Все генералы, все приближенные императора были в известной степени его поставщиками. Стоило только Наполеону бросить взгляд желания на какую-нибудь даму, высказать комплимент по ее адресу, как услужливые придворные торопились удовлетворить желание своего властелина. Мужья поощряли своих жен не отказывать императору в его любовных требованиях; влюбленные толкали своих подруг в объятия Наполеона и гордились их изменой; отцы сами приводили дочерей в кабинет императора. Все эти особы высшего общества с аристократическими фамилиями, с громкими именами, приобретенными во время блестящих побед, не стесняясь играли роль сводников и гордились бесчестьем своих жен, сестер, дочерей.
Многие обвиняют Наполеона в чрезмерной гордости, в его презрении к людям, которое выражалось во всех его словах и поступках; но разве его люди не заставили его сделаться таким? Видя перед собой коленопреклоненную толпу, трудно не почувствовать себя великим! В течение пятнадцатилетнего действительного могущества Наполеону приходилось встречаться лишь с низко склоненными головами.
Видимое удовольствие, которое испытывал император в обществе невесты Анрио, не могло ускользнуть от внимания сидевших за столом. Присутствующие подмигивали друг другу, переглядывались, подталкивали локтями своих соседей, шептались. Только Лефевр, весь поглощенный обязанностями хозяина дома, да счастливый жених не замечали ничего.
Зато волнение Наполеона, ясно выражавшееся на его лице, когда Дюрок наклонялся к Алисе, как бы сообщая ей о любви императора, молниеносные пылкие взгляды, которые он бросал Алисе, его смущение, когда он обращался непосредственно к невесте Анрио, уже давно обратили на себя внимание Екатерины Лефевр. Почтенная дама дрожала от нетерпения. Ее ноги выбивали мелкую дробь под столом. Она чувствовала, как кровь приливает к ее лицу и заливает темным румянцем щеки. Ей хотелось встать, бросить своих гостей и с той бесцеремонностью, которую она проявила уже несколько раз, отчитать Наполеона, высказать ему всю неблаговидность его намерений, защитить честь Алисы и сохранить для Анрио сердце его будущей жены. Екатерина Лефевр знала, что следует сказать. Она умела задеть слабую струнку Наполеона, но для этого она должна была подойти к нему, поговорить с ним лицом к лицу, а этикет заставлял ее сидеть на месте, напротив императора. Екатерина Лефевр сердито крошила хлеб и не прикасалась ни к одному из блюд, которые подносили ей.
Чтобы дать некоторый выход своему негодованию, герцогиня Данцигская бросала свирепые взгляды на мужа, который, не понимая волнения жены, смотрел недоумевающими глазами.
«Что такое я сделал? – думал он с беспокойством. – Неужели я совершил какую-нибудь глупость, сам того не замечая? Но император, по-видимому, не сердится. Наоборот, я его еще никогда не видел в таком веселом настроении. Отчего Катрин смотрит на меня так строго? Верно, что-нибудь да есть; а что – никак не пойму!»
Довольный вид императора несколько успокаивал Лефевра, но он все-таки не мог понять, что именно возмущало его жену. Не могло быть сомнения в том, что она взволнована. Маршал хорошо знал свою Катрин. В минуты неудовольствия жены он старался быть как можно тише, как можно незаметнее и покорно ждал, пока разразится гроза и воздух снова очистится.
«Что же произошло? – думал маршал. – Обед удался на славу; гости довольны и хвалят все; император весело улыбается! Какой черт испортил Катрин настроение в этот чудный день?»
Это беспокойное состояние лишило Лефевра возможности вполне насладиться той радостью, которую он испытывал, принимая у себя императора и читая удовольствие на лице своего высокого гостя.
Обед окончился, а бедный маршал так и не догадался, чем вызвана гроза, собравшаяся разразиться над ним.
Желая избежать объяснения с женой в присутствии всего общества, Лефевр смешался с толпой придворных, окружавших императора. Наполеон стоял у камина с чашкой горячего кофе, которое ему поднесла Алиса; щеки императора горели, а глаза блестели от удовольствия.
Юная невеста прекрасно поняла, какое впечатление она произвела на Наполеона. Обер-гофмаршал Дюрок, в свою очередь, пояснил молодой девушке во время обеда, что означали пламенные взгляды, подавленные вздохи и любезные улыбки императора.
Выпив кофе, Наполеон прошел в маленькую гостиную, которая предназначалась исключительно для высокого гостя и в которую никто не имел права входить без его приглашения. Все общество отступило, только обер-гофмаршал последовал за императором по его знаку, призывавшему Дюрока. Через несколько минут после конфиденциального разговора с Наполеоном Дюрок вернулся в салон и начал искать глазами кого-то среди декольтированных дам и мужчин в блестящих мундирах.
