– Присаживайтесь, Павел Иванович, чайку попейте, – хлопотал Семён.
Над огнём на рогульках висел котелок, под облачком пара бурлила коричневая вода. Вагранов налил в оловянную кружку ароматный напиток и протянул полковнику.
– Крутовато заварился, – заранее извиняясь, сказал он.
Мищенко старательно подул на чай и осторожно отхлебнул. Остро-горькая жидкость обожгла язык и нёбо. Павел Иванович поставил кружку на землю и обратился к Марьяне, которая так и сидела, опустив голову:
– А вы и вправду хорошо стреляете. Все двадцать пуль в цель!
– Моя жена! – с гордостью сказал Семён.
– Вот как?! – Мищенко почувствовал укол ревности и помрачнел. – Поздравляю!.. Ну, ладно, пойду, пожалуй. Отдыхайте. Через час продолжим движение.
Он пошёл, не оглядываясь, и вдруг услышал за спиной быстрые шаги. Мелькнула мысль: Марьяна?! – и захотелось обернуться, однако пересилил себя.
– Павел Иванович, подождите!
Точно: Марьяна!
Он остановился, подождал, пока она подойдёт, и только тогда неторопливо повернулся навстречу.
– В чём дело?
– Это я хочу спросить: в чём дело? За все дни осады, кроме первого, вы не нашли минутки – подойти, поинтересоваться, подбодрить, в конце концов. Я же вам нравлюсь. И знайте: я Семёну не жена, мы не венчаны!
Её слова звучали резко, рублено, что должно было быть, по его мнению, совершенно несвойственно молодой женщине. Хотя кто их знает, казачек, может, они все такие… бескомпромиссные.
Пока она говорила, он смотрел не отрываясь в её глаза, которые словно пылали от праведного гнева, и вдруг схватил её за голову обеими руками, притянул и поцеловал в губы, страстно и мучительно долго. Поцеловал на виду у всех, это ему было совершенно безразлично. Главное – она ответила на поцелуй!
Станцию Айшаньчжуан, захваченную боксёрами, Мищенко обошёл стороной и совершенно случайно не разминулся с высланной ему на помощь из Инкоу сотней штабс-капитана Страхова.
На радостях обнялись.
– Владимир Михайлович, дорогой, ты не представляешь, как я рад тебя видеть!
– А я-то как рад, Павел Иванович! Мы уж думали… да ладно, что там думали! Вы живы, это – главное.
Мищенко помрачнел:
– Живы, да не все.
Было от чего мрачнеть. Благополучно уйдя от станции в лес, который оказался совсем небольшим, но тем не менее позволил оторваться от возможного преследования, отряд вышел на дорогу и почти сразу подвергся нападению банды. Бой получился коротким, боксёры разбежались, но скоро то же самое повторилось снова и снова. Пройдя до встречи со Страховым не меньше полусотни вёрст с каждодневными стычками и боями, отряд потерял двадцать пять человек убитыми. Три десятка были ранены и шестеро пропали без вести, а это значило – тоже погибли, только никто не заметил, где и как.
После небольшого отдыха, пополнившись бойцами, боеприпасами и продовольствием, отряд продолжил путь на станцию Дашицяо, на соединение с войсками Квантунской области. Однако уже через несколько вёрст передовая группа наткнулась на раненого, лежавшего возле околевшей лошади. Это был стражник из тех конников, кто устроил отвлекающий переполох в лагере боксёров. Звали его Тимофей, фамилию Мищенко не помнил.
Стражник умирал от тяжёлой рубленой раны в боку, но, задыхаясь и временами проваливаясь в забытьё, рассказал полковнику и штабс-капитану, что произошло.
Произведя небольшой, но шумный погром, потеряв девять человек, конники скрылись в темноте, держа общее направление на станцию Айшуньчжуан. К утру добрались до неё, но командир, старший вахмистр Эпов, поостерёгся и отправил на станцию разведку. Разведка быстро выяснила, что станция разгромлена и занята большой бандой повстанцев и солдат. Голодные и практически безоружные стражники двинулись дальше, надеясь, что следующая окажется свободной.
