Екатерина проигнорировала явный укол фаворитки. Пока ее устраивала репутация робкой и покорной жены.
– Сегодняшний вечер так неповторим. Он надолго останется в моей памяти. Я благодарна дофину за приглашение и счастлива, что нахожусь среди его гостей, – с безмятежной улыбкой промолвила она.
Услышав ответ Екатерины, Франциск подумал: «По-моему, за этим простодушием и скромностью скрывается большая мудрость». В этот вечер король был в прекрасном настроении и, чтобы ободрить невестку, на виду у всех расцеловал ее в обе щеки.
– Катрин, с этого дня ты займешь в моем окружении самое почетное место. Твоей обязанностью станет развлекать меня беседой, делиться своими секретами и ехать рядом со мной во время прогулок и охоты.
– Катрин несомненно украсит наше веселое общество, – поддержала короля Анна д’Этамп.
– Я не сомневаюсь в этом, – согласился король, которого всегда привлекало все новое и оригинальное.
Екатерина была счастлива – исполнялось ее самое заветное желание: быть рядом с королем, завоевать его расположение и добиться признания своего личного достоинства. Боже, как же хорошо чувствовать себя не одинокой!..
Ранним морозным утром множество всадников и всадниц в масках, богато одетых, верхом на горячих лошадях, бьющих копытами о землю и нетерпеливо кусающих удила, суетились во дворе замка в ожидании короля. Звуки труб, лай собак, ржание коней, громкие шутки и смех – все это создавало шум, приятный для слуха почитателей королевской охоты.
Король Франциск всегда держал большую охоту. За огромные деньги он покупал лошадей и собак для конюшен и псарней. У него была личная свора: шестьдесят собак, гончих и борзых из Нижней Нормандии. Собаки, любимицы короля, жили в необыкновенной роскоши, которая поразила экономную, умеющую считать каждый су итальянскую банкиршу. Борзые щеголяли в черных бархатных ошейниках, отделанных белоснежными горностаями, гончие в ошейниках из ломбардской кожи с золотыми клепками – настоящих колье, и получали особый уход: лапы им мыли в теплом вине, еду готовили аптекари, ради них совершались молитвы, спали они на настоящих ложах под балдахинами.
Пока все с нетерпением ожидали выхода короля, Генрих подошел поздороваться со своей женой и затем спешно вернулся к Диане де Пуатье. Екатерина, стоя в одиночестве, издали наблюдала за поведением обоих. Генрих весело смеялся, глядя на свою красавицу наставницу. Ревность снова болью отозвалась в сердце четырнадцатилетней флорентийки, и она вдруг стала одержима одной-единственной мыслью – она думала о мести.
Выход Его Величества охотники приветствовали радостными криками, собаки – дружным лаем. Король, мгновенно помолодевший и счастливый, кивнул всему обществу, собравшемуся во дворе, вскочил на своего жеребца и под звуки фанфар, сопровождаемый главным охотником двора Пьером д’Анто, конными ловчими, слугами с ищейками, псарями с восьмьюдесятью гончими и вельможной свитой, выехал за ворота замка.
В дороге король был занят беседой с Пьером д’Анто о месте лежки обложенного кабана и его возрасте.
– Ловчий уже обошел зверя и сообщил, что кабан в кругу, – доложил королю главный охотник.
Екатерина ехала неподалеку от Франциска и мадам д’Этамп. В отличие от королевской фаворитки и изнеженных придворных дам она, как и Диана, не надела маску, защищающую лицо от ветра и сучьев, а главное, на удивление всем, презрев дамский обычай верховой езды, флорентийка скакала на своем коне верхом, как ловкий наездник-мужчина. Ее положение среди придворных на этот раз было особенно почетным, но она желала быть только рядом с Генрихом. Однако в свите мужа ей места не было, там царила всесильная наставница Диана де Пуатье, с которой Генрих не сводил восхищенных глаз. Екатерина умело скрывала свою ревность за беспечной улыбкой. Этим искусством она овладела в совершенстве. Но возненавидеть Генриха так и не сумела, ее юная душа все сильнее и сильнее тянулась к нему. Чтобы освободиться от тоски, она всецело отдалась стремительному ритму скачки.
Подъехав к лесу, король сам подал в рог сигнал «набрасывать собак», и все дружно устремились к месту охоты.
В таком густом девственном лесу, надежном убежище для множества диких зверей и птиц, Екатерина оказалась впервые. Вскоре все собрались у места лежки.
Ищейки тут же стронули из засады кабана, укрывшегося в колючих зарослях кустарника. Зверь оказался крупным и агрессивным. Более сорока гончих бросились вслед за ним. Король немедленно присоединился к гону. Екатерина вместе с охотниками не отставала от короля. Она старалась быть отважнее других и добиться признания при французском дворе. А главное, произвести должное впечатление на короля. Тогда ее любимый Генрих, размышляла она, со временем оценит все ее достоинства.
