И Базоркин тогда принял «соломоново решение»: встреча Ленина с Яндаровым была описана не напрямую от автора, а в пересказе Магомеда Яндарова своему брату Осману. Поняв, что писатель не смирится с требованием полностью отказаться от этого важного эпизода романа, публикация глав была разрешена.
История с первыми главами второй книги романа стала определяющей в практическом отказе писателя от активной работы над продолжением произведения. Предстояло описывать запрещенные страницы истории гражданской войны, коллективизации, перегибов в советизации края, военных лет, и, самое главное, высылки 1944 года и жизни народа в изгнании. Писатель ясно представлял себе, что может быть с его романом, если даже такой безобидный эпизод с Лениным подвергся жесточайшей цензуре. Мечта о выходе романа, правдиво описывающего жизнь ингушского народа 1918–1957 годов, была слишком иллюзорной. А писать в стол Идрис Базоркин не умел… Тогда автор и решил не писать продолжение романа до лучших времен.
Мне посчастливилось познакомиться с рукописями и заготовками ко второй и третьей книгам романа и поэтому свидетельствую, что две остальные книги романа обещали быть не менее интересными, чем первая.
Но не суждено читателям было прочитать продолжение так полюбившегося им романа. Трагические события осени 1992 года убили и роман и автора…
Во время этнической чистки, проведенной в Северной Осетии в октябре-ноябре 1992 года, 82-летний писатель с семьей был захвачен в заложники, вывезен в глубь республики, квартира занята другими, а его богатый писательский архив, в том числе заготовки и рукописи к роману-эпопее, рабочая библиотека, раритетные книги и фотографии и многое другое — вывезено местными властями. Но несмотря на неоднократные обращения представителей федеральных органов, власти Республики Ингушетия, общественных организаций, их судьба до сих пор неизвестна.
Писатель через неделю был вывезен в Ингушетию.
Но даже крепкое сердце Идриса Муртузовича не выдержало очередной депортации и ограбления, и 31 мая 1993 года его не стало…
Похоронили его в родовом ауле Эги-кал, там, где жили, трудились, любили и страдали герои его изумительного романа «Из тьмы веков»: Турс и Гарак, Калой и Иналук, Дали и Зору, Наси и Хасан-хаджи, и многие другие.
Идрис был честолюбив, но не тщеславен. При желании он мог бы купаться в лучах славы, пожинать лавры, пользоваться всеми благами. Но он никогда и ничего не просил для себя. Идрис всегда был ходатаем за других.
Идрису Базоркину были глубоко чужды конформизм, приспособленчество, угодничество перед кем бы то ни было. Впрочем, в этом и причина всей его жизненной неустроенности. Никогда и ни в чем он не поступался совестью и честью. Сам жертвовал, но никогда не требовал от других подобного.
При том, что имя Идриса Базоркина было известно каждому в родном краю и многим далеко за его пределами, а слава о нем и его книге давно перешагнула границы страны, он был обделен вниманием властей. И тому были причины. Перед ним никогда не стояло вопроса: на чью сторону стать — народа или власти. Он, не раздумывая, шел с народом. За всю его долгую жизнь не было ничего такого, что испытал бы его народ, а Идриса обошло бы стороной. Разделять судьбу народа для него было также естественно, как жить, дышать, есть. Как идущему впереди, ему часто доставалось больше, чем любому другому соплеменнику.
Власть предержащие никогда не прощали Идрису его голоса в защиту народа, в защиту униженных и обездоленных, страждущих и ищущих. Его поносили и оскорбляли, запрещали его книги и статьи, лишали всего и вся. Но чем больше озлоблялись власть и прислуживавшая ей часть интеллигенции, тем больше его любил народ, тем быстрее росла его слава. И в то же время, в трудные моменты, когда не могли найти контакта с народом, власть имущие шли к Идрису и просили помочь, просили его совета, предлагали обратиться к народу, зная, что к его голосу народ прислушается. Им, вероятно, казалось, что они спускались со своего партийно-государственного Олимпа к Идрису Базоркину, а на самом деле они поднимались к нему, живущему на Олимпе мудрости и чести.
Он никогда намеренно, из тщеславия не вырывался вперед, не ступал по чужим судьбам. Но в силу своего таланта, мудрости, честности всегда был впереди. Литературная сказка, многоактная пьеса, приключенческая повесть, киносценарий, роман-эпопея — направления, основоположником которых в ингушской литературе является Идрис Базоркин. По сути дела, Идрис Базоркин не так уж много произведений и написал. Но каждое его творение было явлением в родной литературе.
Идрис Базоркин — это целый мир во всей его многогранности и многокрасочности, и нам еще предстоит по достоинству оценить его Великий Труд.
Якуб Патиев.
Цей-Лом — святая гора (инг.).
Нарт — богатырь из кавказского народного эпоса.
Месяц кукушки у ингушей приблизительно соответствовал апрелю.
Ангушт — ингушский аул.
Тунгул — коротенькая труба (инг.).
Да-вог — иду (инг.).
Горящий камень — эхо (инг.).
Лежг — кожаный мешок (инг.).
Чар — медный таз для стирки (инг.).
Тков — одеяло из овчин (инг.).
Солнечный могильник — надземный склеп. Древний вид захоронения людей у некоторых кавказских народов.
Возглас «голой» не объяснен. Так жрецы обращались к солнцу.
Им — сель (инг.).
Чондыр — смычковой музыкальный инструмент (инг.).
Пхарказ — буквально щенок-кобель (инг.).
Цогал — буквально лисица (инг.).
Моральг — деревянная кринка (инг.).
Шу — треногий столик-поднос (инг.).
Полуцарем горцы называли наместника царя на Кавказе. Речь идет о о князе А. И. Барятинском.
Бурув — ингушское название Владикавказа.
Орштхоевцы, назрановцы — названия чечено-ингушских племен.
Галгаи — самоназвание ингушей.
Далла хоастам бы — слава Богу (инг.).
Аманат — заложник (кавказ.).
Михаил Ториэлович — граф Лорис-Меликов, начальник Терской области.
Истмале — Стамбул (инг.).
Мухаджир — изгнанник (араб.).
Очи — отче. Отголосок далекого христианства.
Дала — бог (инг.).
Ешиб — ведьма (инг.).
Месяц Тушоли соответствует маю (инг.).
Кёрбете — название села. В переводе — вершина ястребиного гнезда (инг.).
Арзи — орел (инг.).
Бейни — лужайка (инг.).
Метт-села — бог Столовой горы (инг.).
Амар-хи — реки из озера (инг.).
Алей-лей — ой-ой-ой (инг.).
Ахкарой-Лом — Гора Пропастей (инг.).
Бешломкорт — Казбек (инг.).
Пури — хлеб (груз.).
Цминда-Самеба — название казбекского монастыря (груз.).
Воти — брат, братик. Так принято называть отца, дядю (инг.).
Калой считал Гарака отцом, хотя и знал, что родным его отцом был Турс
Амасти — овсяная каша, кислая, на сыворотке (инг.).
Месяц рогов приблизительно соответствует октябрю (инг.).
Месяц заготовки на зиму мяса приблизительно совпадает с ноябрем-декабрем (инг.).
Русской пшеницей ингуши называют рожь.
Пристоп — пристав (инг.).
