— …мое письмо, мсье Быков, — начал он с полуфразы.
— Я получил ваше письмо, — ответил Быков, — но не знаю, что вы хотите мне предложить.
Маленький человечек улыбнулся, показывая два кривых ряда золотых зубов, и достал из кармана небольшую бутылку с голубой этикеткой.
— Прежде всего разрешите вас угостить коньяком, который разливают в моих погребах. Надеюсь, вы помните, как меня зовут…
— К сожалению, подпись была неразборчива…
— Меня зовут Анри Фуке. Вы пили, должно быть, мои коньяки.
Быков поклонился.
Победоносцев с удивлением смотрел на странного маленького человечка и никак не мог сообразить, какие дела могут быть у коньячного фабриканта с Быковым.
Осторожно, чтобы не пролить ни капли драгоценного напитка, Фуке налил коньяк в граненые рюмки.
— Я случайно приобрел биплан. Мне нужен опытный авиатор для участия в соревновании на приз. — Он назвал один из конкурсов, устраиваемых парижскими газетами. — Мне рекомендовали вас…
Быков молчал.
— Вы летите на следующих условиях, — сказал Фуке, надевая пенсне и вооружаясь карандашом. — Я оплачиваю ваши расходы, плачу вам пятьсот франков, сто франков вашему помощнику и двадцать процентов с выигранных призов. Первый приз — десять тысяч франков, значит…
— Завтра я дам ответ.
Фуке поднялся со стула.
— Если не позвоните до двенадцати часов, буду говорить с другим, — сказал он, выходя из комнаты.
Возвращаясь в Россию, Быков собирался купить аэроплан, хоть самый плохонький, и начать полеты по провинциальным русским городам, знакомя население с достижениями авиации. История с Левкасом подходила к концу. Следовало рвать контракт. Собственный аэроплан, казалось Быкову, даст самостоятельность, независимость от хозяев. Слишком трудно было ему в последние месяцы. Теперь, когда он мог победить лучших авиаторов Франции, хозяин напоминает о себе. Он зовет своего служащего обратно…
— Хотите быть моим помощником во время перелета? — спросил Быков, положив руку на плечо Победоносцева.
— Еще бы! Только справлюсь ли я с такой работой?
— Пустяки. Конечно, справитесь. У меня будет механик. Вы вместе с ним поедете за мной в автомобиле, повезете запасные части и бензин.
На следующий день после обеда Быков и Победоносцев поехали на аэродром в Исси ле Мулино. Фуке гулял по полю.
— Наконец-то, — сказал он, разглаживая лацкан сюртука. — Вот уже везут мой аэроплан.
Грузовик, гремя, подкатил к ангару. На нем, закрытый брезентом и крепко привязанный веревками, лежал разобранный «фарман».
При свете факелов вместе с механиком Быков собирал самолет.
Старт был назначен на пять часов дня. В перелете участвовало только четыре аэроплана, но в ангарах всю ночь возились десятки людей. Незадолго до этого перелета, на состязаниях в Ницце, лучшие результаты показал русский — Ефимов. Участие русского летчика Быкова, которого считали достойным соперником Ефимова, пугало авиаторов.
Поздно вечером, еще раз опробовав регулировку и проверив мотор, Быков уехал в гостиницу. Победоносцев остался дежурить на аэродроме. Он ходил по ангару, мечтая о том времени, когда и сам сможет участвовать в таких перелетах. Но вот рассвело, вдалеке прогудел рожок, велосипедист промчался по летному полю. Быстро, как снег, таяли последние звезды. Прибитая вчерашним дождем к земле, медленно распрямлялась трава. Еще задолго до старта начали съезжаться зрители.
Четыре автомобиля с механиками и запасными частями стояли уже наготове. Ветер пузырил женские платья. Репортеры терзали блокноты. Фотографы снимали авиаторов и аэропланы, траву и деревья — все, что было на поле, даже маленькую бесхвостую собачонку. Небо ненадолго потускнело в мелкой сетке дождя и внезапно прояснилось снова. Конные кирасиры сдерживали толпу, стремившуюся на поле.
Малопопулярный депутат, о котором было сложено много смешных песен в шантанах, медленно шел к ложам. Он опирался на трость и лениво раскуривал сигару. Его большая черная борода развевалась по ветру, как шарф. В газетах писали, будто и он, вместе с коньячным фабрикантом, вложил деньги в организацию этого перелета.
Механик выслушивал мотор. Нетерпеливый Фуке вытаптывал кружок на траве.
— Надеюсь на вас, — говорил он Быкову, заглядывая под козырек авиаторской шапочки.
Победоносцев подошел к товарищу по школе и сжал ему руку повыше локтя.
