КРАСНЫЙ ШАТЕР - Анита Диамант

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

В романе Аниты Диамант «Красный шатер» рассказывается о судьбах библейских героев, которые предстают с непривычной для нас стороны. Так, в Ветхом Завете Дина, дочь Иакова - всего лишь эпизодический персонаж, но в «Красном шатре» именно она является главной героиней. Естественно, возникает вопрос: из чего складывается ее история? Ведь знакомого нам библейского текста явно недостаточно! Так неужели всё остальное - вымысел автора? Да ничего подобного, роман основан на глубоком знании истории Ближнего Востока, а личная драма Дины построена на материале мидрашей - сначала существовавших в устной традиции и записанных гораздо позже. Специалисты определяют мидраши как «пропущенное в священных книгах место» (по выражению Е. Витковского); эти сказания сохраняют предания, не менее древние, чем те, что вошли в иудейскую Тору и христианский Ветхий Завет. Обращаясь к этому источнику, Анита Диамант следует вековой традиции толкований и интерпретаций. Для нее главным становится женский взгляд на древнюю историю: взгляд, который в чем-то оказывается очень современным, а в чем-то - весьма необычным. В эту сюжетную канву автор искусно вплетает обширную информацию о Ближнем Востоке и Древнем Египте, при этом ни разу не впадая в дидактический тон и избегая «вставных пояснений». Кое-что может показаться странным и даже надуманным - например, одновременное уединение всех женщин в Красном шатре на новолуние. Однако современные медики и антропологи отмечают, что такая унификация цикла случается у женщин, совместно проживающих в небольшой замкнутой группе. Повествование отличается удивительной точностью исторических и бытовых реалий, когда автор говорит о приготовлении еды, организации жизни, религии людей из разных племен и кланов.

Пестрая картина древних ближневосточных веровании отражается в упоминании множества богов и богинь, ритуалов, легенд, создающих дополнительную реальность. Иногда романистка заставляет нас гадать и домысливать например, что случилось во время знаменитого эпизода «битвы Иакова с ангелом».

Автор последовательно использует архаические варианты имен, типичные для иудейской традиции, но зачастую менее знакомые российским читателям. Так, она называет прародителей Abram и Sarai, что соответствует исходным именам Аврам и Сара, еще до получения ими обновленных имен (в английском варианте Abraham и Sarah). При переводе большинство имен было приведено к привычной ветхозаветной форме, но в некоторых случаях сохраняется их историческое звучание: например, Билха, а не Валла (как в синодальной Библии); жена Исава названа Адат, а не Ада, чтобы отличать ее от Ады, супруги Лавана (в оригинале романа их имена также на-писаны по-разному, но в русской традиции обе эти женщины носят имя Ада); принца Сихема в романе зовут Салим, хотя в русской традиции можно встретить этого персонажа как Сихема, Шихема (соименного городу) или Шалима… Ориентироваться в большой семье потомков Аврама и Сары, а также их египетских и ханаанских родственников поможет составленное автором генеалогическое древо, а варианты имен или необычные, отличные от привычных нам ветхозаветных, детали сюжета не должны смущать читателя. Ведь речь идет о художественном произведении: да, роман богат историческими реалиями, но в то же время это очень личный и эмоциональный взгляд на историю.

Ольга Чумичева

Моей дочери Эмилии

Мы так давно потеряли друг друга, родная!… Мое имя ничего для тебя не значит. Сама память обо мне обратилась в прах.

Это не твоя вина и не моя. Цепь, связывающая мать и дочь, разорвана, и слово взяли мужчины, которые о многом не имеют понятия. В их устах я превратилась лишь в мимолетное упоминание, в незначительную деталь в истории моего знаменитого отца Иакова и прославленного брата Иосифа. В тех редких случаях, когда обо мне все-таки вспоминают, я предстаю безгласной жертвой. В священной книге есть лишь краткий фрагмент, где утверждается, что я была обесчещена из-за собственного легкомыслия, а далее следует кровавая история о том, как братья отомстили за мою поруганную честь.

Странно, что после этого некоторые матери всё еще называют дочерей моим именем - Дина; но, представьте себе, такие находятся. Наверное, они подозревают, что я - нечто большее, чем безмолвная сноска, второстепенное примечание в священном тексте. А возможно, они расслышали в моем имени музыку: первая гласная - высокая и чистая, как будто мать зовет ребенка на закате, а вторая - мягкая и округлая, словно бы она что-то шепчет ему на ухо. Ди-и-на-а…

Никто никогда не рассказывал ни о моих способностях повитухи, ни о песнях, которые я пела, ни о том, какой хлеб я выпекала для своих ненасытных братьев. Все, что от меня осталось, - лишь горстка искаженных слов, несколько лживых подробностей о неделях пребывания в Сихеме.

Поэтому мне надо немало рассказать вам. С чего же начать? Наверное, с истории моих матерей, с поколения тех, кто меня вырастил… Да, это единственно правильная точка отсчета.

Если вы хотите понять женщину, то спросите ее о матери, а затем внимательно выслушайте рассказ. Многое вам скажут истории про приготовление еды. Грустное молчание дополнит невысказанное. Чем больше дочь знает о жизни своей матери, тем сильнее она становится.

Конечно, в моем случае это непростая задача: ведь у меня было целых четыре матери, и каждая ругала, учила, баловала на свой манер, дарила мне особенные подарки, помогала справляться с теми или иными страхами. От Лии, которая родила меня, я унаследовала гордый нрав. Рахиль обучила меня ремеслу повитухи и показала, как подвязывать волосы, чтобы они не лезли в глаза. Зелфа научила меня думать, а Билха - слушать. Каждая из них по-своему приправляла мясную похлебку. У каждой был свой особый тон для беседы с моим отцом - он же с ними со всеми говорил одинаково. Да, вам следует знать, что мои матери были родными сестрами, дочерями Лавана от разных жен, хотя дед никогда не признавал Билху и Зелфу, не желая давать им приданое: он был тем еще скрягой.

Как любые сестры, вынужденные жить вместе и делить общего мужа, моя мать и тетки образовывали запутанный клубок взаимных пристрастий и претензий. Они торговали секретами, словно браслетами, и всё это обрушивалось на меня, ибо я была единственной выжившей девочкой в семье. Они частенько говорили вещи, которые мне было рано слушать. А затем брали мое лицо в ладони и заставляли клясться, что я этого не забуду.

Мои матери гордились тем, что дарили отцу сыновей. Сыновья -