- Нет, сегодня, после Юсуфджана, я бы, пожалуй, не стал обращаться к народу...
- Но вы же собирались когда-то использовать народные гулянья для разговора с народом о пользе грамотности.
- Вы не поняли меня, Алчинбек... Что мы видели сейчас? Интересное зрелище, театр. Юсуфджан адресовался к чувствам людей. Не к их уму, а к сердцу. Сначала к сердцу... Мне кажется, что это самая короткая дорога к уму человека - через его чувства... Помните, он назвал себя и разбойником, и судьёй. Одновременно в одном лице. А ведь это уже образ - театральный образ, художественный образ. Потому что он состоит из двух несоединимых, противоположных, противоречащих друг другу сторон. Но каждый живой человек состоит из противоположных сторон. Всё вокруг нас наполнено противоречиями. Надо только уметь находить такие противоречия, из соединения которых рождалась бы правда...
- Вы удивляете меня, Хамзахон. Как может быть разбойником такой почтенный человек, как судья? Если бы он был разбойником, его бы давно уже посадили в тюрьму.
- Мы с вами знаем многих почтенных разбойников, - вздохнул Хамза, - которые давно должны были сидеть в тюрьме. И тем не менее они находятся на свободе и пользуются всеми благами жизни. Хотите услышать их имена?
- А может быть, мы сначала съедим хороший лагман? - предложил Алчинбек. - Чем славится Айдин-булак? Своими лагманами, пловом и люля-кебабами. Сейчас найдём прохладное тенистое место, как следует закусим и продолжим нашу беседу. Во многих умных книгах мудрецы говорят о том, что нельзя вести серьёзный разговор на пустой желудок: из-за голода можно сделать неправильные выводы о совершенстве нашего мира. Тогда как всё его несовершенство в такую минуту состоит, может быть, в том, что ты ещё не успел пообедать.
- Значит, те, у кого желудок постоянно пуст, - задумчиво проговорил Хамза, - всегда делают неправильные выводы о совершенстве нашего мира? Для них-то мир постоянно несовершенен?
- Мы идём в лагманную или нет? - спросил Алчинбек, уклоняясь от ответа.
- Идём, идём, - рассеянно ответил Хамза.
Но не успели они пройти и десяти шагов по берегу озера, как навстречу им попались сын кузнеца Буранбай Дариз и Умар Калла.
- И вы здесь! - обрадовался Хамза. - Тоже гуляете? Пошли вместе с нами, а?
Умар и Буранбай переглянулись, - видимо, у них были какие-то свои планы. Но Алчинбек сделал рукой широкий жест - я угощаю! - так, вероятно, нужно было понимать его, - и вся компания направилась к широко натянутому между деревьями полотняному навесу, под которым располагалась самая большая лагманная и шашлычная одновременно в Айдин-булаке.
Эргаш - профессиональный головорез, каких не сыскать было во всей Ферганской долине, - сидел в большой лагманной за ситцевым пологом, наслаждаясь послеобеденным отдыхом.
Лицо Эргаша было похоже на жёлтую тыкву, в центре которой плашмя была приклеена короткая и толстая морковка. Узкие щели глаз тараканами разбегались в разные стороны. Могучие плечи обтягивал шелковый халат.
В Коканде Эргаш официально считался торговцем - он даже держал для видимости на базаре несколько мелких лавчонок. Но все знали, что главное его дело - кинжал и небольшая шайка отпетых удальцов, готовых за деньги отправить на тот свет хоть самого пророка Магомета.
Эргаш, поджидая Кара-Каплана, ближайшего своего помощника, дремал вполглаза за своей ситцевой занавеской. И в то же время он зорко наблюдал за входом в лагманную - ему было видно всё, а он не был виден никому.
Компания Алчинбека, шумно усевшаяся неподалёку и тут же начавшая громкий разговор, привлекла его внимание. Он подозвал чайханщика.
- Кто эти словоблуды? - спросил Эргаш, не оборачиваясь.
- Приказчики и рабочие с завода байваччи.
- Рабочие? Почему ты их пустил сюда?
- Они пришли с Алчинбеком, родственником Садыкджана.
Эргаш чуть отодвинул занавеску.
- Какой из них Алчинбек?
- Вон тот, с длинными усами.
- А который читает газету?
- Поэт Хамза Хаким-заде, сын лекаря.
- А остальные?
- Кузнец Буранбай и Умар, рабочий-чайрикер.
- Поэт сидит за одним столом с кузнецом и чайрикером? О чем же они могут говорить?
- Не знаю, мой господин.
- Иди и послушай, а потом расскажешь мне.
- Хорошо, мой господин.
- Когда придёт Кара-Каплан, посадишь его рядом со мной, спиной к занавеске.
- Всё понял, мой господин.
Между тем Хамза, Алчинбек, Умар и Буранбай, покончив с лагманами, заказали шашлыки. Чайханщик принёс восемь длинных шампуров с нанизанными на них кусками мяса и начал прибирать соседний стол.
- Вот послушайте, друзья, - опустил Хамза газету, - какие стихи напечатал сегодня наш известный поэт Абдулла Авлани:
"В Ташкенте зимой очень много грязи - баев, имеющих много денег, но мало ума, много!"