Следующей станцией, через 25 вёрст, был Хайчен. Разведка показала, что там всё в порядке: и пути, и постройки, и телеграфная линия целы. Рота 7-го Восточно-Сибирского полка, расквартированная на станции, в боях не участвовала, продовольствием и боеприпасами обеспечена в полной мере. Конников накормили и определили на ночлег в одной из казарм; они и заснули как убитые.
А под утро, в четвёртом часу, на станцию обрушились китайцы. И нападение началось как раз с того барака, где спали конники. Своих часовых не было, понадеялись на ротных – вот и поплатились. Боксёры рубили мечами без разбора – руки, ноги, животы, головы. Кровь хлестала во все стороны. Криков не было – только стоны и хрипы.
Тимофея спас полумрак, заполнявший казарму. Его тоже ударили мечом, но вслепую и вскользь, он притворился мёртвым, а когда боксёры ушли, выполз из казармы и сумел добраться до лошадей. Он не знает, как ему хватило сил взобраться на коня, как направил животное прочь от станции, но кто-то заметил и вслед загремели выстрелы. Одна пуля, видимо, попала в коня, тот взвился от боли и помчался неведомо куда. А потом упал…
Раненый замолчал, и вдруг его всего перекрутило, он протяжно простонал и как-то весь сразу опал; лицо посерело, тело задрожало и затихло.
Стражники, окружавшие Тимофея, обнажили головы.
– Владимир Михайлович, организуйте похороны, – после минутного молчания сказал Мищенко, – а я пошлю разведку в Хайчен. Сдаётся мне, что сибирские стрелки не погибли. По крайней мере, не все. Надо выручать.
Выручили штыковой атакой, потеряв 3 человека убитыми и 5 ранеными. И не только выручили, но и отомстили за конных стражников. Совместно с сибиряками Хайчен зачистили от повстанцев и солдат. Как сказал штабс-капитан Страхов, умыли их кровью.
Телеграф на станции восстановили, связались с Инкоу, и на следующий день оттуда прибыли два поезда для эвакуации в Дашицяо военных. Позже подошёл ещё один поезд – для гражданских. Вывезли все семьи, всё имущество.
Южная линия КВЖД перестала существовать.
11
Лю Чжэнь вернулся не один и на ручной дрезине. Спутником его оказался, к безмерному удивлению Василия и Фёдора, стрелочник с разъезда перед мостом. Полукровка Николай Лань, сын китайца и русской. Он хорошо говорил по-русски и рассказал, что творится на станции Анъанси.
Боксёров на станции нет – она занята правительственными войсками. Цзянь-цзюнь Шоу Шань запретил разрушать станции и дорогу. Она понадобится, сказал губернатор, когда императорские дивизии начнут «прыжок тигра» – наступление на Владивосток. Русский персонал в полном составе под защитой Охранной стражи покинул станцию. Губернатор требовал оставить имущество, однако русские наотрез отказались, и Шоу Шань почему-то отступил.
Главное – стрелки выставлены на сквозной проход, изменить их установку вряд ли кому получится: на станции не осталось специалистов. Дорога до Хурхары не повреждена, боксёров не видно.
– С погрузкой мы закончили, – доложил Дмитрий Вагранов. – Имущество в двух товарных вагонах, гражданский народ – в пассажирском, лошади и казаки в четырёх теплушках, паровозы под парами. Один в голове, другой в хвосте состава.
– Ну что, Фёдор Кузьмич, – обратился Василий к Саяпину, – выступаем?
– Значит, так, – сказал Саяпин. – Вахмистр, вы со своими стражниками охраняете товарные. Лучше всего расположиться на крышах. Вопросы есть? Вопросов нет. Выполняйте. – Вахмистр козырнул и исчез. Фёдор повернулся к подхорунжему: – Прохор, отряди пять наших бойцов на охрану заднего паровоза, старшего назначь сам. Потом с Дмитрием Иванычем вооружи тех в пассажирском вагоне, кто способен держать ружьё. Пулемёт поставь на крышу первой теплушки. За него ляжешь сам и возьми в помощники моего Ивана. Дмитрий Иваныч у пассажиров за старшего. Мы с Василием Иванычем будем на первом паровозе. Ильку Паршина я беру вестовым. – Фёдор достал карманные часы, подарок от полка при выходе в запас, щёлкнул крышкой, покрутил, приноравливаясь к свету затухающей вечерней зари. – Сейчас одиннадцать часов пять минут. Через полчаса отправляемся.
