– Опять бабка собралась мертвецов тревожить? – спросила ее мать.
– Хочет вызнать… про лихих людей.
– Не страшно тебе?
– Да бабка… – Ведома оглянулась, – сама всех мертвецов распугает.
– Уж это точно, – сдержанно обронила Гостислава.
С юности она опасалась свою свекровь, потом стала не шутя бояться, а потом возненавидела. Ибо в той вражде, что погубила ее род, была немалая заслуга Рагноры. Поначалу князь Ведомил отказался выдавать свою дочь за Сверкера, и Рагнора не раз при свидетелях приговаривала: «Посмотрим, сумеет ли он найти других женихов» или «Едва ли сватовство к этой девушке принесет людям счастье». И когда сперва один, потом другой избранный князем жених внезапно погибли – второй прямо во время поездки за невестой! – Рагнора лишь усмехалась с таким видом, дескать, чего и было ожидать. В конце концов, уже после женитьбы Сверкера, разгневанные жители округи однажды попытались напасть на Свинческ, чтобы расправиться с ведьмой, но были встречены плотным строем дружины; в побоище вмешался князь…
– Зайди ко мне, как воротишься, – наконец решилась Гостислава. – Расскажу тебе кое-что важное.
Когда Рагнора и ее внучка в сумерках отправились в путь, их провожали трое челядинов; один нес черного петуха в мешке. Позади шла Белча с небольшим сиденьем на трех ножках. Они вышли на жальник, миновали уже готовую могилу для Биргира и мимо сотен больших и малых насыпей добрались до Хрингова кургана…
Когда почти сорок лет назад тогда еще юная королева Рагнора прибыла сюда впервые, кургана не было – лишь широкая проплешина перекопанной и утоптанной земли, поверх которой чернело широкое пятно кострища. Как вождя, Хринга отправили к предкам в лодье с рабыней и добром, с черной собакой и черным петухом. Корабль в дружине – один на всех, и уйти на нем имеет право лишь тот, кто его водил. Олав и Рагнора жалели, что не застали Хринга в живых, но позаботились о том, чтобы над его могилой был возведен высокий курган. На это ушло немало времени, но дело того стоило. Дух Хринга был благодарен незнакомым родичам за такую честь и, когда Рагноре требовалась помощь и совет, всегда откликался.
При жизни Ведомы Хрингов курган был уже так высок, как сейчас. Поэтому и сам старый вождь, умерший лет за двадцать пять до ее рождения, представлялся ей одним из тех волотов, на костях которых стоит мир. Но думать о нем было странно: ведь Хринг родился так далеко отсюда, но прахом своим укрепил силу этой земли. И таких – представителей разноязыкого племени русь, здесь было немало. Целые дружины. Каждый из обычных людей где родился, там и пригодился, но эти почему-то хотели «пригодиться» очень далеко от родных мест. Что гнало их сюда: нужда, жажда наживы и славы, чужая воля? Просто неуемное любопытство и желание найти край земли, предел собственных сил и возможностей? Хринг был из таких. И ее дед с бабкой, Олав и Рагнора, – тоже.
– А почему? – вдруг спросила Ведома у Рагноры, которая остановилась передохнуть, приблизившись к подножию кургана. Челядины уже отошли, поставив трехногое сиденье и положив корзину с петухом в мешке. – Почему вы с дедом Олавом решили приехать жить сюда, на Днепр, к смолянам?
Рагнора посмотрела на нее – пристально и с неким насмешливым одобрением.
– Вот как! Этот вопрос наконец пришел тебе в голову! Не «зачем», а «почему»! На вопрос «зачем» многие отвечают «за богатством, властью и славой», и они правы. Но вопрос «почему» куда важнее. Пятьсот лет назад мои предки научились строить корабли, которые могли поднять население целой усадьбы – мужчин, женщин, детей и скотину. И с тех пор они все время ищут новые места, где можно эту усадьбу возвести. А мы – потомки богов. Через род Будлингов мы происходим от турса Форниота, а через Скъёльдунгов – от Одина. Но называть себя потомком богов имеет право лишь тот, кто всеми силами стремится сделать в жизни так же много, как они. Всегда ищет способ совершить подвиг, потеснить йотунов, раздвинуть границы мира людей. Тот, кто лишь сидит на славе своих предков, болтая праздными ногами, будто невеста на ларе с приданым, – будет забыт. Истинные потомки богов всегда идут вслед за ними, чтобы оставить своим внукам мир больше того, чем сами унаследовали. Мой дед Хальвдан Черный подчинил себе десяток конунгов Северного пути, а мой отец Харальд пошел еще дальше – он остался в нем единственным конунгом! А среди наших более далеких предков были и такие, что владели всеми известными им землями – даже и здесь, в Гардах. Я с юности стремилась к тому, чтобы не посрамить их, и Олав был таков. Потому я и избрала его своим супругом и отцом для моих детей. И мы пошли еще дальше. Мы могли попытаться завоевать побольше земель в Северных странах, но мы поступили иначе. Мы сразу шагнули через море и сделали известный мир гораздо шире. Приехали сюда и сорок лет делали так, чтобы и другие люди могли ездить от квеннов до сарацин. И когда тело моего сына, вслед за моим мужем, сожгут в лодье с мечом и топором у правой руки, ему будет не стыдно взглянуть в единственный глаз Отца Побед. Хотела бы я, чтобы вам, моим внучкам, достались такие же мужья!
