Все жили весело в этом прекрасном замке, построенном в окрестностях Мёлана: в большом доме, стоящем в конце аллеи из старых лип, в доме, который мог бы показаться почти простым, если бы рядом не было великолепного парка с водопадами и фонтанами.
Но в декабре 1786 года все в доме говорили только о Софи: она должна была выйти замуж, и это замужество стало предметом для оживленных разговоров в городе и в деревне, в интеллектуальном мире науки, вплоть до самой Академии, откуда даже решили послать на свадьбу специальную делегацию: «представителей набрали в классе геометрии и астрономии». Искали самых достойных, причем не только из Академии наук, но и из Французской академии, ибо жених был очень представительным ее членом.
Кто же был этот жених? Его звали Жан-Антуан де Карита, маркиз де Кондорсе, и это был великий ученый, автор блестящих исследований о расчете интегралов и по алгебре, о котором сам Вольтер сказал, что это «человек, более всего необходимый Франции». Можно себе представить эмоции, которые вызвал тогда подобный союз, на который век Просвещения отбросил свои последние лучи, прежде чем погрузиться в кровавую купель Революции.
Как минимум, можно сказать, что жених и невеста вряд ли соответствовали друг другу по возрасту. Софи, которая первоначально служила канониссой в Нёвилль-ле-Дам, что в Домбе, была девушкой двадцати двух лет. Она была прекрасна: живое личико, огромные черные глаза, яркие и очень умные. Кондорсе было сорок три, но выглядел он неплохо. Но даже не в этом крылось главное удивление и смятение. Просто математик, который собирался жениться, выглядел человеком, который нарушает основополагающий принцип. Если ты математик, то ты не должен совершать то, что великий д’Аламбер называл «кувырком».
Во всяком случае, Кондорсе делал это сальто, и двигала им при этом любовь. Он любил Софи до такой степени, что отказался от всякого приданого. Он довольствовался простой словесной договоренностью. Со своей стороны, Софи, похоже, тоже любила своего математика, хотя многие поговаривали о ее склонности к Лафайетту.
28 декабря 1786 года в часовне Виллетта кюре Кондекура благословил пару в присутствии огромного стечения народа. Лафайетт был свидетелем. После этого Софи без особых проблем покинула свой прекрасный дом и перебралась в Монетный двор, где ее муж был директором. Она была очень счастлива и, прежде всего, безмерно горда. А потом, Виллетт находился так близко! И она часто ездила туда вместе со своими друзьями.
Их было множество, этих ее друзей, и самыми известными из них считались мадам де Сталь, Бомарше, Франклин, Неккер, Лаплас, Вольнэ, Кабанис (он в один прекрасный день женится на ее младшей сестре Шарлотте), Тюрго, Д’Аламбер, Мирабо… То есть это были все те, кого Париж называл великими, блестящими и благородными, поскольку все они мечтали о свободе и приветствовали зарождение Революции, которая казалась им чем-то светлым. Примерно эти же чувства разделяла и вся семья де Груши, а молодой Эммануэль де Груши даже вступил в республиканскую армию.
Что касается молодой семьи, то у Кондорсе все складывалось хорошо. Софи родила маленькую Элизу, которая, несмотря на злые языки, и это следует признать, очень походила на Кондорсе. Но злые языки все не унимались. Софи была так красива, что Анахарсис Клоотс[16] прозвал ее «Венерой-лицеисткой», и она всегда имела вокруг себя множество обожателей, что постоянно вызывало разговоры о пресловутой разнице в возрасте. Но это не подрывало спокойствия ученого, и, когда приходило лето, все переезжали в Виллетт, где гостеприимство маркиза всегда было безупречно.
Естественно, ни один из членов семьи и не думал эмигрировать. Кондорсе стал членом Законодательного собрания и Конвента. Но казнь короля сразу же сбросила его с вымышленных заоблачных высот в кровавую реальность. Революция, которая убивала всех вокруг, не могла быть его делом. Но, увы, очень скоро она раздавила колесами своей безумной колесницы и его самого. 8 июля 1793 года, после падения его друзей жирондистов, Кондорсе должен был быть арестован по доносу Шабо. Его вовремя предупредили, и он укрылся сначала у мадам Гельвеций, потом у вдовы скульптора Франсуа Верне, в доме № 15 по улице Сервандони. Там он оставался до 25 марта 1794 года, и там он написал свой «Набросок о прогрессе человеческого разума», трактат, ставший доказательством того, что даже в изгнании он оставался возвышенным в своих чувствах…
Когда революционный террор достиг апогея, чтобы не ставить под угрозу тех, у кого он жил, Кондорсе ушел с улицы Сервандони и пошел искать себе новое убежище, но не смог его найти. Его арестовали в Бур-ля-Рен, и он в конце концов отравил себя в тюрьме, чтобы избежать ужасов гильотины. И лишь после Термидора[17] Софи, которая жила, как могла, рисуя небольшие портреты и другие произведения живописи, узнала о смерти мужа, которого она до того считала бежавшим в Швейцарию.
