class="p1">Зелфа видела, что Иаков тоже встревожен предстоящим ритуалом. Каждую ночь он сидел у бимы с ножом в руке и точил его на алтаре. От заката до восхода луны, три ночи подряд, пока лезвие не стало совершенным, он точил и полировал его - так чтобы легким движением запястья можно было разрезать волос с головы.
Он попросил Аду приготовить крошечные тонкие бинты, сотканные из самой нежной шерсти новорожденного ягненка. Он приказал Лии заблаговременно взять у повитухи мази для исцеления ран.
На седьмую ночь после рождения Рувима Иаков до самого рассвета сидел, молча глядя в небо. Он совершил возлияния и пропел молитвы в честь бога своего отца. Он также совершил возлияния над ашерой и раскрыл перед нею руки. С тех самых пор Зелфа, видевшая всё это, прекратила называть Иакова «этот чужеземец» и стала наконец произносить его имя.
На рассвете восьмого дня с момента рождения сына Иаков зарезал козленка и сжег его на алтаре. Он вымыл руки и до красноты натер их соломой, как будто прикасался к трупу. А затем он пошел в Красный шатер и попросил женщин дать ему Рувима, сына Лии. Он позвал Лавана, и оба мужчины прошли к биме, где Иаков развернул младенца, который открыл глазки и посмотрел на него, а затем положил сына на алтарь. Издав долгий, тяжелый вздох, Иаков дал знак Лавану раздвинуть ножки младенца. Рувим заплакал. Молодой отец взял нож.
- В глазах его стояли слезы, - рассказывала Зелфа. - Он взял в левую руку член младенца, оттянул кожу на кончике и зажал ее двумя пальцами. А потом сделал быстрый уверенный надрез, как будто сто раз совершал подобное.
Рувим захлебнулся плачем, и Иаков выронил нож. Он торопливо перевязал ранку заранее приготовленными бинтами и стал укачивать мальчика - неуклюже, по-мужски. Он отнес ребенка женщинам и прошептал в аккуратное ушко Рувима слова, которые никто из окружающих не расслышал. Вплоть до этого времени в Красном шатре царила тишина, которую теперь сменила бурная деятельность. Лия обработала рану маслом, настоянным на тмине - его рекомендовала Инна для исцеления ран у детей. Ада правильно запеленала Рувима и вернула его матери - он припал к ее груди и через некоторое время утешился и уснул.
Малыш быстро выздоравливал, и в течение первого месяца Лия - молодая мать - оставалась под покровом Красного шатра.
За нею ухаживали все сестры, Иаков приходил к жене ежедневно, приносил свежую птицу, чтобы ей приготовили хорошую еду. Ворсистые стены шатра казались надежным убежищем. Ада была рядом с дочерью, чтобы убедиться: та достаточно отдыхает и восстанавливает силы. Пожилая женщина радовалась первому внуку: тому, как Рувим зевает, чихает, подает голос, впервые поднимает головку. Ада с готовностью принимала ребенка на руки, и счастье словно бы избавило ее от груза нескольких лет. Но болезнь, которая истощала ее силы, никуда не делась, и однажды утром Ада не проснулась.
Сестры, не знавшие другой матери, кроме Ады, в знак скорби посыпали головы пеплом. Лия омыла лицо и руки Ады, Зелфа расчесала ее волосы, Рахиль надела на нее лучшую тунику, а Билха - кольца и браслеты на пальцы, запястья, шею. Затем они вместе скрестили руки умершей на груди и подвернули ей ноги, как у спящего ребенка. Сестры шептали матери в уши свои желания, чтобы она с той стороны света, где обитают предки, позаботилась о тех, кто остается здесь. Они завернули ее в саван из небеленой шерсти, натертой ароматными травами, и похоронили возле корней большого дерева, где собирались женщины, чтобы наблюдать за восходом луны.
Иаков выкопал могилу, а Лаван лишь стоял и смотрел - волосы посыпаны пеплом в знак скорби о первой жене. Вместе с Адой Лаван хоронил свою молодость, силу и, вероятно, лучшую часть себя самого. Он бросил в могилу первую горсть земли, а затем развернулся и пошел прочь, не дожидаясь, пока четыре сестры с громкими причитаниями закончат засыпать тело матери землей и цветами.
Через два месяца после смерти Ады Билха вошла в Красный шатер. С тех пор как не стало Ады, место старшей женщины в семье заняла Лия, нянчившая сына. Она приветствовала младшую из сестер и научила ее, как справляться с кровотечением, как встречать восход темной луны, как следить за женским циклом, означавшим неустанное возобновление жизни. Колесо совершало обороты.
И, хотя Лаван по-прежнему считался патриархом, приходило время Иакова. Мои матери начинали отсчитывать дни перемен, следуя женской мудрости.
Один благополучный год сменял другой. Дожди проливались с неба в должное время, воды в колодце было в изобилии, и она всегда оставалась свежей. Земля приносила богатый урожай, не пораженный никакими хворобами, окрестные племена хранили мир. Стада были тучными, и Иакову пришлось нанять помощников: сначала семилетнего Шибту, третьего сына местного пастуха, а затем и Но-мира, жена которого, Зибату, стала новым лицом в Красном шатре.
Состояние семьи росло, но богатство не было исключительно даром богов или же результатом трудов одного только Иакова. Мои матери тоже работали не покладая рук. В хозяйстве было много овец и коз. Сыр, который готовила Лия из их молока, никогда не выходил кислым, а если вдруг на пшенице или на просе вдруг появлялась ржавчина, именно моя мать следила за тем, чтобы зараженные стебли удаляли во имя спасения урожая. Зелфа и Билха пряли шерсть многочисленных животных и делали черную, белую и шафрановую ткани, которые быстро раскупались торговцами, - это приносило семье немалый доход.
А еще женщины рожали детей, большинство из которых выживало. Лия носила покрывало главной матери - она почти всё время была беременна или кормила грудью. Через два года после рождения Рувима она произвела на свет второго сына - Симона. Левий родился всего лишь восемнадцать месяцев спустя. После этого у Лии случился выкидыш, но еще через год печаль была забыта с рождением четвертого мальчика, Иуды.
Братья, близкие по возрасту, быстро образовали сплоченную компанию. Рувим всегда был самым сильным и высоким, но он нежно заботился о младших. Симон уродился настоящим демоном: красивый и самодовольный, требовательный и грубый, он всегда добивался желаемого с помощью обаяния, таившегося в милых ямочках на щеках.
Левий казался на его фоне серой мышкой и стал едва ли не рабом Симона. Иуда был тихим мальчиком, добросердечным и склонным привязываться к людям. Волосами и кожей он был светлее братьев, и Иаков говорил Лии, что младший сын напоминает ему брата Исава.
Когда Лия носила Симона, Рути, новая жена Лавана,