Екатерина внезапно оставила госпожу де Монтескью, которая только что представила ей графа Мобрейля. Разговаривая с гостями, герцогиня Данцигская не теряла из вида Дюрока и видела, как он уединился с Наполеоном.
«О чем они совещаются вдвоем? – думала Екатерина. – Вероятно, дело идет об Алисе. Но их затея не выгорит! Им придется считаться со мной!»
– Простите, пожалуйста, – обратилась она вдруг к Монтескью, увидев Дюрока, направлявшегося к тому месту, где сидела Алиса, – мне необходимо сказать несколько слов обер-гофмаршалу.
Она пошла к Дюроку, но тот уже отошел от кресла Алисы и, взяв под руку Анрио, повел его в гостиную императора.
Обеспокоенная Екатерина сразу приняла твердое решение. Она прошла через столовую в широкий коридор, в который выходили двери многих комнат, в том числе и гостиной, предназначенной для Наполеона, на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к замочной скважине.
«Мой поступок не очень-то красив, – думала Екатерина, приподнимая шлейф своего платья, чтобы шуршание материи не выдало ее присутствия, – если бы меня застали здесь, то приняли бы за горничную, подслушивающую у дверей; но что делать? Ведь тут идет речь о спасении Алисы, не говоря уже о бедном Анрио, который даже не подозревает, что Дюрок старается наставить ему рога. Тем хуже для них! А я по крайней мере узнаю, как вести себя дальше».
Не отрывая уха от двери, Екатерина ясно услышала весь разговор, который велся в гостиной Наполеона.
– Вы поедете сегодня же ночью, – сказал своим срывающимся голосом император, – а пока можете продолжать ухаживать за своей очаровательной невестой. Не нужно, чтобы кто-нибудь знал о моем поручении, а потому вам лучше уехать незаметно. Через час окончится вечер, гости разойдутся, и вы можете пуститься в дорогу, не возбудив ничьего внимания. Вы поняли меня?
– Очень хорошо, ваше величество, – ответил звучный голос, в котором Екатерина узнала голос Анрио.
– Одна из моих колясок стоит совершенно запряженная в каретном сарае, – продолжал император, – вы возьмете ее. Герцог Фриуль будет сопровождать вас. Сколько времени нужно ехать до Парижа, Дюрок?
– На лошадях, принадлежащих вашему величеству, можно доехать в четыре часа! – ответил обер-гофмаршал.
– Прекрасно! Вы отправитесь, полковник Анрио, прямо в военное министерство, – сказал император, – и попросите дежурного офицера провести вас в комнату, где хранятся портфели; там вы возьмете портфель с номером двадцать шестым, в котором заключаются разные государственные бумаги и серия карт. Этот портфель из сафьяна, на нем помечены слова: «Варшава – Вильно – Витебск». Вы легко отличите его от других. Я рассчитываю на вас, полковник.
– Постараюсь угодить, ваше величество! – ответил Анрио.
– Вы привезете мне портфель как можно скорее, – продолжал император, – я думаю, что вы сможете вернуться обратно рано утром. Мне очень жаль, – прибавил Наполеон ласковым тоном, – отсылать вас накануне вашего счастливого брака, но такое короткое отсутствие не причинит вам больших неудобств. Вы вернетесь завтра настолько рано, что у вас будет достаточно времени для того, чтобы повести к алтарю свою прекрасную невесту. К вашему счастью присоединится еще чувство удовлетворения, что вы оказали услугу императору и вполне заслужили то повышение, которое я собираюсь вам дать.
– Ваше величество, ради вас я готов пойти на край света! – воскликнул Анрио.
– Я очень благодарен вам, но сегодня прошу поехать только в Париж, который находится в десяти милях отсюда, – с улыбкой проговорил император. – Возьмите этот приказ, с ним вам легко будет проникнуть в министерство. Итак, до свидания! До завтра, полковник!
Император вручил молодому человеку приказ, заранее заготовленный Меневалем, и отпустил его. Анрио ушел в полном восторге от милостивых слов Наполеона и гордясь важным поручением, которое доверили ему. Бедный жених не подозревал, для чего понадобилось его отсутствие.
Екатерина прослушала весь разговор. Ее лицо пылало от негодования; сердце усиленно билось. Она находилась в состоянии необузданного гнева, вспышки которого проявлялись раньше, когда она жила на улице Сен-Рок и сопровождала мужа в лагерь; благодаря этим вспышкам она и получила свое прозвище «Сан-Жень».
