Памела Сарджент - Повелитель Вселенной

Молодые люди засмеялись. Бортэ невольно улыбнулась, вспомнив, как в прежние времена он спешил к ней.

— Я рада видеть тебя, муж и хан, — сказала она. — Жаль только, что я не могу угостить тебя как положено.

— Мы еще попируем. — Он подошел к ней и взял ее за руки. — Во время пира я буду сидеть на троне и соблюдать церемонию. Этой ночью я всего лишь муж, который жаждет увидеть скучавшую по нему жену, если она соблаговолит разрешить мне войти в ее шатер.

Она кивнула.

— Конечно, ты можешь войти.

Тэмуджин обернулся к товарищам.

— У кого тут семьи, поезжайте к ним. Ночной страже обеспечить остальных едой и ночлегом.

Он отпустил руки Бортэ и взошел по ступеням, она последовала за ним в шатер.

Они были одни, не считая рабынь. Хан подошел к постели и сел. Кувшины с кумысом и вином, а также фарфоровые кубки стояли на столе рядом. Женщины подошли к нему и подали блюдо с сушеным мясом.

— Прошу прощения за скудное гостеприимство, — сказала она. — Если решишь выспаться как следует с дороги, я прикажу зарезать барана.

— Этого достаточно, — сказал он. — Посиди со мной, жена, а другим вели снова ложиться.

Она вполголоса распорядилась, женщины удалились в восточную часть шатра. Бортэ села на подушку у постели.

— Вот так встреча, — сказала она. — Ты бы мог вернуться более достойным образом. Когда я услышала крики, то чуть было не решила, что напал враг.

— Теперь ты больше похожа на Бортэ, которую я помню. — Он попрыскал кумысом, выпил и подал ей кубок. — Не брани меня за то, что я откликнулся на твое послание.

— Ты уже ответил на него, сказав, что вернулся для собственного удовольствия. Я ждала всю зиму и большую часть весны, так что несколько дней ничего не решали.

— Чем больше я думал об этом, тем меньше мне нравилась предстоящая встреча, взнузданная официальной церемонией.

— Ты поступил как мальчишка.

Она взглянула на него. Его рука лежала на ее плече.

— Я скучал по тебе, Бортэ.

В полутьме шатра он выглядел моложе. Она представила себе, каким он был, и он, наверно, тоже.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала она. — Я вижу, Хулан хорошо заботилась о тебе. Я предвкушаю встречу с ней — надеюсь, она более разговорчива, чем прежде. Мне говорили, что ее сын и его жена-уйгурка уже подарили тебе второго внука и…

— Давай не говорить о Хулан. — Его светлые глаза заглянули ей в самое сердце: страсть, видимо, угасла. В его голосе была грусть и глубокая усталость, чего она прежде за ним не замечала. Из-за женщины он не стал бы беспокоиться, даже из-за Хулан. Видимо, на нем оставила свои отметины война, тревожили раны, нанесенные смертью товарищей.

Он пристально посмотрел на нее.

— Что значит твое послание? — спросил он. — Можно подумать, что моему государству грозят со всех сторон.

— Я не говорила, что грозят, но такое возможно. — Она налила немного кумысу. — Ладно. Я полагаю, ты знаешь, что госпожа Яоли Ши едет, чтобы подать тебе прошение.

— Мне говорили об этом.

— Я послала ей весточку, что она может укрыться в нашем стане у Толы, поскольку мы вскоре перекочуем туда. Мне кажется, она хочет попросить тебя послать старшего сына Ляо Вэна править киданьцами. Она руководила своим народом хорошо после смерти мужа и заслуживает твоего уважения, особенно после того, как позаботилась приехать к тебе сама. Мне говорили, что молодой Елу Сю-ши хорошо проявил себя у тебя на службе.

— Он хороший молодой человек, — сказал Тэмуджин. — Мне хотелось бы не расставаться с ним подольше.

— Он принесет тебе больше пользы в стране своего отца, и госпожа Яоли будет давать ему советы. Ты мог бы послать своего брата Бэлгутэя с ним, чтобы тот командовал его войсками.

— Ты явно предусмотрела все, что мне делать.

— Алаха тоже служила тебе хорошо, и я не вижу причины, почему бы лишать онгутов их правительницы.

Я предлагаю тебе выдать ее замуж за молодого Пу Яохо и дать им возможность править вместе. Мне говорили, что он храбро сражался на западе, и женитьба на одной из твоих дочерей окажет ему честь и закрепит за нами те земли.

— Бортэ, стоило мне появиться в твоем шатре, как ты стала указывать мне, что делать.

