— Дядя Витя (полковник, начальник госпиталя) сказал, что в среднем на войне раненый теряет пятьсот граммов (сказано было — грамм).
— Я знаю, но это кому как повезет…
— А ты знаешь, сколько было ранено в Афганистане?
— Если считать погибших, то с ранеными около 475 тысяч.
Дети ушли вдвоем в детскую комнату. Вернулись с калькулятором и листочком бумаги.
— Ты говорил, что в цистерне 60 тонн. Мы посчитали — это четыре цистерны крови.
Растерялся я изрядно. Был бы я папа у них молодой, лет тридцати, наверное, нашелся бы сразу, что ответить, и одернул бы как следует. А в шестьдесят, любя по-дедовски и уважая нашу маленькую семейную дружбу, общими обыденными словами не отделаешься и пальчиком не погрозишь. Аргументы выложи да убедительно уложи в головах ребят.
Мы поговорили о корректности, о святотатстве, о том, что хорошо, что плохо. Надеюсь, поняли дитяти — урок от моего нравоученья в пользу им, да и мне, сколь ни грустно, пошел в печальный прок. Детская заумь, открывшая глаза мне, взрослому, на ужасающие картины бытия…
Есть песня, написанная участником тех событий, и в ней такие слова: «В семь пятнадцать начало, сорок шесть килограммов, как сигнал прозвучало…» Простим автору языковую неточность в слове «килограмм», так же как и неточность указанного времени. Принесено в жертву рифме, это не грех. Но теперь нам понятно, о чем эта песня и что за сигнал прозвучал из «колодца» — подземелья в центре Кабула.
И куда он позвал и увел навсегда почти пятнадцать тысяч советских солдат? Это тех, кто пал на поле чужой брани. А сколько еще раненых, искалеченных, сколько изуродованных душ… Кто сейчас об этом думает!
Глава 4
ЕСЛИ ДРУГ ОКАЗАЛСЯ ВДРУГ…
В этой каше претендентов на первенство и исключительность, сваренной в героическом котле, всплывает такая неукротимая накипь и пена, что сам черт ногу сломит. И где уж здесь разобраться, кто за кем шел, кто кого прикрывал, кто совершил вот это самое главное. Кто ликвидировал Амина, кто расстрелял начальника Генштаба подполковника Мухаммада Якуб Хана или кто присутствовал при этом, активно помогая убить? Невесть что за болезнь поразила такая, что за мания охватила их всех, захватчиков ночи и Министерства обороны, с симптомом и жаждой быть причастным к исполнению приговора.
Именно так — приговора. Эту «высокую благородную хорошесть» первыми, как ни странно, озвучили и преподнесли миру чекисты. «Комитетчики и спецназ довольно быстро покончили с охраной, но начальник Генерального штаба Якуб сумел забаррикадироваться в одной из комнат и начал по рации вызывать подмогу, прежде всего рассчитывая на 444-ю бригаду „коммандос“. Однако никто не поспешил ему на выручку, и к полуночи, поняв всю бесперспективность дальнейшего сопротивления, он сдался на милость победителей. Милость проявлена не была. В группе захвата присутствовал афганец — один из функционеров „Парчам“, по некоторым данным, Абдул Вакиль, — который зачитал предателю Якубу приговор „от имени партии и народа“, а затем собственноручно застрелил уже бывшего начальника Генштаба из пистолета».
Так толково и обстоятельно о печальной и бесславной кончине «предателя» поведали миру ангажированные средства массовой информации, и версия о приведенном в исполнение приговоре загуляла в народе. Наряду с версией о том, как вооруженные «до зубов» и специально обученные люди на протяжении четырех часов безуспешно ломились и выкуривали из-за двери несговорчивого начальника Генштаба, предоставив ему возможность пообщаться с вверенными ему частями и подразделениями. Так было задумано и предложено Якубу: разочаровавшись в них, он в конце концов должен был сдаться на милость победителей. Он сдался. Итог известен. Вот такая приключилась катавасия.
Десантники 103-й дивизии, не желая отдавать лавры первенства кому бы то ни было в этом деле захвата и уж больно уважая своего командира, полковника Ивана Рябченко, отвели ту самую, главную, роль именно ему. А так как вышепоименованный полковник был комдивом, то напутствие такому должностному лицу мог дать либо сам министр обороны, либо как минимум начальник Генштаба. Поэтому десантник Иванов доверительно, как сельский девичий секрет, высказал сокровенное. Чтобы не обидеть никого из них, он объединил усилия двух маршалов и сказал так: «Маршалы Огарков с Устиновым отдали приказ комдиву десантной — в момент начала операции нейтрализовать начальника Генштаба полковника Якуба (хотя он был подполковником), не дать ему возможности поднять войска. Только два человека знали, куда и зачем уехал за два часа до времени „Ч“ полковник Рябченко, прихвативший с собой двух офицеров-каратистов братьев Лаговских. Старший, Станислав, выступал в роли начальника политического отдела, а младший, Павел, выполнял обязанности адъютанта командира. По прибытии их обыскали у входа в здание министерства, отобрали оружие».
