В этой книге я рассмотрела прекрасную французскую гравюру с изображением отца и дяди нынешней императрицы. Они изображены совсем юными, совсем подростками. Оба в одинаковых длинных платьях, перетянутых красивыми поясами; меховые плащи застегнуты на шее застежками наподобие цветка; шапки украшены перьями. Принцы держатся за руки. Принц Иван поднял обнаженную саблю, принц Петр опирается на топорик; видно, что Петр красивее старшего брата. Я долго вглядывалась в их лица.
После скоропостижной смерти от оспы внука Великого Петра, мальчика Петра II, сына принцессы Шарлотты и несчастного принца Алексея, престол империи сделался вакантен. Собрание знати пригласило из Курляндии вдову курляндского герцога, дочь старшего брата Великого Петра, Анну Ивановну. Знать надеялась получить при этой немолодой уже – тридцати семи лет – даме волю во всем. В столице Курляндского герцогства, Митаве, Анна приняла посланных из Санкт-Петербурга и подписала все их условия, на званные ими «кондициями». Но из Митавы она прибыла в Москву, где ее ожидала сестра, мать нынешней принцессы-наследницы, Екатерина. Вдвоем они заманили сочинителей пресловутых «кондиций» как бы в некий капкан, собрали перед дворцом толпу дворянства и Анна разорвала кондиции и объявила себя самодержавною монархиней. Впрочем, она разумно следует советам первых умов государства: вице-канцлера Остермана, фельдмаршала Бурхардта Миниха, а также графа Бирона, который непременно будет пожалован в герцоги. Доктор сказал мне, что императрица стреляет без промаха и в каждой комнате своих покоев держит заряженное ружье. Особенно любит она стрелять по воронам, вблизи дворца уже не чувствующим себя в безопасности.
– А еще по ком Ее величество изволит метко стрелять? – спросила я.
– Не знаю, – откровенно отвечал доктор.
Я засмеялась.
Впрочем, императрица совершила один крайне решительный шаг. Теперь дозволено записывать дворян в военную службу уже в самом нежном возрасте. Считается, что мальчик отбывает службу, он получает новые звания; но на самом деле он свободен и может учиться дома. А когда он наконец-то приступает к службе, оказывается, большая часть срока ее уже миновала, и потому он вскоре может возвратиться домой и заняться хозяйством. Прежде дворянские имения находились в запустении, но теперь положение несколько улучшилось вследствие данного указа императрицы, представляющего благодеяние для дворянства.
* * *
Наутро мы собирались во дворец. Бог мой, сколько волнений! Шеи и уши были вымыты с необыкновенной тщательностью и припудрены. Я скептически предположила про себя, что едва ли русские придворные дамы привыкли мыться с подобным тщанием. Мы разрядились в контуши и напудрили также и волосы. Кринолины здесь приняты достаточно широкие.
Я решила не описывать состояние моих нервов по пути во дворец, в карете. Бедная тетушка молчала; она была не то чтобы погружена в размышления, но, казалось, замкнулась в некоем даже и мучительном для нее напряжении чувств. То есть она словно бы не чувствовала себя; мне знакомо подобное напряжение, когда все видишь, все слышишь, и в то же время не чувствуешь своего тела и не мыслишь. Однако довольно; о моих нервах я ничего не стану писать, как обещала. Напротив, попытаюсь излагать, приближаясь, насколько возможно, к стилю беспристрастности.
Дворец великолепен; здесь Ее величество дает аудиенции всем должностным лицам и по определенным дням обедает. Таким образом, мы можем гордиться приглашением сюда, в это обширное и величественное здание. Потолки превосходно расписаны. Трон очень просторен; балдахин богато расшит золотом и имеет длинную бахрому. Стены комнат, через которые нам пришлось идти вслед за придворным скороходом в красивой шапочке, обиты бархатом, а также прекрасными тканями, расшитыми золотыми и серебряными нитями. Я успела заметить три ложа: одно бархатное, два других – дамастные. Бархатное – голубого цвета, дамастные – желтого. Мы волновались еще и потому, что юбки наши промокли понизу. Пройти во дворец возможно лишь через сад. Карета остановилась у ворот. Иоганну, слуге, не позволили сопровождать нас. Мокрые плащи принял от нас дворцовый служитель. Императрица приняла нас в комнате, где одна стена обита красивой позолоченной кожей, а другая – зеркальная – расписана изображениями всевозможных пестрых птиц. Окно широко и открывает перспективу на реку и плывущие корабли. Императрица приняла нас, сидя на кресле, показавшемся мне золотым; спинка и сиденье обиты бархатом. Рядом – два кресла для принцесс, Анны и Елизаветы. Но кресла эти были пусты.
