Спина ныла уже несколько дней, а сегодня особенно, Родион даже позвал сына в помощь.
—
Сынок, давай-ка баню истопим: суббота сегодня. Помоги мне натаскать воды и дров.
Сашка, довольный тем, что его попросили, как взрослого, быстро натаскал бочку дождевой воды да сухих сосновых дров.
—
Тятя, если чего надо, ты скажи, я мигом сделаю.
—
Скажу, сынок, скажу, а то что-то спина покою не даёт.
—
Я во дворе буду, — сказал Сашка и подался в сарай, где занимался своими делами.
Настасья помогала убираться матери в доме, Маша была на работе. Ей выпало работать и в субботу. Настасье работать в воскресенье на железной дороге тоже приходится, когда выпадет по графику.
Когда баня была готова, Родион сказал жене:
—
Пойдём со мной, а то спина болит, боюсь — завалюсь, что тогда делать?
Лиза приготовила баню, собрала бельё и повела мужа. Родион кое- как забрался на полок.
—
Кряхтишь, как старичок, — сказала она мужу.
—
Сам себе удивляюсь, — ответил он. — Вроде и не хочу, а выходит
так.
—
Старенький стал.
—
Выгнать хочешь?
—
Куда же я тебя выгоню?
Лиза могла строго разговаривать с другими людьми, детей могла приструнить, но так и не научилась говорить на повышенных тонах с мужем. Не получалось. Посмотрит на него, и все неурядицы улетучивались. Многие люди говорят, что женщина любит ушами, может, кто и любит, да только не в словах дело. Лиза за всю семейную жизнь не слышала ласковых слов, но счастья у неё было поболее, чем у других. Только глянет Родион на неё, а внутри всё уже затаилось, а если за руку возьмёт да обнимет — голова кругом, сердце выпрыгивает из груди и без всяких слов. Так и прожили все эти годы.
—
Чего это ты разболелся? — спросила она, поддавая настоем трав на каменку. — Я уже не могу парить тебя, как прежде, сердце заходится.
—
А ты и не шибко старайся. Через силу не надо.
—
Я пойду, отдохну, голова кружится уже.
Родион полежал ещё на полке, попытался встать. Боль ушла, видно, хватило и того тепла, что дала баня. Он ещё плеснул воды на каменку и сам взялся за веник. Напарившись, он медленно, стараясь не дёргаться, слез с полка и пошёл в предбанник. Лиза сидела, попивая квас
—
Испей, — подала она ковш.
—
Хорошо, — сказал Родион, глотнув кваса.
—
Ты никак меня обманул? — Лиза подозрительно посмотрела на мужа. — То ходить не можешь, а то паришься, аж листья сюда летят.
—
Отпустило — вот и расхрабрился.
—
Пошли мыться — хватит жариться: здоровье уже не то.
Родиону всегда нравилось смотреть, как Лиза мыла свои волосы.
Старательно промывала всю косу сверху до самых кончиков волос, перекинув её через плечо. А ещё он любил лить воду, когда Лиза смывала с них мыло, а потом выжимала и закручивала на затылке. Какое же это было счастье — видеть всё это. Поначалу Лиза смущалась, а потом привыкла — муж всё же.
—
Лиза, годы тебя не берут, ты только краше становишься, — сказал Родион. — Любуюсь тобой, не налюбуюсь.
—
Думается мне, что ты и хворь придумал, чтобы в баню со мной идти, — дочек не стыдно, срамник ты старый.
—
А хоть бы и придумал? Чего стыдиться, не с полюбовницей пошёл, чай.
—
Чего уж, знаю, что не придумал. Поберёгся бы — немолод уже.
—
А давай ещё родим кого-нибудь, — сказал Родион и улыбнулся.
—
Только и осталось. Одевайся, пошли чаю тебе сготовлю на травках.
Из бани Родион пришёл с хорошим настроением. Допивая чай, он прислушивался к себе и чувствовал, как из глубины тела опять выползала боль, которая не становилась сильнее, просто ныла — и всё. На ночь Лиза намазала какой-то вонючей мазью и обмотала старым платком.
К утру полегчало. Родион сел у окна и стал смотреть на улицу. В воскресный июньский день на улице было тихо. Выходной. Раньше в это время люди шли на воскресную службу в церковь, но сейчас церковь закрыли и разобрали. Редкий человек пройдёт воскресным утром мимо дома. К обеду Лиза напекла блинов. Чай пили все вместе, кроме Насти, она была на работе.
Через окно Родион увидел, что Настя едва не бегом бежит домой. Стало тревожно.
—
Лиза, Настасья чего-то спешит домой, никак случилось что?
—
Настасью не знаешь, — ответила Лиза, занимаясь вязаньем.
—
Нет, что-то приключилось.
Настя влетела в дом, широко распахнув дверь.
—
Война, — выдохнула она. — С немцами война.
Молчание затянулось.
—
Ошибки нету? — спросил отец.
—
По радио будет сообщение, слушайте, а я снова на работу побегу, на минутку вырвалась.
—
Как же это, Родя, а? — спросила Лиза, обессиленно садясь рядом с мужем.
—
Немец — вояка серьёзный, приходилось встречаться.
—
И что теперь?
—
Наш-то солдат не хуже будет, одолеем немца, только насколько затянется всё?
—
А по радио говорили, будто не пустят врага на Россию, мол, на рубежах задержат.
—
Говорить что хочешь можно, только как там будет — время покажет.
—
Хорошо, что Сашка мал ещё, как бы я смогла отправить его на войну? — вдруг сказала Лиза. — Страшно как. Мишку нашего заберут.
—
Не должны Мишку-то, он же машинист, а в паровоз кого попало не посадишь.
И было правительственное сообщение, которое передавали через громкоговоритель на Базарной площади, и была толпа людей, а потом громкие причитания со всех сторон. А к вечеру пьяные песни под гармошку и молодёжь, готовая идти хоть сию минуту бить врага.
У Родиона собрались все жители Тальников. Разговаривали мало, только вздыхали, да женщины смахивали кончиками платков предательские слезинки. Дороже и ближе у них здесь никого не было, а куда податься в худую годину, как не к самым близким?
Июль 2013 г.
—
январь 2014 г.
