— Это было бы здорово! — воскликнул Кузнецов. — Ведь подводному атомоходу придется ходить по многими морям и океанам, бороздить океанские глубины… Да, коллеги, это будет совершенно новый флот, способный выполнять стратегические задачи обороны страны. В отличие от дизельных подводных лодок атомные лодки будут у себя на борту вырабатывать пресную воду и воздух, что позволит им находиться под водой столько, сколько потребуется…
— Ну, как прошла беседа «трех китов»? — спросил Исаков, когда Николай Герасимович вернулся к себе. — Наверное, спорили?
— Нет, Иван Степанович, — возразил Кузнецов. — Проект рассмотрели в деталях, все сошлись на том, что он еще далек от совершенства, Но главное — было положено начало созданию атомного подводного корабля!..
Вскоре проект первого подводного атомохода с учетом замечаний «трех китов» был готов, и его по заданию главкома ВМФ обсудили специалисты флота. Выявились серьезные недостатки. Главный научный руководитель проекта академик Александров вспоминал, что лодка по заданию должна была иметь «огромную торпеду диаметром 2 метра с мощной водородной бомбой». Когда эту лодку разработали, провели первое рассмотрение ее флотом. Пригласили Н. Г. Кузнецова. Он посмотрел и говорит: «Мне такая лодка не нужна». Именитый академик, любивший военный флот, внесший весомый вклад в создание атомных кораблей, признавался, что ему пришлось выслушать немало критических замечаний от адмирала флота Кузнецова и других флотских специалистов с целью улучшения различных узлов подводного атомохода. В проект были внесены многие изменения, пока наконец не утвердили основные элементы подводной лодки. И что же? Подводный атомоход был спроектирован и построен в сжатые сроки. Его спустили на воду в августе 1957 года, а ходовые испытания были закончены на Северном флоте в 1958 году. Таким образом, Кузнецов не только стоял у истоков создания нового ракетно-ядерного флота, но и был одним из первых, кто принял деятельное участие в строительстве первого подводного атомохода.
Но Николай Герасимович был неутомим в своих деяниях. В следующем 1955 году он поставил перед министром обороны вопрос о необходимости срочно разработать реактивное оружие дальнего действия для подводных лодок. Маршал Жуков высоко оценил это предложение главкома ВМФ и обратился с этим вопросом в ЦК КПСС. Но прежде он вызвал к себе Кузнецова и уточнил, только ли реактивное оружие дальнего действия нужно для лодок.
Кузнецов пояснил:
— Разумеется, нет, Георгий Константинович. На днях мы с Иваном Исидоровичем Носенко подготовили доклад о необходимости разработки и создания комплекса гироскопических устройств и счетно-решающих приборов для подводных лодок, которые будут вооружены ракетным оружием. Носенко заверил меня, что этот вопрос правительство решит, поэтому я не стал вас беспокоить.
— Так дело не пойдет, моряк! — решительно возразил Жуков. — Надо объединить эти две проблемы. Нельзя же по каждому вопросу обращаться в ЦК!
— Согласен, Георгий Константинович, — улыбнулся Кузнецов.
— Вот и займись подготовкой документа…
Казалось, никогда еще Кузнецов не работал так много и энергично, как в эти весенние дни. Главком, его штаб много сделали для устранения недостатков на флотах, что было оценено руководителем партии Хрущевым и министром обороны Жуковым. Свидетельство тому — присвоение Кузнецову в марте 1955 года высшего воинского звания — адмирал флота Советского Союза. Жуков от души поздравил своего коллегу.
— Рад за тебя, моряк! — Он пожал ему руку. — Все жду, когда ты пригласишь меня на какой-нибудь корабль, но, видно, не дождусь.
— Георгий Константинович, прямо сейчас приглашаю вас на Черноморский флот! Там кроме крейсеров есть эсминцы, подводные лодки. Моряки будут рады принять вас.
— Так уж и рады? — усомнился Жуков. — Ты у них в почете, а не я. — Он поджал губы. — Они ближе тебе и душой, и сердцем, а я маршал сухопутный… Ну ладно, моряк, еще раз поздравляю тебя!
— Спасибо, Георгий Константинович, спасибо, — разволновался Кузнецов.
Его поздравил и Хрущев.
— Надеюсь, что это событие приятно не только вам, Николай Герасимович, но и всем морякам военного флота, которые вас весьма почитают. Так что поздравляю вас с высоким званием!..
В голосе Хрущева не было ни иронии, ни скрытого упрека, и Кузнецов со свойственной ему педантичностью ответил:
— Заверяю вас, Никита Сергеевич, что отдам все силы и знания на благо флота!