Императрица в белом атласном платье – тисненый атлас – выглядела очень импозантно. Рукава отделаны широким кружевом, прекрасные полные руки обнажены до локтей и довольно красивы и на вид мягки. От плечей ниспадала шелковая розовая мантия, подбитая горностаевым мехом. Свиту императрицы составляли мужчины в богатейших одеждах и дамы, многие из которых показались мне изысканными красавицами. Я подняла глаза. Ее величество не выглядела красавицей, но обладала каким-то столь явным изяществом и была столь исполнена величия, что это оказало на меня странное воздействие: я восхищалась и боялась одновременно.
Мы – тетушка и я – поочередно поцеловали руку Ее величества. Императрица милостиво объявила, что со следующей недели госпожа Адеркас должна приступить к своим обязанностям воспитательницы принцессы-наследницы. Со следующей же недели нам надлежало перебраться из гостеприимного жилища на Аптекарском острове в особые отведенные нам покои во дворце. Мы почтительно выслушали краткую речь Ее величества; притворяться нам не пришлось, внешность и звучный голос императрицы внушили нам самое искреннее чувство почтения. Ее величество милостиво снизошла даже до свое го рода объяснения нам отсутствия принцессы Анны, сказав, что та еще не оправилась от горячечного состояния, вызванного простудой. Мы искренне и почтительно высказали пожелания скорейшего и полного выздоровления Ее высочеству.
* * *
Мы готовимся к переезду, хотя еще не знаем, в каких помещениях будем жить. Были с визитом у леди Рондо, она обращается с нами совершенно как с равными, это не может не льстить, мне, во всяком случае. Подали чай, кофе, оранжад, мед и сласти. Госпожа резидентша села играть в шахматы с тетушкой Адеркас. Я скромно попросила дозволения следить за партией, гадая, отошлют ли меня все же, и ежели отошлют, то под каким предлогом. Впрочем, я не верила, что леди Рондо намеревается открыть тетушке некие натуральные тайны. Но если госпожа англичанка притворится откровенной, то зачем? Я думаю, здесь возможна лишь одна причина: ей понадобилось нечто внушить нам, чтобы мы… разнесли некую сплетню? То есть предполагается, что мы заговорим, будто леди Рондо высказала нам то-то и то-то; и таким образом выйдет, будто мы желаем компрометировать леди Рондо и… кого? Не думаю, чтобы императрицу, это было бы слишком!.. И… нет, я подозрительна, я цинически подозрительна. До сих пор леди Рондо проявляла о нас одну лишь самую милую заботливость. Она не может не видеть разумность моей тетушки, да и мне не с кем беседовать по душам; у меня здесь нет подруг; впрочем, у меня их никогда и не было…
Разумеется, тетушка уже поделилась с госпожой Рондо приятной новостью и, естественно, полюбопытствовала о принцессе-наследнице: какова она по внешности и нраву. Леди Рондо сделала ход и начала рассказывать. Эта партия в шахматы протекала весьма медленно; я бы даже сказала, что вяло. В сущности, это была совершенно символическая шахматная партия, как бы долженствующая символизировать мир придворных интриг, в который тетушке и мне предстояло погрузиться. В этом смысле нельзя сказать, чтобы символика шахмат представляла собой нечто оригинальное. На против, это, на мой взгляд, достаточно избитые символы: шахматы, шахматная партия…
Леди Рондо рассказала, что принцессу-наследницу принято звать по отчеству, то есть по имени отца – манера почти тельного именования у русских – Леопольдовной, но точно так же возможно было бы называть ее Карловной, поскольку ее отец – герцог Мекленбург-Шверинский, Карл Леопольд, супруг Екатерины Ивановны, старшей (годом старее) сестры императрицы[28]. Сделавшись по воле венценосной тетки наследницей всероссийского императорского престола, юная принцесса получила и новое имя – Анна. Она лишь недавно перекрещена по греко-восточному обряду. Первое же ее крещение (после рождения) было лютеранское, при этом она была наречена Екатериной Елизаветой Христиной. Мать ее воротилась с ней, четырехлетней, в Россию и более уже не видала своего супруга. Он жив, но никогда не пользовался хорошей репутацией. Это человек крайне взбалмошный, грубый, сварливый и беспокойный; его подданные немало от него терпят. Мать Анны Леопольдовны серьезно больна; едва ли герцогиня протянет долго. А несколько более десяти лет тому назад, при жизни своего венценосного дяди, Великого Петра, герцогиня Екатерина Ивановна, всегда веселая и жадная до всевозможных удовольствий, являлась непременной участницей его известных ассамблей, пирушек и танцевальных вечеров, маскарадов и празднеств по поводу спуска на воду новых кораблей молодого флота… И тут же леди Рондо заметила о герцогине:
