Чтобы разрядить обстановку, каймакам заговорил о своем здоровье:
— Сегодня чувствую себя, благодарение богу, лучше. Пришел пешком, и, представьте, ничего…
Ожидаемого впечатления эта новость не произвела, но… по крайней мере, нарушила чреватую опасностью тишину.
— Ох-ох-ох! — только и смог выдавить из себя попечитель вакуфных заведений.
— Уж лучше бы вы в экипаже приехали, — заметил уездный казначей.
— Ну, наш каймакам — лев! — сказал Дели Кязым и даже осмелился погладить бороду начальника уезда.
Страсти в комиссии четырех забурлили чуть ли не в первый час ее работы, однако совместными стараниями председателя, казначея и попечителя пожар удавалось потушить каждый раз в самом начале.
Но долго ли могло так продолжаться? Попробуйте втолковать, что такое официальная комиссия и каковы ее задачи, человеку, который бредит реформами и призывает к смелым революционным преобразованиям, который все, что относится к государству, называет «прогнившими догмами», «старой рухлядью»! Позавчера он настаивал на том, чтобы выделить Деньги на ремонт городской школы Мешрудиет. Требование абсурдное, не заслуживающее даже обсуждения. А он знать ничего не желал и все кричал на попечителя:
— На прогнившие медресе у вас деньги есть, а на школу — нет!..
А потом долго распространялся о значении новой школы и в конце концов заявил:
— Разве эти деньги не ассигнованы на пострадавших от землетрясения? Так вот школа частично разрушена в результате землетрясения, и я, как инженер, написал соответствующую докладную. Что вы можете на это возразить?..
И дальше — все в том же роде.
Когда выдали деньги бедняку, живущему в нижнем квартале, на похороны матери, которая померла во время землетрясения, то соседи показали, что женщина скончалась во время вечернего эзана, то есть по меньшей мере часа за три до землетрясения. Исходя из этого, деньги следовало отобрать.
Однако Дели Кязым раскричался:
— Неужто вы считаете, что наступит конец света, если мы похороним бедного человека как положено? Что ж, теперь старуху за ноги прикажете тащить из могилы? Вы вот твердите: мы отвечаем, мы несем ответственность! Ну и что? Да если придется отвечать, разве мы не в состоянии выложить эти деньги из собственного кармана? Право, господа, пора взяться за ум! Неужели нас ничему не научили наши поражения на Балканах?..
Или, например, по другому вопросу: комиссия большинством голосов отклонила прошение о выдаче денег на похороны старика беженца из Косова[25], поскольку заключение, что причиной смерти этого человека было землетрясение, оказалось ложным. Никто не отрицает — старик действительно упал во время землетрясения, однако умер он от гангрены. Дней десять назад старик мастерил из жестяных бидонов кровать и поранил топориком себе пальцы. Несколько раз к нему приходил доктор, но пальцы стали чернеть, и постепенно заражение распространилось по всей руке…
— Что ж, вы правы, — соглашался Дели Кязым. — Допустим, гангрена. Человек поранился, пошел к врачу за советом, а заплатить-то не смог — ни гроша у него не было!.. Наверно, помазали ему рану лекарством, которое подвернулось под руку, да и выпроводили. Значит, мало того что мы человека угробили, так теперь еще жалеем денег ему на похороны…
— Кязым-бей, погодите, ну что вы развоевались? — вынужден был наконец вмешаться каймакам. — Мы тут не совсем разумно ведем разговор, как я посмотрю. Правда, в этой комиссии я не имею права голоса… но сказать все-таки вынужден, что ведем разговор мы неразумно…
— Что это значит?! — в ярости сверкнув глазами, непочтительно спросил Дели Кязым.
— А то значит, что не по-государственному мы рассуждаем, не заботимся об экономии и рачительности. Вот, кстати, вы только что обвиняли доктора. По-вашему выходит, доктор только и делает, что мажет пациентов любым лекарством, которое ему под руку подвернется! С таким утверждением согласиться, конечно, нельзя. У главного врача нашего города, не считая беготни по больным и раненым, существуют и другие важные обязанности. Ну, а пациенты — это же дикари, темные люди. Доводят себя бог знает до чего, лечатся всякой гадостью, которую им бабка-знахарка подсунет, а потом, когда с ними что-то случается, валят все на доктора. Вы человек образованный, лучше меня это знаете. Так как же мы можем давать деньги на похороны старика, который умер от гангрены, если они предназначены для оказания помощи людям, пострадавшим от землетрясения?! Нет, ваши коллеги правы. И не забудьте, что за правильность распределения средств вы несете такую же ответственность, как и они.
— Деньги, если не ошибаюсь, государственные. А нести ответственность я готов, эфенди. Ей-богу, готов, чтоб мне провалиться на этом месте! И если потребуется, я на виселицу пойду ради такого благородного и справедливого дела. С радостью пойду, да еще танец живота по дороге станцую!..
В эту минуту, прямо как нарочно, в комнату вошел доктор. Комиссия застыла в замешательстве.
Только Дели Кязым весело вскочил с места.
— Вот уж действительно сам господь бог вас послал. Сейчас мы все выясним. Скажите, доктор, что стало причиной смерти старика из Косова — землетрясение или гангрена?
— Да бросьте вы этого старика, Кязым-бей. Подумали бы лучше о своем старом каймакаме.
От волнения Халиль Хильми-эфенди даже покрылся багровыми пятнами. Он поспешно обратился к Ариф-бею:
— Если бы вы знали, доктор, как я сегодня сглупил. Попробовал утром немного пройтись, и, видимо, зря. Опять заболела коленная чашечка. Раньше позвоночник только чуть-чуть побаливал, а сейчас стало хуже. Вот и затылок тоже… — И он принялся перечислять свои хвори и болячки, настоящие и только что придуманные.
Жалобы эти были вызваны тем, что он не знал, как бы лучше отвлечь Дели Кязыма и направить разговор по другому руслу.
— Что же я могу сказать, бей-эфенди? — ответил доктор, разводя руками. — Я вам твержу: «Вы больны», — а вы упрямитесь и отвечаете мне: «Я здоров!» — будто понимаете больше доктора. Если бы вы знали, до чего я ненавижу свою работу, свою специальность, свое ремесло, дорогой мой! Но что я могу поделать — другого у меня нет. Я вам говорю: «Вы должны лежать!» — а вы часами трясетесь в экипаже со сломанной осью, не жалея своего несчастного тела. Или же, взяв палку, отправляетесь гулять по улицам. Поймите, вы не мальчик, и я не могу выдрать вас за уши. Из деликатности я не сказал вам, что о себе в первую очередь вы должны заботиться сами. Оказывается, зря не сказал: давайте-ка пройдем в соседнюю комнату и подумаем, что нам делать.
У Халиля Хильми-эфенди перехватило в горле: да, у них, у двух стариков, всегда было что сказать друг другу, вот только случая не представлялось…
Каймакам заметил, что страсти вокруг улеглись, и с грустью произнес:
— Одному богу известно, как меня ваши разногласия беспокоят, — куда больше, чем все мои раны! «Пощадите!» — говорю я вам, друзья мои. «Пощадите!» — и ничего к этому не добавлю. Так-то!..
Но утихомирить Дели Кязыма было совсем не просто.
— Раз каймакам просит, значит, молчок!.. — сказал инженер. — Но, исключительно ради установления истины, пусть господин доктор все-таки объяснит нам: отчего умер старик из Косова?
Старенький, одолеваемый болезнями доктор, несмотря на свою рассеянность и забывчивость, отнюдь не утратил сообразительности. Он обратил внимание на странное поведение присутствующих и почуял в вопросе Дели Кязыма ловушку. Доктор и раньше слышал об этом споре и, сказать правду, сам не очень был уверен, все ли возможное сделал, чтобы облегчить участь старика беженца, который не раз обращался к нему за помощью. Поэтому Ариф-бей ответил с самым наивным видом:
— Вполне точно и определенно ответить на этот вопрос нельзя. Человеку внутрь не заглянешь… Возможно, виновата во всем гангрена… Но старик от рождения был хром, — значит, он мог упасть и разбиться, оттого и помереть, а может быть, просто от сильного волнения… А отчего на самом деле он помер, одному богу известно.
«Если так, желательно было бы составить объяснительную записку, содержащую ваше высокое мнение по сему поводу, а уж мы как-нибудь, сообразуясь с ней…» — хотел было сказать попечитель вакуфных заведений, но из страха перед Дели Кязымом промолчал.
После Балканской войны в Сарыпынар нескончаемым потоком хлынули беженцы. Они оседали в заречных кварталах Газилер и Чайбашы, и там в конце концов набилось столько народу, живущего в ужасной нищете, что эти кварталы стали похожи на Македонию в миниатюре. Слава богу, пришельцы и их неразрешимые проблемы были отделены от города рекой. Несчастные беженцы, брошенные на произвол судьбы, жили, мучились, рождались, умирали и, несмотря ни на что, продолжали существовать на белом свете.
