это даже укор, то и то не обижусь: справедливо. Вон видите, — показал рукой академик, — готовая к выпуску геологическая карта Европейской России, а у Печорского края только бока — Тиман да Урал — подкрашены, на двухстах же тысячах квадратных верстах Большеземельской тундры белым-бело. Вот так вот: в двадцатом веке под носом у Москвы и Питера — геологическая пустота на пол-Европы.
— Этот упрек, Федосий Николаевич, к вам не относится, вы удивили геологический мир классической работой по Тиману.
— Конфеткой задабриваете? Не надо, не маленький. А вот коль Тиман вам интересен, то давайте-ка я чуть приоткрою завесу. — Чернышев встал и протиснулся меж столом и стеллажами к карте. — Тиман — это, голубчик вы мой, плохо испеченный слоеный пирог. Пекли его в три геологические эпохи, начали печь в верхнесилурийскую, продолжали печь в девонскую, а корочку поджаривали в конце пермской. Стряпуха, видать, была никудышная, под в печке неровный, бока не прогреты, да и загнетка с углями не загребена была как следует, — ворчливо начал свой рассказ академик, — вот и результат: масло, сиречь нефть, сбежало к югу, к Ухте, и пропитало рыхлую песчано-мергельную подстилку, прикрытую сверху домаником. Есть оно там, но и достать его будет нелегко. Печорский бок пирога получился ровный, но с угольками из пермской загнетки. Вы их на Цильме, поди, видели? — повернулся он к Журавскому.
— Видел, — обрадованно подтвердил Андрей, — с собой привез.
— Промышленных углей там нет, — не разделил радость студента профессор, — но должны, должны они быть в Печорском крае. И прав Ломоносов: сами они к нам не придут — их искать надо. Северный Урал, по догадкам профессора Гофмана и инженера Антипова, тоже не пуст, но знаем мы о нем и того меньше. Выходит, между двумя многослойными пирогами лежит огромное пространство — Большеземельская тундра, о которой мы твердим одно: выходов коренных пород нет. Но это далеко не значит, что нет там каменных углей и нефти. Надо, надо допытаться правды у матушки-природы. А вы: «язык аборигенов, история, культура». Вот что, — он приблизился к Журавскому, — не поможете ли вы нам стереть этот знак вопроса с Большеземельской тундры, коль так стремитесь в Печорский край.
— Был бы очень рад помочь, но мои познания в геологии скудны, Федосий Николаевич.
— Вот это друга́ гово́ря, как сказал бы дед Фатей. Отрадно. А знания — дело наживное. Правда, учитель из меня никудышный — сердит стал на себя не в меру. Направлю я вас к своему однокашнику и коллеге горному инженеру Платону Риппасу. Это — ангельская душа, и поможет он вам за эту зиму до всех тонкостей и оттенков познать все двести видов морской фауны — азбуку геологии. Только не взыщите: экзамен принимать буду сам.
* * *
Платон Борисович Риппас, который возглавлял в молодости не одну экспедицию по изучению тектоники Кольского полуострова, оказался талантливым учителем, и не только в геологии. Выведав у Андрея все подробности его разговора с именитым академиком, сразу же сказал:
— Насчет языков аборигенов и биологии Федосий... Николаевич, — поправился он, глянув на Журавского, — играет в прятки сам с собой.
— Я вас не понял, Платон Борисович, — удивился такой откровенности Андрей.
— Невелика мудрость: он ревнивец, не признающий наук, кроме геологии. У него исключительный нюх на талантливую молодежь, но из каждого ученика он хочет вылепить только геолога, по своему образу и подобию.
— Федосий Николаевич заявил, отослав меня к вам, что он плохой учитель.
— Ах, Федосий, Федосий... Ну ладно, — махнул рукой Риппас, — простим ему этот обман, ибо загружен он адски. Займемся геологией.
— Охотно займусь, отбросив пока все остальное в сторону.
— Вот этого-то как раз и не надо делать, — убежденно возразил Платон Борисович. — Видели бы вы, как я мучился на Кольском полуострове, не зная языка лопарей. Представьте себе: что бы вы вынесли из нынешней поездки в Печорский край, будь вы, скажем, немцем, не знающим русского языка, не знакомым с историей и культурой русского народа?
— Немного.
— Возьмите Александра Шренка. Он взялся за изучение русского языка, побывав в Печорском крае. Там же он принялся и за изучение самоедского языка [8], но, по сути, не осилил ни тот, ни другой. А вот великого норвежца Нансена никто из встречавших его в полярных широтах не мог отличить от аборигена, и, кто знает, не в этом ли кроется его успех?
— Да, пожалуй, — согласился Андрей.
— Изучение языков, культуры, истории аборигенов Печорского края нам не будут помехой и в изучении геологии. Договоримся так: в каждые вторник, четверг и субботу в шесть часов вечера я вас буду ждать в Геологическом музее, хаос которого по поручению Чернышева я пытаюсь превратить хотя бы в мало-мальскую систему.
...К Новому году Андрей сдал экзамен по геологии, удивив академика Чернышева быстротой и логикой мышления, и засел за изучение истории Печорского края и языков аборигенов. К новому путешествию он решил подготовиться основательно.
— Пока не изучу, подобно Фритьофу Нансену, жизнь и языки аборигенов, — заявил он после экзамена академику Чернышеву, — в Большеземельскую тундру для геологических исследований не поеду.
— Ну‑с, с богом! Всякое дерзание достойно похвалы, а там — вдвойне. Одно прошу: не забывайте геологию.
* * *
Петербургская студенческая зима была не менее напряженной, чем печорское лето, и по давно установленному для себя распорядку дня на сон Андрей отводил только четыре часа в сутки. Сил, как это часто бывает, прибавляли не друзья, а враги. Курсовую работу о природе Печорского края, сданную на кафедру за четвертый семестр, высмеяли с издевкой, со злыми шутками:
— Не уподобились ли вы, господин Журавский, Митрофанушке и не перепутали ли Северную Двину с Печорой? Леса, луга, смородина... на широте Полярного круга! Ха-ха-ха! Читайте Шренка, Гофмана, Танфильева, наконец! Там же вечная мерзлота, тундра, сплошное болото!
— Сплошное болото здесь, на кафедре, а не в Печорском крае! — взрывался Журавский и убегал в Зоологический музей, расположенный тут же, в университете, к ученому-биологу Николаю Михайловичу Книповичу, проведшему годы на Севере и открывшему Нордкапское течение в Ледовитом океане, отлученному за свои революционные взгляды от университета с запретом