Обыскали. Но… Гранаты, подвешенные на самый последний случай к брючным ремням уже за кольца, под бушлатами не заметили. Стало быть, не ущупали небдительные афганцы, стыдоба овладела ими, когда, шаря, добрались до мест сокровенных, и — проморгали. Но Якуб был хват и дока, и на мякине его не проведешь — не зря ведь прошел школу зрелости в военных учреждениях СССР. Он перед встречей с советскими десантниками, желавшими лично у него уточнить места расположения частей дивизии, положил в ящик стола пистолет, а на крышку стола — автомат немецкого производства. И вдобавок ко всему открыл за своей спиной потайную дверь. И это еще не все из комплекса мер предосторожности, предпринятых Якубом. Он, не надеясь на телефоны, поставил на прямой прием рации для связи с командирами Центрального корпуса и начальником охраны Амина.
В такой вот обоюдонастороженной атмосфере генералы решали, где пристроить на постой семь тысяч с «хвостиком» пожаловавших гостей. И взрыв громыхнул уж очень даже кстати. Якуб все понял. Подался в бега, а за спиною Рябченко Ивана Федоровича раздался тот самый роковой выстрел. Он прогремел прямо у уха комдива. Но кто стрелял, он этого, конечно же, не видел. А спустя три десятилетия и эпизод такой не вспомнит — отшибло что-то у него в памяти.
Якуб схватился за грудь и упал на колени. Выяснять, кто выстрелил в него, не было времени — такой мотив у братьев Лаговских, Станислава и Павла, на всю оставшуюся жизнь. И не до того им было — сдерживали пятерых охранников, бросившихся на братьев, а в комнату вбежали еще несколько афганцев с пистолетами в руках. Схватка в кабинете случилась недолгой: несмотря на тесноту, Лаговские все-таки развернулись. Надо понимать, что братья весь этот десяток врагов с пистолетами в руках скрутили в бараний рог, как это и принято у отважных десантников.
К истекающему кровью Якубу подошел незнакомый Рябченко афганец в гражданском костюме и задал ему несколько вопросов; тот, сдерживая стоны, с усилием мотал головой. И тогда афганец пять раз выстрелил в него, каждый раз произнося чьи-то имена.
— Из нового руководства страны, — шепнул комдиву военный советник по фамилии Костенко (который, между прочим, ни бельмеса на пушту). — Мстил за семьи, уничтоженные по приказу Якуба.
Не знаю, как вам, а мне очень понравилось: «Из нового руководства страны…» А то, что старшим «по убийству» назначается командир дивизии, даже не комментирую — бред и есть бред. Хотя для непосвященных — лихо: два брата пятками разметали все вокруг да около, поспособствовали устранению злодея и заодно — выполнению приказа двух маршалов. И не столь важно, насколько все правдиво в кабинетной драке, кто в кого с остервененьем шлет пули и под каким девизом умерщвляет. Куда важнее вложить в сознание читателя: сработали именно десантники, и командир-полковник подал им всем живой пример на все годы проклятой афганской войны. Хвала им и честь…
Задача на захват Генерального штаба ставилась группе «Факел» еще 14 декабря. Напомню — речь шла об операции «Дуб», которую из-за неподготовленности отложили. На день акции группа диверсантов была в таком составе: Валерий Розин — старший; офицеры — Виктор Ирванев, Игорь Васильев, Василий Кудрик, Владимир Стремилов, Борис Бондаренко, Александр Машков, Виктор Ким, Алик Нам, Сергей Баранов, Михаил Поволоцкий, Иван Песцов, Юрий Титов. Два пограничника, которые, сопровождая накануне советника по пограничным войскам генерала Андрея Власова, тоже побывали внутри здания. Всего — 15 человек. Шестнадцатым — в «нагрузку», для опознания трупа Якуба — прогулялся по истории переворота афганский активист Абдул Вакиль. По воле случая товарищ Абдул из опознавателя переквалифицируется в народного мстителя, олицетворит собой ни много ни мало «военный трибунал» и проявит себя в качестве «карающего меча революции».
