В подмогу чекистам придавалась 7-я рота 350-го полка. Ее за собой увлекал подающий надежды, исполняющий обязанности командира роты старший лейтенант Александр Козюков. Но десантники, еще не хватившие и не хлебнувшие лиха с кровью пополам в бою и не успевшие «овеяться» славой знамен афганской войны, непонятно почему, но припоздают маленько. Шумно, по-парадному, прикатят к шапочному разбору и пальнут из всех стволов дружно по… своим. И даже по своему родному отцу-комдиву.
Первым у объекта объявился действовавший в разведке взвод старшего лейтенанта Александра Куиша. Огнем из трех боевых машин десанта (БМД) подчиненные Александра принялись неистово, в первоминутном страхе войны, поливать окна и все остальное, находящееся от них на расстоянии вытянутой руки, как это виделось сквозь оптику прицелов. Тем временем техник роты прапорщик Сергей Новицкий, не мешкая, прикинув на глаз крепость преграды, проделал, то есть протаранил броней проход в ограждении, через который вошли «войска и силы». Гвардейцы Козюкова, проявившие неукротимость в выполнении приказа — правда, несколько припоздав, — ворвались в здание, в котором к тому времени уже смолкала перестрелка, а среди «альфовцев» появились раненые.
Доброхоты, которые всю жизнь плохо учатся на своих ошибках, оправдаются в опоздании десантников образом следующим. Тут уж без цитаты — ни шагу: «Когда перестрелка стала затихать, к зданию Генерального штаба стремительно на БМД выдвинулся батальон десантников 350-го парашютно-десантного полка, руководимый командиром полка подполковником Г.И. Шпаком, который прибыл через сорок минут после начала боя, так как спецназовцы начали операцию раньше установленного планом времени». Во-первых, рота, а не батальон. А во-вторых, сигнал для всех был един — подрыв «колодца», и раньше никто не смел ни пикнуть, ни пошевелиться и, упаси господь, повести стволом автомата в сторону тех, за кем пришли, не говоря уже даже об одиночном выстреле. И только когда сильно грохотнуло и по всей округе разнеслось эхо взрыва, только тогда и только после этого выпустили пули в Мухаммада и задействовали свои пятки братья Лаговские.
Лучше б замолчали факт задержки, опоздания, чем так наивно нести несусветную чушь. Аргумент потяжеловесней — коль к комдиву своему не вовремя явились «на свиданье боевое», то сколько ж было несостыковок, вопиющей неорганизованности и небрежности… Не из таких ли подобных случаев пришло и укоренилось — война все спишет? Справка: в Афганистане погибло 1179 десантников… Списывайте!
Захват Генерального штаба обставили таким образом. Комдив Рябченко и подполковник Якуб встречаются для налаживания взаимодействия с последующим скреплением зарождающейся дружбы на намечаемом в тот день банкете, о чем была оповещена советская сторона. Генерал Магометов, выполняя циркулярное предписание о спаивании афганцев накануне вторжения, подал личный пример и упоил-таки намедни дорогого друга Мухаммада. Якуб в долгу не остался — официально и персонально пригласил Магометова на державную пирушку. Салтан Кеккезович, поблагодарив Якуба, обещал быть. Слово свое он, генерал, сдержит — сам лично не заявится по причине крайней занятости, но пришлет многих своих подчиненных… Хотя майоров — даже из элитных подразделений КГБ — не приглашали. А вот майора Холбаева, командира «мусбата», просили присутствовать. Но Хабибджан попирует ночь напролет в другой стороне…
В 18.35 группа «Зенит» во главе с Валерием Розиным на четырех машинах выехала с территории посольства. В экипаже Розина находился Абдул Вакиль. У парадного подъезда отметились около 19.00. Комдив Рябченко, советник начальника Генштаба генерал Костенко, генерал Власов, майор Розин (он выступал в роли заместителя комдива по технической части) и переводчик Плиев прошли в кабинет. Перед входом в приемную все сдали оружие — того требовали принятые правила. Сопровождавшие Рябченко офицеры — братья Лаговские, Станислав и Павел, а также «зенитовцы» Ирванев и Васильев остались в коридоре. Якуб приветливо встретил гостей и пригласил их за стол. Подали кофе, и началось обсуждение текущих вопросов.