— Желаю вам счастливо лететь… Я очень волнуюсь и не хочу расстраивать вас. Я пройдусь по аэродрому, и потом, когда вы полетите, мы с механиком поедем следом.
Он внимательно, точно в первый раз, начал рассматривать огромное поле. Полицейские скакали по аэродрому на круглых, сытых лошадях, ловко подпрыгивая в седлах.
Конные кирасиры длинной цепью растянулись вдоль поля.
Стартер взмахнул флажком.
Быков летел третьим.
Механик завел мотор. Мотор заревел, забился, зарокотал. Несколько человек сдерживали аэроплан. Прошло еще мгновенье — и «фарман» покатился по полю, вздрагивая и подпрыгивая на бегу. Все еще непривычны были полеты иным посетителям аэродрома, — вот, теряя калоши, побежал было наперерез аэроплану какой-то старик в котелке. Он заплакал, когда его оттащили в сторону, и долго еще размахивал зонтиком вслед подымавшемуся самолету.
Карта перелета, старательно разрисованная Победоносцевым, лежала перед Быковым. Искоса взглянув на красные линии, Быков облегченно вздохнул. Вдали, то прыгая кверху, то опускаясь книзу, будто на гигантских шагах, качались пригороды. Деревня пролетела в мутном наплыве, как сквозь волну. Скользнули маленькие пруды возле дороги. Дорога то спивалась в мелкие чешуйчатые желтые кольца, то вгрызалась уступами в темно-зеленые перелески.
Шофер мчался по дороге, не глядя на небо; нечего было надеяться, что удастся догнать или даже увидеть аэроплан. Победоносцев трясся на своем неудобном сиденье, заваленном запасными частями. Ветер усиливался. Круглые облака быстро катились по небу, — казалось, они старались перегнать автомобиль.
— Садится, садится! — закричал механик, и Победоносцем увидел медленно снижающийся аэроплан. Издали Победоносцев узнал «фарман». Два участника состязания летели на «фарманах», но еще не видя лица летчика, Победоносцев почувствовал, что сейчас пошел на посадку не Быков.
Он не ошибся. Подъехав к кустам, он увидел маленького смуглого летчика, раздраженно бегавшего вокруг аэроплана. С автомобиля, который шел впереди, спрыгнул механик. Поговорив о чем-то с авиатором, он достал желтую посудину с бензином.
— Мы не нужны вам? — спросил Победоносцев.
Летчик удивленно посмотрел на него.
— Конечно, нет. Просто не хватило бензина…
Через пять минут автомобиль Победоносцева тронулся дальше.
В то время как он мчался по шоссе, все еще отставая от аэроплана, Быков, взглянув вниз, заметил, что пейзаж изменился и вдали становятся различимыми очертания незнакомого города. Сверившись с картой, Быков понял: финиш близок.
Быков ясно разглядел фабричные трубы, колокольню, прямые улицы, здания вокзала, и вдруг строения исчезли, как будто город заволокло дымом. С каждой минутой лететь становилось труднее. Наступила темнота. Несколько огоньков вспыхнуло за поворотом. Мотор сердито покашливал: бензин был на исходе. Какая-то дымная пустая громада пролетала внизу. «Фарман» медленно шел на снижение. Из пустого пространства начали постепенно выделяться черные зловещие силуэты деревьев. Молния, как вспышка магния, ненадолго осветила дальние перелески.
Маленький домик стоял у перекрестка дорог. Косые струи дождя скатывались по его стенам.
Через много лет, рассказывая о своих перелетах, Быков говорил, что эта посадка всегда кажется ему чудом.
Несколько минут он стоял неподвижно, прислушиваясь, не едет ли следом автомобиль. Порою казалось, что сквозь дикое завывание ветра и глухую воркотню воды пробивается зов автомобильного рожка, но проходили минуты — и звуки пропадали в непроницаемом грохоте.
Мокрый, усталый, голодный, медленно ходил Быков по дороге. Стало очень холодно. Он подпрыгивал, приседал, но никак не мог согреться.
Ливень ослабевал. Реки превращались в ручьи. Ручьи медленно высыхали. Становилось светлее. Тучи расходились. Тоненькая лиловая полоска дрогнула на востоке. В низинах еще оставались черные разводья.
Откуда-то издалека донеслось тарахтенье колес. Быков прислушался. Все громче скрипели колеса. Из-за поворота показалась высокая двуколка. Сидевший в ней человек удивленно взглянул на аэроплан, на усталого, сутулившегося авиатора и радостно закричал:
— А мы вас ждали к ужину!
Не успел он подойти к Быкову, как с противоположной стороны донеслось — на этот раз уже совершенно явственно — гуденье автомобильного рожка.
