Несколько мгновений я смотрела на Бартона, не в силах вымолвить ни слова. Порыв ветра подхватил с земли листья и закружил их по двору, норовя сорвать и мою поварскую шапочку. Я придержала ее рукой.
— Вы — единственный, кто знает правду, — сказала я.
— Это верно. — Теперь он действительно ухмылялся. — Только я ее и знаю. И что помешает мне пойти прямиком во дворец и все там рассказать?
Я нахмурилась:
— Не уверена, что я вас поняла. Зачем бы вам так поступить? Я искренне сожалею о вашей сестре, это чистая правда. Я была потрясена, когда увидела ее тело на мостовой. Но я не могу вернуть ее к жизни, и я ничего у нее не взяла.
— Ой ли? — Он поднял бровь. — А знаете, что сию минуту происходит у меня в голове? Я думаю, что вы, может, вовсе не были случайной свидетельницей, как утверждаете, а сами толкнули мою сестру под омнибус.
Я уставилась на него, раскрыв рот.
— Что за нелепое предположение?! Я ведь даже не была с ней знакома. Мы никогда не встречались, и я уж точно ни за что бы не стала делать ничего, что повредило бы другому человеку.
Бартон сложил руки на груди:
— Видите ли, я думаю, может, Хелен приехала в Лондон, и вы оказались рядом в каком-нибудь кафе. И она была в таком восторге от перспективы новой работы, что поделилась с вами. Вот вы и решили попытать счастья: шли за ней до самой Пикадилли, а потом выбрали подходящий момент и толкнули ее под омнибус.
Я попыталась подавить нахлынувшие на меня гнев и панику:
— Как вы смеете предполагать подобное?! Говорю вам, что никогда не встречалась с вашей сестрой! Зачем мне лгать?
— Похоже на то, что недавно вы уже соврали по-крупному. — Он снова ухмыльнулся. — Думается мне, в полиции мой рассказ выслушают с большим интересом. А вы как полагаете? Вы убили мою сестру, потом заняли ее место и работаете во дворце под чужим именем. А если я еще случайно наткнусь на свидетеля, который видел, как вы ее толкнули? Сдается мне, тогда вас ждет петля, верно?
Мое сердце колотилось так быстро, что я едва могла дышать. Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие, ну или хотя бы делать вид, что не встревожена.
— Не понимаю: вы пытаетесь угрожать мне или это шантаж? Тогда, боюсь, вы зря теряете время. У меня нет ни денег, ни семьи, ни связей. Я такая же прислуга без гроша в кармане, какой была ваша сестра.
— А речь-то у вас совсем не такая. Правду сказать, слуги вообще так не разговаривают.
— Мой отец был джентльменом, а моя мать — леди, но они умерли, и мне пришлось самой заботиться о себе. Я поступила на службу, едва мне исполнилось пятнадцать. Вначале — служанкой, потом стала кухаркой. У меня была тяжелая жизнь, как и у вас, и вы не можете винить меня за то, что я воспользовалась, возможно, единственным шансом, когда он мне представился, не так ли?
— Ну я вас и не виню, — сказал он.
— Тогда чего вы от меня хотите? — Я и сама слышала, каким натянутым и пронзительным стал мой голос.
— Я думал, что, может, мне будет от вас польза и вы мне поможете.
Я нервно хихикнула:
— Я младшая повариха — должности ниже не бывает, мистер Бартон. У меня нет совсем никакого влияния. Вы что, тоже повар?
— Я-то? — Он пожал плечами и сунул руки в карманы. — Кем я только не был. Начинал чистильщиком сапог, служил лакеем, а потом и до камердинера дорос, но есть у меня мыслишка тоже во дворец устроиться. Если нужно, готов опять с самого низу начинать, я не слишком гордый. Вообще-то я бы хотел к принцу Уэльскому устроиться — вот кто мне вроде по сердцу приходится. И, говорят, при деньгах.
— Тогда почему бы вам не обратиться в его резиденцию и не узнать, нет ли там вакансий?
Он пожал плечами:
— Я — не моя сестричка с прекрасными рекомендациями. У меня вышло недоразумение насчет какого-то серебра. Это сестра у нас в семье была золотым ребенком, она всегда все делала замечательно, а я вот не очень. Так что, мисс как вас там на самом деле, вы видите, что мы с вами можем помочь друг дружке. Я смолчу насчет вашего маленького обмана, а вы замолвите за меня словечко насчет работы во дворце.