Гон шел по труднопроходимой чаще леса, и многие дамы и кавалеры отстали от короля, но только не Екатерина. Она наслаждалась бешеным гоном стаи из нескольких десятков собак.
Король вместе со спущенными запасными стаями мчался вслед за кабаном прямо через густой лес, трубя изо всех сил в рог, и Екатерина, благодаря отличной лошади, которую ей подарил король, не отставала. Франциск, не без удовольствия, обратил внимание, с какой неустрашимостью его невестка преодолевает все встречающиеся на пути препятствия.
– Молодец, Катрин! – крикнул на скаку король. – Ты достойна называться царицей амазонок.
Эта королевская похвала была для истерзанной души Екатерины лучшей наградой.
Немного погодя, Екатерина увидела мчащегося кабана, за которым, вися у него на хвосте, неслись наиболее вязкие гончие, выжлятники и устремившийся за ними король, за которым ринулась и Екатерина. Ее конь едва касался ногами земли. Вдогонку ей на звуки гона бросились и оставшиеся далеко позади придворные.
– Генрих, а твоя жена смелая и находчивая, – кивнув в сторону Екатерины, заметила Диана. – Мне пора познакомиться с ней поближе, тем более что она – моя дальняя родственница, которая стала твоей женой не без моего участия.
Генрих с удивлением посмотрел на даму своего сердца.
– Сегодня подходящий для этого день. Не забывай, у твоей жены, пусть и некрасивой, и нежеланной, есть три уникальные драгоценности – Милан, Генуя и Неаполь.
– Пока только на словах, – буркнул Генрих.
В этот миг гончие, подстрекаемые криками короля и выжлятников, всей огромной сворой накрыли кабана, вокруг которого широким кругом расположились подоспевшие охотники и дамы, остановившиеся чуть поодаль отдельной группой.
Екатерина не сводила глаз с яростно защищающегося кабана, искалечившего несколько собак. Королю подали охотничью рогатину, и метким ударом в сердце Франциск сразил наповал могучего зверя. Всеобщее ликование эхом отозвалось по лесу.
Поздравить короля с победой Екатерина подъехала первой из дам.
– Катрин, тебе понравилась охота?
– О, да. Но больше всего мне понравился король. Меткий удар в самое сердце могучего зверя был воистину королевским.
– А ты, оказывается, великолепный дипломат, – король непринужденно рассмеялся.
Екатерина рассмеялась вместе с ним. Она не думала, что сможет снова так беззаботно смеяться. Главное, она одержала первую, пусть и небольшую победу в чужой стране.
Вдруг она увидела рядом с собой Генриха и его постоянную спутницу. Улыбка Дианы на этот раз предназначалась Екатерине.
– Мадам, вы – лучшая наездница в нашем королевстве. Между прочим, моя бабушка по линии матери приходится родной сестрой вашему деду по материнской линии. И я рада сообщить вам об этом.
– Значит вы – моя дальняя кузина? – мило улыбаясь, уточнила Екатерина.
В этот раз Генрих был настроен более дружелюбно по отношению к жене.
– Да, Диана де Пуатье – мой друг и твоя родственница. И нас всегда должно быть трое. Запомни это, Катрин.
«Мужайся, – приказала себе Екатерина, – и улыбайся Диане, не смей выдать ни взглядом, ни жестом свою неприязнь к ней».
– Я счастлива обрести родственницу и друга в вашем лице, мадам, – покорно произнесла герцогиня Орлеанская.
Первый год пребывания Екатерины во Франции подходил к концу. Все пережитые за год испытания изменили жизнерадостный ее характер, сделали замкнутой, осторожной и предприимчивой. Идеалы и мечты юности, о которых она вела длительные беседы с Ипполито, – вернуть Флоренции былое величие Медичи, покровительствовать выдающимся философам и художникам, сделать счастливым многострадальный народ Италии – улетучивались, уступая место трезвому прагматизму. В один из дней по приезде в Париж, как и в тот страшный день, когда ее в одежде монахини везли по Флоренции, она поняла, что еще один период жизни закончился. Тогда – детства, теперь – юности. Екатерина стала не по годам взрослой. Она мучительно искала ответа на вопрос, почему ее супружеская жизнь с самых первых дней пошла совсем не так, как хотелось? В своем желании сблизиться с Генрихом она постоянно натыкалась на стену равнодушия. Муж заглядывал утром в ее апартаменты, чтобы поклониться и, не сказав ни слова, уйти. Изо дня в день повторялось одно и то же. Их беседы были краткими и редкими. Ее терзало ощущение своей отвергнутости, боль, которую женщины с их чувствительностью к такого рода страданиям испытывают особенно остро. Ей стало известно, что Генрих безумно, как одержимый, влюблен в Диану де Пуатье. Она притворялась, будто не замечает унижений, которым ее подвергает муж, и научилась быть терпеливой. Со стороны отношения Екатерины и Дианы казались теплыми, даже дружескими. В поведении герцогини Орлеанской не было и намека на ревность. Екатерина выжидала!..