Она фыркнула.

— Эти дела надо решать, и наследникам правителей этих стран пора занять их троны. Если у них есть хоть капля мудрости твоей дочери и госпожи Ляо, из них выйдут хорошие правители. — Она хлебнула кумыса. — Я лишь советую тебе, Тэмуджин. Решать ты должен сам.

— Ты поступила хорошо, Бортэ. Я не мог поручить нашу родину заботам более мудрого человека. — Она обрадовалась его похвале. — Я скучал по нашим старым пастбищам, — продолжал он. — Может быть, я услышу духов еще раз, когда поеду к Бурхан Халдун.

Он отсутствовал слишком долго, разве может быть сомнение в том, что они заговорят с ним? Она посмотрела на его натруженные руки. Китайский мудрец не дал ему молодости и долгой жизни, но она и не думала, что даст. Вся магия мира не может спасти человека от смерти. Дух его обретет молодость лишь в мире ином.

Она уже и в самом деле старуха, если ей приходят в голову такие мысли. В молодости не находят утешения в раздумьях о вечном покое, ожидающем всех.

Она сказала:

— Духи во сне сказали мне правду.

— Во сне?

— В том самом, который я видела перед встречей с тобой… когда сокол принес мне луну и солнце.

— А… такой же сон видел твой отец.

— Ты принес мне солнце и луну, Тэмуджин.

Призраки родителей, казалось, приблизились, как они всегда делали, когда она вспоминала о своей юности.

— Поспи, Бортэ. Долгая езда утомила меня больше обычного.

Он снял свой тулуп и шапку. Она стянула с него сапоги. Впереди новые войны, но его сыновья и генералы могут вести их, а он будет руководить ими с родины. Когда он, обняв, прижал ее к себе, она молилась, чтобы он наконец обрел покой.

Стан, раскинувшийся на берегу Толы, был самым большим, какой Чечек когда-либо видела. Она заблудилась среди множества колец, из которых он состоял. Она ехала мимо табунов и стад целые дни. Пасшиеся возле стана отары овец были похожи на большие облака, опустившиеся отдохнуть на жалкие пастбища.

За восточной оконечностью стана у двух костров сидели часовые. Над станом колыхался нагретый воздух. Горы, окаймлявшие долину с севера, стояли коричнево-черной стеной, испещренной зеленью. Один из мужчин, ехавших с Чечек и другими девушками, помчался вперед галопом, чтобы поприветствовать часовых.

Отобраны, подумала Чечек, отобраны для хана. Каждый год ее родное племя хонхиратов посылало подобную дань Чингисхану, как это делали все племена и роды улуса. В этом году были отобраны девять девушек-хонхираток, и она оказалась среди них, когда ханские солдаты приехали за данью. Ее отец был одновременно вождем и шаманом в их небольшом стане. Во сне он увидел, что его дочь будет женой великого человека. А человека более великого, чем Чингисхан, не существовало.

Артай попридержала свою лошадь возле Чечек.

— У хана уже очень много женщин, — сказала она. — Он принимает нас только потому, что отказаться от нас значит нанести оскорбление.

— Но он указал, чтобы самые красивые девушки доставлялись к нему, — прошептала ей Чечек в ответ.

— Он теперь вряд ли сможет отменить свой указ. Если он это сделает, люди начнут сомневаться, а может ли он вообще спать с женщиной.

Чечек затрясла головой, показывая, что солдаты могут услышать ее. Лучше быть женщиной великого хана, даже вместе со многими, чем выйти замуж за простого солдата или вождя. Мэркитки, кэрэитки и найманки, девушки из Китая, девушки из северных лесов, западных стран и южных оазисов… Самого хана в стане не было сейчас, поскольку он уехал на север, к горе Бурхан Халдун. Прошел слух, что он все еще горюет по старому товарищу Джэбэ-нойону, который недавно скончался. Другие говорили о походе против Си Ся. Хан пребывал в стане у Толы с начала лета, но некоторые говорили, что он, видимо, выступит с армией против тангутов. Пройдет некоторое время, прежде чем хан осчастливит ее, Чечек выпрямилась в седле. С ее отцом говорили духи, они укажут способ, как завоевать расположение хана.

После того, как девушки и их сопровождавшие прошли меж костров, их провели в кольцо шатров в северной части стана. В вечерних сумерках Чечек могла разглядеть ряд больших шатров, каждый из которых был окружен юртами и сотнями повозок. Маленькие юрты были черными, а большие шатры золотыми в сумеречном свете. Туг с девятью хвостами яков, ханский штандарт, колыхался перед самым большим шатром.