Боль ее была очень глубока, и спадала она медленно. И именно в Виллетт она приехала с дочерью искать, нет, не забвения, а нового спокойствия. Там ничего не изменилось, кроме, наверное, того, что жизнь стала не такой широкой, но семейное тепло – это было как раз то, что нужно было молодой женщине. И один за другим старые друзья вновь вспомнили дорогу в замок, где по-прежнему проживал ее отец.
Директория, со всеми ее глупостями и аппетитами, способствовала тому, что революционный кошмар был забыт. Софи, как и многие другие, дала этому вихрю увлечь себя. И вот она вновь полюбила. Но на этот раз со страстью, до потери сознания. К сожалению, получилось плохо. Точнее, она попала не на того человека.
Объектом ее любви стал Майа-Гара, племянник члена Конвента Жозефа Гара и брат известного певца. Это был маленький баск, худой и темноволосый, яркий, как молния, но наделенный неисчерпаемой болтливостью, страшным нахальством и парой глаз, сводивших с ума окружавших его дам. Тщеславный, как павлин, он чувствовал в себе литературные задатки и думал сделать карьеру в журналистике.
Завоеванная с первого взгляда, Софи влюбилась в него со всей страстью и вскоре стала его любовницей – к бесконечному изумлению своей сестры Шарлотты, брата и верных друзей, которые ничего не могли понять. И они все начали делать ей осторожные замечания в форме мягкого предупреждения.
Софи была слишком утонченна, чтобы не понимать этого, и, опасаясь шокировать своего старого отца, она приобрела в Мёлане, недалеко от Виллетта, остатки древнего монастыря. Там она могла свободно принимать своего любимого Майа, которому она писала такие вот страстные письма:
«Я пойду на эту красивую освещенную солнцем террасу, чтобы думать о тебе, удерживая тебя в своем сердце».
Или вот еще:
«Если когда-либо существовала на земле женщина, которой все в мире было бы дано, все самое интимное и во всей полноте, то, без сомнения, эта женщина – я».
К сожалению, вся эта страсть была чистейшей потерей времени. Софи не знала, что ее любимый Майа постоянно изменял ей и даже приводил некоторых из своих завоеваний в квартиру, которую содержала мадам де Кондорсе, чтобы проводить там несколько недель зимой. Среди тех, кто побывал там, назовем, прежде всего, Эме де Куаньи, бывшую герцогиню де Флёри, бывшую Молодую Узницу несчастного Андре Шенье, готовую уже стать бывшей графиней де Монрон[18]. Это было одно из самых творческих созданий, которые только могли встретиться в жизни, плюс она была очень красива. Софи, считая ее своей подругой, приглашала эту женщину к себе в сопровождении Гара. Но настал день, и она узнала, как жестоко использовали эти двое ее гостеприимство, ее любовь и дружбу. И тогда мадам де Кондорсе закончила с этой позорной любовью, и сделала она это с большим изяществом и великодушием.
К счастью, год спустя пришла другая любовь, и она залечила раны от бесконечных процессов против Майа-Гара, который не постеснялся продать письма Софии коллекционеру. На этот раз речь шла об ученом-ботанике Клоде Форьеле, рядом с которым очаровательная маркиза де Кондорсе и прожила оставшиеся ей несколько лет своей жизни.
Она умерла в Париже, в воскресенье, 8 сентября 1822 года, после тяжелой болезни, и похоронили ее на кладбище Пер-Лашез.
Виллетт, видевший свадьбу Элизы де Кондорсе с ирландским генералом О’Коннором, перестал принадлежать семье Груши в 1816 году, став собственностью дочери Фуше, графини Ля Барт-Терм. Добавим также, что замок, построенный в XVII веке графом д’Оффрэ, был впоследствии перестроен архитектором Жюлем Ардуэн-Мансаром, которому обязаны все водопады и бассейны, которые сейчас придают столько прелести этому прекрасному старому дому.
В настоящее время замок превращен в отель.
Во-Ле-Виконт (Vaux-Le-Vicomte)
От смертельного праздника до герцога-убийцы
О, нимфы милые, чар ваших прелестью,
Приютом сим – ему обязаны вы всем.
