— Об этом оружии я скажу публично… — решился Ян.
— Хорошо. — Самек подал Яну руку просто, как он это делал всегда. Но Ян рукопожатием давал клятву выполнить это трудное дело.
— Президент пригласит моих гостей к себе в Ланы. Восмик не поедет, у него дежурство в больнице, но вы приезжайте, — сказал на прощание Самек.
Перед ветхим ольшанским домом остановился новенький американский автомобиль с номером, свидетельствовавшим о его принадлежности к Граду. Ян Мартину сел в автомобиль. Пани Комаркова в восхищении стояла у ворот, из расположенного рядом трактира выглянул и зачмокал лысый трактирщик. В машине уже сидел поэт Йожа Шадек. Они познакомились. Шадек забился в угол, маленький, с симпатичными морщинками у глаз.
— Я впервые еду в Ланы, — тихо сказал он. — Масарика я еще не видел, я редко выхожу из дома.
Он сказал это, словно извиняясь, что едет в гости к главе государства. Ведь анархисты не признавали государство, но жизнь идет, люди стареют…
Машина выехала из города. Глазу открылись необъятные зеленые поля. Черешневые аллеи уже отцветали, земля пахла глиной. На горизонте дымились трубы Кладно. Жаворонки летали высоко в бледном небе. На порогах шахтерских домов лежала свежескошенная трава. Двери были украшены веточками берез. Был день святого Иоанна.
На развилке дорог они догнали колонну машин. Писатели ехали к президенту! Годура, Мрачек, Львичек, Карел Самек, Курц, Завржел, Йожа Шадек, Ян Мартину, а также врач Руда. Теперь наконец Ян увидит вблизи эти хитрые морщины под белыми усами!
— Я дезертир, — без всякого предисловия сказал он Шадеку. — Что вы на это скажете?
— Я это понимаю, — улыбнулся Шадек и ничего больше не сказал.
Машины въехали в поселок Ланы, проскользили около кладбищенской стены и завернули в липовую аллею, которая вела к замку. У будки их приветствовал постовой с винтовкой. На башенке замка развевался шелковый флаг. Был тихий праздничный день.
Гостей встретил секретарь президента и провел их в комнаты. За ними шли камердинеры в коротких фраках.
Секретарь обратился к Яну:
— Пан доктор, вы знаете, что мы с вами дальние родственники? Меня зовут Регер. Хегер в свое время женился на Регеровой. Фирма потом называлась «Регер и Хегер». Парфюмерия на Целетной улице. Она обанкротилась, как «Цезарь Бирото», совсем как у Бальзака.
— Мне мать об этом никогда не рассказывала.
— Передайте ей, пожалуйста, поклон от меня.
Доктор Регер проводил Яна и Йожу Шадека в комнату на втором этаже. Двуспальная кровать занимала большую ее часть.
— Мы не смогли каждого разместить в отдельном помещении. Здесь сорок семь комнат, но спален мало, извините. Вы приехали в одной машине и будете спать в одной постели. — Регер улыбнулся, незаметно поджав губы. — Рядом есть ванная. Пан президент ждет вас в пять часов к чаю в саду. В пять часов здесь ти-тайм[16]. — И доктор Регер исчез.
— А здесь красиво. — Йожа Шадек оглядывал спальню. Через открытое окно в комнату доносилось пение птиц. Весь парк пел. — Здесь, наверное, и соловьи есть, — грустно сказал Шадек.
— Конечно, в такой местности…
Когда они спустились вниз, гости уже собрались. Доктор Регер, беззвучно шевеля губами, сосчитал их и пригласил в сад.
Они шли по-английски — не по тропинкам, а по газону. Серебряные ели бросали серые тени, шумел фонтан. Здесь было много света и воздуха.
— Охотничий замок принадлежал Фюрстенбергам. Он полностью модернизирован, — объяснял доктор Регер. — Все внутреннее оборудование новое. Остались только камины восемнадцатого века. Президент любит здесь бывать. Архитектор Плечник удовлетворил его вкус.
Они подошли к поставленным тут же, на газоне, плетёным креслам и столикам. Им навстречу шел Масарик, высокий, статный старик с аккуратной белой бородкой, с висящими усами, с умными глазами под пенсне.
Он сначала поприветствовал Карела Самека, спросив:
— Как вы доехали, доктор?
Самек представлял тех, с кем президент не был знаком: Йожу Шадека, доктора Руду, Львичека, Мрачека и под конец Яна Мартину. Президент каждому пожал руку. Курца и Говору он приветствовал по-легионерски: «Привет!»
— Присаживайтесь, — по-простому предложил Масарик и добавил как дипломат: — Без протокола.