– Может быть, Альдин-Ингвар? – с надеждой спросила Ведома. – Ведь он через Харальда Боезуба тоже принадлежит к Скъёльдунгам и ведет свой род от Одина.
– Это он тебе нахвастался? – недовольно ответила Рагнора. – Столь знатным людям, как мы и он, не следует слишком сближаться – каждому из них требуется много свободного места вокруг, иначе не миновать беды!
Рагнора помрачнела и замолчала. Двадцать лет назад она расставила ловушку для смолянского князя: путем женитьбы на Гостиславе Сверкер стал его наследником. Теперь, похоже, судьба расставила ту же ловушку ему самому: при отсутствии сыновей его власть мог отнять муж старшей дочери. Помыслы Рагноры раздваивались: всей душой она желала своему роду достойного продолжения, но понимала, что достойный муж для внучки, скорее всего, станет гибелью для сына.
В Северных странах было очень много потомков богов, кто думал так же, как она. Каждому из них требовалось много места для чести и славы: иные уезжали за ним подальше, иные отвоевывали в родных краях, а иные становились жертвами этой борьбы и пропадали в волнах забвения. Когда-то они с мужем отправились сюда, где люди не знали, каким богатством являются речные пути, на которых они живут. Тогда с дружиной в пятьдесят человек можно было стать властелином мира.
Но за эти сорок лет многое изменилось. Рагнора помнила рослого парня с белокурыми, немного вьющимися волосами, с глазами будто сталь – светлыми и холодно блестящими. Его звали Одд Хельги, и он шел с дружиной на юг. Они с Олавом пропустили его – а почему бы и нет? Почему не дать другому достойному человеку поискать счастья там, куда ты сам не собираешься? И вот прошли годы, и потомки того парня завладели Киевом на юге, их родичи сидели в Плескове на северо-западе, в Волховце и Альдейгье. Им уже принадлежало племя зоричей, ближайших соседей на севере. Рагнора чувствовала, как сжимается петля. Пройдет еще какое-то время – и на всей этой земле, столь обширной, что ее не проехать и за два месяца, останется место лишь для одного вождя. Мог ли ее сын Сверкер рассчитывать стать этим вождем, не имея сыновей-наследников? Те мальчишки, что носятся по двору, – слишком низкого рода, чтобы Один признал их своими потомками. Да и будет ли у них время, чтобы подрасти? Даст ли его Ингвар сын Ульва, сидящий в Киеве? И об этом Рагнора дочь Харальда тоже хотела спросить своего родича Хринга – того, что проложил ее роду путь сюда.
– Пойдем! – Она взяла с земли трехногое сиденье. – Или хочешь простоять здесь до утра?
Ведома молча последовала за ней, дивясь про себя, как ловко старая бабка взбирается по крутому склону кургана, где виднелась слабая, едва заметная тропинка. Будто некие духи уже несли ее под локти.
Но духов здесь пока не было – Ведоме еще предстояло их призвать. На вершине кургана Рагнора постояла немного, оглядывая поле погребений. Курганов, больших и поменьше, перед ее глазами расстилались десятки – дальше не было видно в густеющей тьме. И каждый был новым домом какого-то беспокойного духа, считавшего своей непременной обязанностью раздвигать мир. Она обретала силу, глядя на них и думая о той мощи, что была здесь погребена. Ведь такие люди никогда не умирают насовсем.
Рагнора вынула из мешка петуха, взяла нож и отсекла птице голову. Потом обрызгала горячей кровью траву по всей вершине кургана, закрыла глаза и позвала:
Привет мой тебе,
Мертвых дружина!
Воинам павшим,
В курганах живущим.
Ночью сильнее
Становятся все
Мертвые воины —
Время настало!
К тебе я взываю,
Павших Властитель!
Вождь достославный,
Житель курганный,
Дар мой прими
И Рагнвёр ответь!
Вслед за тем Ведома запела заклинательную песнь. Бабка Рагнора стала обучать ее этому искусству с десяти лет – когда умерла ее предыдущая помощница. Заклинательная песнь: она состояла из «сильных слов», выпеваемых особым образом, ровным, даже заунывным голосом, так, чтобы можно было убаюкать живых и разбудить мертвых.