— «Добро» — отвечу тебе по-флотски, — улыбнулся Хрущев. — Ну а если слово свое не сдержишь — спросим с тебя по всей строгости.
В последних словах Хрущева Кузнецову почудилась едва скрытая угроза, и это насторожило его. Разве редки были случаи в то время, когда человека поднимали на высоту, а потом резко бросали вниз? Не получилось бы так и с ним: присвоили высшее воинское звание, а потом… Нет, верить в это ему не хотелось.
Видимо, все то, что пережил Николай Герасимович в последнее время, отрицательно сказалось на его здоровье, и в мае у него произошел обширный инфаркт. Случилось это вскоре после того, как в беседе с ним маршал Жуков в грубоватой форме заявил:
— Зря вы не пришли ко мне и не высказали свои претензии в отношении флота. Но я учту ваши пожелания…
«Булганин передал ему наш разговор! — больно кольнула главкома неприятная мысль. — Как это подло с его стороны!..»
Кузнецов почувствовал тяжесть в сердце. Прилег в кабинете на диван, но состояние его резко ухудшилось. Перед глазами поплыли темные круги, грудь словно сдавило железным обручем…
Теперь он лежал в палате грустный, отрешенный. Приговор врачей суров: «Лечиться придется долго, так что о службе пока не помышлять!» После тяжких раздумий в июне, когда мог уже вставать, он написал на имя маршала Жукова рапорт с просьбой освободить его от должности главнокомандующего. Ему нелегко дались эти строки, но иначе поступить он не мог, ибо знал: Военно-морской флот требует сейчас большего, чем он мог дать по состоянию своего здоровья.
Однако маршал Жуков его просьбу не удовлетворил.
Кузнецов продолжал лечение. Позже он сдал дела своему первом заместителю адмиралу Горшкову, назначенному на эту должность до его болезни, с разрешения маршала Жукова собрался в отпуск в Крым. Перед отъездом пригласил к себе адмирала Горшкова.
— Сергей Георгиевич, я уезжаю. Все тебе ясно, нет вопросов?
— Все ясно, товарищ главком, надо работать, — улыбнулся Горшков.
— Кажется, я уеду надолго, — грустно промолвил Кузнецов. — С врачами не поспоришь, они неумолимы — лечиться! Ну а флот наш родной живет, дышит океанской грудью, ему всего себя отдай без остатка. К чему я это говорю? Пока меня не будет, смотри тут в оба. Никаких компромиссов или чего-либо худого за моей спиной. Программа строительства кораблей, как ты знаешь, пока не утверждена, — продолжал Николай Герасимович. — Но я уверен, что это дело мы поправим, внесем в программу коррективы.
Горшков, слушая главкома, ощущал волнение; он понимал, как тяжело главкому уезжать в санаторий, когда навалилось столько дел, и, чтобы хоть как-то облегчить его переживания, весело сказал:
— Поправляйтесь, Николай Герасимович, а уж я тут постараюсь.
— Вот-вот, постарайся…
Улетая в Крым, Кузнецов с чувством легкости подумал: «Подлечусь, наберусь сил и — снова за работу. С рапортом, видно, я поторопился…»
И не знал, не ведал Кузнецов, что Хрущев готовил ему «сюрприз». В сентябре в Крыму отдыхали пять членов Президиума ЦК КПСС — Хрущев, Булганин, Микоян, Жуков и Кириченко. В Севастополь по распоряжению адмирала Горшкова прибыли адмирал Фокин, вице-адмирал Платонов и другие адмиралы. Напутствуя их, Горшков сказал, что руководители партии и правительства хотят послушать флагманов Черноморского флота, чтобы узнать, каким они видят флот ближайшего будущего.
— Необходимо присутствовать и вам как представителям Главного штаба ВМФ, — добавил Горшков: — Главком Кузнецов, хотя и не совсем оправился после инфаркта, также будет на совещании. Едет туда и заместитель начальника Генштаба адмирал Зозуля.
Совещание в Севастополе открыл Хрущев. Он заметил, что моряки не могут толком объяснить, какой флот надо строить, поэтому велел высказать предложения. Затем предоставили слово командиру бригады подводных лодок контр-адмиралу Иванову, командующему ВВС Черноморского флота генерал-майору авиации Мироненко, командующему эскадрой контр-адмиралу Чулкову.
— Я так и не понял, чего хотят моряки и каким они желают видеть флот в будущем, — сказал министр обороны маршал Жуков. — По-моему, в век ракетно-ядерного оружия и реактивной авиации надводные корабли утратили свое былое значение, так как подводные лодки и авиация превосходят их в дальности и внезапности действия как по мощи огня, так и по разнообразию решаемых задач. Поэтому на роль главных сил флота выходят подводные лодки и морская авиация.