Не забыть о чае! И о слухах, которые буквально на следующий день после «ночи ножей» муссировались в Кабуле. Пришел генерал Костенко к Якубу и представил ему комдива Рябченко с компанией. Беседовали, чаек похлебывали. А в нем очутилось (бог весть, откуда!) снотворное (тогда страшились слова «яд»). Якуб обмяк. Генерал Костенко и комдив уходят, умывая руки — мы, дескать, братцы, ни при чем (как и весь Советский Союз). Оставили за закрытой дверью «сопровождающих лиц» (их имен и «фирменной» принадлежности тогда не называли). Те, конечно, порулили — Якуб был ранен, охранники убиты, один из них в порыве спасения выпрыгнул в окно. Остывающие тела и пока еще дышащих снесли в подвал. Якуба распознал афганец-патриот (станет министром финансов) и лично добил его — за то, что Якуб собственноручно уничтожил его семью. Понаплела народная молва всякого — интригующего, но нереального. Не мешало бы знать, что горсточка фактов способна испортить самую хорошую сплетню. Представим на секунду: ходит себе по городу солидный дядька, начальник штаба афганской армии, да постреливает средь бела дня по неугодным ему людишкам. Лично самосуд вершит, самолично кару земную учиняет. Добирается и до Вакиля и его семьи. Всех — под нож и пулю…
Здесь весьма уместна справка: Абдул Вакиль (Абду-л-Вакиль), родственник Бабрака Кармаля (двоюродный брат по тете) — человек мстительный, капризный, невыдержанный, склонный к интригам. Главное: в его семье никто и никогда не подвергался репрессиям. До декабря 1979 года отсиделся в СССР — его доставили вместе с войсками. После прихода талибов улизнул в Швейцарию, поселился в Женеве. Вроде бы жив до сего времени…
Генералы попивают кофе, беседуют, маракуют. Вдруг раздается сильный взрыв — в городе, но в кабинете стекла дребезжат. На настенных часах 19.30. Якуб его тоже услышал, но ухом не повел — продолжал говорить. Майор Розин, опытный кагэбэшник, бросился на него. Завязалась потасовка — маленькая драчка. Якуб был кряжистым, бульдожьей силы (два метра ростом) и в физическом отношении солидно подготовленным человеком. В свое время он окончил Рязанское воздушно-десантное училище и не только хорошо говорил по-русски, но и прекрасно владел приемами рукопашного боя. Розину пришлось несладко, и могло быть хуже, но в кабинет своевременно ворвались братья Лаговские да Ирванев с Васильевым, а за ними несколько афганцев. Переводчик Анатолий Плиев тоже вступил в сшибку. Прогремели первые выстрелы. В кабинете была стрельба, в коридорах штаба — перестрелка. Помощник Якуба был убит, а сам он ранен, что не помешало ему, пусть и с трудом, но на редкость сноровисто, ползком, укрыться в комнате отдыха. Переводчик передал требование сдаваться.
Выстрелы не утихали. Генерал Костенко укрылся в своем кабинете и чуть было не пострадал от своих же соотечественников, которые в запале боя, ударом ноги выбив двери, ворвались в помещение, ведя с порога беспорядочный огонь. По счастливой случайности в генерала не попали, и после того, как он, грузно шмякнувшись об пол, закричал, разгоряченные бойцы извинились и помчались дальше выламывать и убивать. И надо понимать, уже без излишних извинений.
Когда бой фактически прекратился и на третьем этаже редко и безысходно постреливали, в кабинете начальника Генерального штаба появился Абдул Вакиль. Точнее — его «появили» под смуглы ручки, оберегая со спины и заслоняя грудью. Он что-то долго говорил раненому Якубу, а затем застрелил его из пистолета.
Розин доложил о ликвидации…
В одной из машин находился советник по физической подготовке майор Минаичев Вячеслав Львович. Он, направленец Генштаба, выводил десантников на объект и участвовал вместе с ними в захвате той части здания, где находилось мобилизационное управление. Позже он поделился своими откровениями: через несколько дней ему рассказывали геологи, что по портативному приемнику слышали диалог: «Береза, я — Береза-два, объект-два ликвидирован. Здесь в сейфах много денег, что делать? Охранять их или идти дальше?» В ответ: «На х… они нужны, выполняйте дальнейшую задачу».
Перестрелка затихала, и вдруг обозначился нарастающий рокот. К зданию штаба стремительно подкатили боевые машины, мгновенно спешились десантники и открыли шквальный огонь по окнам из пулеметов и автоматов. То прибыли воевать гвардейцы Козюкова. «Зенитовцы» вынуждены были броситься на пол или занять различные укрытия, чтобы не пострадать от своих же солдат. Трассеры гуляли по залам, пули, впиваясь в стены комнат, горели красными светлячками, и эта предновогодняя иллюминация создавала неповторимое зрелище, которое боязно было видеть, и хотелось просто надежно заслониться от расплющенных рикошетом граммов свинца. В мгновения, когда сильно осыпалось оконное стекло и следом раздавался тупой стук, бойцы вдавливали себя изо всей мочи в пол, зная — залетела граната. Ухало, выплескивался черно-сизый дым, и осколки осеивали пространство, и майор Розин стал кричать командиру дивизии, что надо предпринять какие-то меры для прекращения огня. Полковник Рябченко приказал Павлу Лаговскому срочно связаться с командиром роты. Через некоторое время, когда в здание прибыли связисты с радиостанцией, комдив из своего ненадежного укрытия трижды прокричал: «По окнам огонь прекратить, гранаты не бросать — там наши». Десантники сообразили, прекратили, помогли чекистам очистить третий этаж, что при таком численном преимуществе не составило большого труда. Здание Генштаба и пленные были взяты под их охрану, им же были переданы трофеи: автоматы, пулеметы, гранатометы, боеприпасы и холодное оружие.