— Я же сказала вам, мистер Бартон, что у меня нет совершенно никакого влияния. Я даже никогда не встречала никого из августейшей семьи. Как, по-вашему, я могу замолвить за вас словечко?
— Не сомневаюсь, вы найдете как, — отрезал он. — Даю вам время до конца года, а будете кобениться, пойду во дворец и открою всю правду. А может, решу даже в полицию отправиться со своим рассказом. — Он вытащил руку из кармана. В ней оказался клочок бумаги. — Я вот здесь остановился, — сказал он. — Если сменю адрес, напишу вам во дворец. И очень жду хороших новостей — чем скорее, тем лучше.
— А вдруг я раскрою ваш блеф? — спросила я. — Вернусь во дворец и скажу, что мне досаждает какой-то тип. Он заявляет, что якобы мой брат, но вовсе таковым не является, а на самом деле имеет на меня виды и не желает принять отказ, вот и пытается устроить мне неприятности. Как вы думаете, кому из нас скорее поверят?
Он собрался было что-то сказать, открыл рот, снова закрыл его и наконец выдал:
— Думаю, мне.
— Да? И почему это?
Он снова ухмыльнулся.
— Потому что я пришел с доказательствами. Так уж вышло, что у меня есть наш с Хелен снимок, мы там стоим прямо перед Сауэрби-холлом. И на нем рукой нашей почившей мамаши написано: «Хелен и Ронни в день, когда они начали работать у леди Сауэрби». Один взгляд на фотоснимок — и всякий увидит, что у вас нет ничего общего с нашей Хелен. — Бартон повернулся ко мне задом и пошел прочь. — В конце года самое позднее! Буду ждать хороших новостей! — прокричал он напоследок, не оборачиваясь.
Бартон не оглянулся и когда толкнул маленькую калитку в стене, которую ветер захлопнул за его спиной.
Прежде чем вернуться в кухню, я немного постояла в прохладной тишине коридора, пытаясь успокоиться. Думаю, я с самого начала знала, что поступаю неправильно, но мне отчаянно хотелось сбежать от миссис Тилли, и поэтому я не прислушалась к голосу своей совести. В глубине души я ждала наказания за свою ложь, и вот теперь оно меня настигло. «Знайте: ваш грех вас найдет» [7] — именно этому учили в церкви, куда я ходила с матерью. И это тоже казалось безобидным обманом.
Как я и сказала Ронни Бартону, своим поступком я никому не сделала зла. Более того, я оказала дворцу услугу, обеспечив его в своем лице хорошей поварихой. И вот теперь я снова оказалась в самой настоящей ловушке. Если Бартон пойдет в полицию и расскажет свою вымышленную историю, ему вполне могут поверить. Тогда меня арестуют за убийство.
А что, если я не смогу сделать то, чего хочет Бартон, но скажу, что старалась изо всех сил, удовлетворится ли он этим? Но беда заключалась в том, что, как я подозревала, у него не было тех чувств, к которым можно было бы попытаться воззвать. Он явно принадлежал к числу тех людей, которые никогда не бывают совершенно честны. Может, он был постоянной головной болью Хелен, от которой та и сбежала в Лондон? Но то, чего он хотел, казалось абсолютно невозможным. Я могла бы пойти к эконому и сказать, что мой брат ищет работу, но его все равно не возьмут во дворец, даже если я за него попрошу, ведь у него нет безупречных рекомендаций. Во всяком случае, у меня хотя бы есть время до конца года — почти два месяца, — чтобы придумать план спасения.
Я несколько раз глубоко вздохнула, поправила шапочку и отправилась обратно в кухню. Когда я заняла свое место рядом с миссис Симмс, шеф-повар зыркнул на меня, но ничего не сказал.
— Ты бледная, как полотно, девочка моя, — проговорила миссис Симмс. — С тобой все в порядке?
Когда я не дала ей немедленного ответа, она продолжила:
— Ты что, не рада была увидеть брата?
— Не слишком, — пробормотала я.
— Ты расстроилась оттого, что он пришел. — Это не было вопросом.
— Мы с ним очень давно не виделись, — сказала я. — И никогда как следует не ладили.