Доктор Регер показал на кресла. Дальше всех сел Йожа Шадек. Он только молчал и слушал. Камердинеры подавали чай с лимоном и соленые палочки. Разговор долго не клеился. Поэтому сначала говорили о погоде, о холодных майских днях и о празднике святого Иоанна. Евангелисту доктору Руде не понравились березовые ветки на шахтерских домах. Он начал рассказывать миф о Яне Непомуцком. Президент помешал ложечкой чай, молча отпил и прервал разговорившегося Руду вопросом:
— Ведь вы член организации «Сокол»? Что будет на слете?
Доктор Руда стал рассказывать о предстоящем слете, о спортивном празднике в день его открытия.
— Это понятно, — сказал Масарик. — Я имел в виду политический аспект. Что готовит Гайда?
— Готовить может, но сделать — нет.
Президент поднял палец, словно желая что-то сказать, но не сказал ничего. Все морщины у его усов разгладились словно веер. Под усами мелькнули длинные старческие зубы.
— Прага не Владивосток… — сказал Курц.
— Вы были там, доктор?
— Был. — Курц рассказал о путче Гайды во Владивостоке.
— В главный штаб Гайда не годится, — сказал Масарик и насупился: — Нам не нужны политиканствующие генералы! Для Пилсудского у нас нет места. Но у Гайды есть сообщники в армии, это нам известно. За ними нужно следить. Мы вообще должны быть бдительны, все мы. И людям разъяснять, писать, — при этом он посмотрел на Яна Мартину. Это был умный, ласковый и в то же время приказывающий взгляд.
Широкими шагами по газону подошла Алиция, дочь Масарика. Остановившись, она осмотрелась и села на пустой стул.
— Доктор Алиция Масарикова, — представил ее президент.
— Вам не холодно, господа? — спросил доктор Алиция.
Она была высокая, худая, ее черные глаза беспокойно поблескивали. Доктор Регер подал ей чашку чая.
— Благодарю, доктор, — сказала она, и эти два слова были произнесены в стиле Масарика. «Благодарю», а не «спасибо» говорил Масарик и не любил употреблять слово «пан».
Позади президента появился доктор Бенеш, а рядом с ним пани Гана, немного растерянная пухленькая блондинка, в сером плаще и перчатках. Президент не вставая повернулся и подал ей руку. Доктору Бенешу он только кивнул. Пани Бенешова взяла у доктора Регера плед и накинула его на плечи президенту.
— Мне не холодно, — возразил тот и спросил доктора Бенеша: — Какие новости?
Бенеш говорил стоя:
— Есть сообщения из Варшавы и Рима. Пилсудский — диктатор. Муссолини разогнал все партии в Италии, правит один. Таким образом, в Европе имеется две диктатуры сразу. Одна — в непосредственной близости от нас.
Он сел и положил ногу на ногу. Камердинер подал ему чай.
— Мы тут говорили про Гайду, — сказал Масарик.
Бенеш махнул рукой, но тут же произнес:
— Да, конечно, осторожность никогда не помешает… Я уже говорил об этом деле с коллегой Самеком, помните? Французы тоже не терпят Гайду. Демократия не терпит таких вещей. Какая еще фашистская организация? За этим стоят Крамарж и Стршибрный, каждый по своей причине. Предстоит слет, огромный наплыв народа в Прагу. Нужно вовремя побеспокоиться на всякий случай… — Возвращаясь снова к военным, Бенеш сказал: — Во французском генералитете большинство — монархисты, но слушаются же они республиканское правительство. Вот что главное. Наши генералы тоже будут слушаться, или мы их выгоним. Первого Гайду, а за ним всех, кто будет скомпрометирован связью с ними.
Масарик снова посмотрел на Яна Мартину. Ян опустил глаза.
— Дэдди, — сказала Алиция Масарикова, но тут же поправилась: — папа, тебе, наверное, холодно. Комары кусаются.
Масарик потянул себя за ус.
— Костер сегодня разводить не будем, — решил он и встал, — пойдемте в дом. Что скажете, доктор?
— Уже звезды появляются, — сказал Самек и посмотрел на небо, — пора.
Все встали и пошли в освещенный замок.
Доктор Бенеш и пани Гана уехали до ужина. Но писатели вместе с президентом и его дочерью уселись за стол, накрытый по-английски, без скатерти. Тарелки, рюмки и овальная ваза посередине стояли на кружевных салфетках. Алиция поставила в вазу полевые цветы.
Это был скучный ужин, во время которого шел лишь легкий разговор о погоде.
Кофе подавали в соседнем зале. Президент с пледом на плечах сел в плетеное кресло, а вокруг него разместились гости. Камердинеры налили в маленькие чашечки черный кофе. Доктор Регер, выпрямившись, стоял за креслом президента. И тут Масарик развернул исписанную бумагу, которую вытащил из кармана френча, и печально заговорил.