Буранбай и Умар захохотали. Уткнувшись в салфетку, засмеялся и чайханщик. "Э, как метко и верно сказано! - подумал он про себя. - Сколько таких глупых баев с толстыми кошельками, орущих на каждого встречного-поперечного, есть и у нас в Коканде!.. Ничего не расскажу этому красноносому бандиту Эргашу. Чего доброго, ещё начнёт придираться к молодым и весёлым йигитам. Пусть живут эти поэты, если могут писать о том, что на душе у каждого человека. Да будет им благо!"
- Я очень уважаю Абдуллу Авлани, - с достоинством заговорил Алчинбек, - он постоянно заботился об интересах родины и нации. Но это стихотворение мне не понравилось. Зачем мазать одной чёрной краской сразу всех узбекских баев? Разве они одинаковые?.. Конечно, большинство наших богачей невежественны. Но называть глупыми всех баев подряд... Возьмите Микармилбая из Андижана. Он хозяин семи заводов. Может управлять таким огромным хозяйством глупый человек? Конечно, нет... Или Садыкджан-байвачча. Про него можно сказать что угодно, у него много недостатков, о которых я сам откровенно говорю ему в лицо. Он плохо образован... Но кто же станет отрицать его большой природный ум и великий коммерческий талант?
Нет, Абдулла Авлани явно поторопился со своими умозаключениями.
- Но вы же сами только что сказали, мой друг, - вступил в разговор Хамза, - что узбекские баи в своём большинстве люди невежественные и ограниченные. Именно об этих наиболее распространённых и характерных чертах наших богатеев написал поэт. Он не имел в виду какого-то одного конкретного человека, а создал образ.
- А что вы ответите мне, когда узнаете, что Садыкджан-байвачча согласен дать деньги на организацию нескольких школ для детей бедняков? - подбоченился Алчинбек.
- Когда-то вы говорили, что ваш дядя Садыкджан-байвачча абсолютно не заинтересован в этом.
- Так было раньше, а теперь все изменилось, - обвёл гордым взглядом Алчинбек всю компанию. - И не буду скромничать - изменилось не без моего личного участия. Мой дядя даёт сейчас деньги не только на школы, но и открывает в Коканде бесплатную библиотеку для простого народа. А Миркамилбай жертвует несколько тысяч рублей на типографию, которая будет печатать школьные учебники.
- Несколько тысяч рублей?! - изумлённо и радостно воскликнул Хамза. - Да ведь это же замечательно!
- Не правда ли, дорогой друг, что всё это несколько разрушает обобщённый художественный образ ограниченного и невежественного узбекского бая, который создал Абдулла Авлани? - прищурился Алчинбек.
Хамза молчал. Он посмотрел на Буранбая и Умара. Они, как сели за дастархан, так и не промолвили до сих пор ещё ни одного словечка, внимательно прислушиваясь к разговору своих просвещённых и поднаторевших в многомудрых спорах приятелей.
- Так почему же вашему Абдулле Авлани, - продолжал Алчинбек, - не посвятить свою очередную оду в газете благородным и высоким поступкам Миркамилбая и Садыкджана-байваччи? Почему бы ему не воспеть этих щедрых людей и не пожелать им в стихотворной форме удачи в их промышленных делах, если от успеха этих дел идёт прямая польза просвещению народа?
- Вы забыли о наших высших мусульманских властях, уважаемый Алчинбек, - вставил наконец в разговор своё слово Умар Калла. - Такие люди, как святой Миян Кудрат или судья Камал, могут запретить открытие новых школ и библиотеки.
- Теперь уже никто и ничего не сможет запретить Садыкджану-байвачче! - рубанул воздух рукой Алчинбек. - Он избран членом Государственной думы Российской империи! Разве вы не читаете газет? Или вас интересуют в них только нападки на жадных и невежественных баев, уподобленных грязи?.. Да, наши баи ещё жадны и ничтожны! Да, они ещё задают пышные пиры и умножают число своих жён, вместо того чтобы умножать свои капиталы! Да, эти слепые глупцы ещё тратят деньги на гаремы, вместо того чтобы строить заводы!.. Но уже недалеко то время, когда лучшие наши узбекские баи поймут - деньги надо тратить на то, что приносит новые, ещё большие деньги!.. И такие люди уже есть! Они догадываются - на рынки Европы теперь уже нельзя отправляться на верблюдах. Караван верблюдов берёт сто тюков с хлопком, а караван вагонов на железных рельсах берёт сто тысяч тюков. Верблюда может погонять неграмотный дехканин, а кто будет погонять паровоз?.. Нашей нации нужны технические знания, но как прочитать человеку книгу об устройстве машины, если он вообще не умеет читать?.. Вот о чем надо думать сейчас каждому истинному узбеку и правоверному мусульманину. А скакать на лошади с привязанной мочальной бородой умеет каждый дурак. Все эти кизикчи и наездники - разносчики суеверий и предрассудков. Они заслоняют нам солнце просвещения, они тащат нас назад, а нам нужно идти вперёд, чтобы вывести народ на берега счастья и блаженства!.. И этот путь народ должен начинать в школах, где дети мусульман будут обучаться грамоте новыми, быстрыми методами, а не только по древним книгам... Вот тогда, когда современные знания станут у нас такими же привычными, как молитва и посещение мечети, только тогда мы научимся жить и сможем тягаться на мировых рынках с другими народами! Если же мы не сумеем этого сделать, мы исчезнем с лица земли, исчезнем как нация. Так уже было со многими народами, которые не смогли найти себе вовремя достойных руководителей...
