Анхесенпаамон вдруг схватилась за голову в горестном отчаянии и умолкла.
Черный Лотос склонилась к ногам госпожи и в низком поклоне ждала. Она не смела спросить, но ей очень хотелось узнать дворцовую тайну. И не только из любопытства. Черный Лотос знала, что ее великая госпожа так одинока и так беспомощна, как может быть одинока и беспомощна самая обыкновенная сирота. Может быть, ей нужно помочь?…
– Я верю тебе, Черный Лотос, – сказала Анхесенпаамон, – я скажу тебе то, что сидит во мне и неизвестно даже Эйе. Мое послание должно спасти не только меня, несчастную, одинокую вдову… оно должно спасти наше великое царство. Моему божественному господину стало известно, что степные племена хапиру, ставшие союзниками хеттов, устраивают нападения на города Сирии и Палестины. Они захватили много городов, завладели землями и рабами, и теперь хетты могут завладеть всем Египтом… Я ищу дружбы с царем хеттов, иначе все мы погибнем.
– Мы не погибнем, великая госпожа! – воскликнула Черный Лотос. – Твое послание дойдет до царя хеттов.
Великая госпожа сказала:
– Возьми эти кольца, серьги и браслеты, я хочу вознаградить тебя за твое бескорыстие, Черный Лотос!
– Мне ничего не нужно, великая госпожа. Если Анху не вернется, зачем мне все это? Тогда мне и жизнь не нужна…
– Он вернется, он привезет мне молодого хеттского принца. Так будет, Черный Лотос. И ты будешь у меня вместо старой Тии. Ты будешь главной распорядительницей всех церемоний в моем дворце. А хеттский принц поможет нам освободиться от страха нападения. И еще он поможет нам, Черный Лотос, освободиться от верховного жреца Эйе. Зачем нам видеть перед собой злобного старого Эйе? Зачем, Черный Лотос? Я не могу его видеть. Поверь мне. Ты веришь, что все сбудется, Черный Лотос?
– Верю, великая госпожа!
Черный Лотос старалась верить в благоприятный исход путешествия Анху. Но то, что сказала великая царская вдова, было ужасно. Тревога охватила бедную пленницу из страны Куш. Она вспомнила нашествие воинов Тутанхамона, которые были посланы захватить южные области страны Куш и так безжалостно увели в плен и знатных и бедных людей ее страны. Она вспомнила, как их гнали по знойным пескам, связанных одной веревкой, и подумала, что не перенесет такого несчастья вторично. Ее тревожила судьба Анху, и она укоряла себя за то, что сама уговаривала его отправиться в это трудное путешествие. Но теперь уже было поздно думать об этом. Теперь надо было ждать. Долго ли еще продлится эта пытка, это ожидание? Увидит ли она когда-нибудь Анху?
Весь долгий и утомительный путь Анху не переставал ждать несчастья. Он знал, что беда может настигнуть его каждую минуту. Ее можно было ждать от лазутчиков, посланных жрецом Эйе. Беда могла прийти от беглых рабов и воинов, которые снуют по дорогам в поисках наживы. И хоть одежда его была скромной, он знал, что ночью могут настичь его и отобрать сокровища, спрятанные за поясом коротенькой юбки.
Каждый день, когда солнце клонилось к закату, Анху искал надежное укрытие для ночлега, чтобы не потерять своего коня. Иной раз ему удавалось спрятаться в пещере, иной раз он располагался под скалой, а бывало и так, что его приглашали на ночлег. На земле Ханаанской Анху посчастливилось. В предместье города Тира он остановился у хижины бедного стеклодува, чтобы попить воды. Старый стеклодув сидел у кирпичной печи и следил за тем, как плавилось стекло. У ног его, на песке, стояли крошечные голубовато-зеленые сосуды для благовоний. Они были так красивы, что художник не мог не залюбоваться ими. Анху воскликнул:
– Твои сосуды очень хороши! Они достойны стать подарком для египетской царицы.
– Купцы охотно покупают мои сосуды и украшения из стекла, – ответил стеклодув, – но попадут ли они в обитель земных богов, вот этого я не знаю.
Старик был равнодушен к земным богам, но зато оказал гостеприимство безвестному страннику, предложив ему еду и ночлег под сенью олив.
– Твое гостеприимство мне особенно дорого, – признался Анху, прощаясь с хозяином. – Твоя печь напомнила мне детство и дом моего отца, верховного жреца Мемфиса. Я помню, у такой же кирпичной печки в нашем дворе трудился старый мастер из Сидона. Я любил смотреть, как плавилось стекло. А какие удивительные вещи умел делать из стекла мастер из Сидона!
– Скажи мне его имя, может быть, я его знаю?
– Я не знал его по имени. Его звали просто стеклодувом. Но это было давно. Я был еще мальчишкой, когда его отправили в Фивы. Больше мы его не видели. Однако удивительно, что он из ваших мест.
– Нисколько, – возразил тирский стеклодув. – От деда и отца я слышал, что секрет нашего дела родился в нашей реке Бел. Когда-то, очень давно, купцы Ханаана везли издалека груз соды. Когда они высадились на песчаном берегу реки Бел и разложили костер, обложив его камнями соды, они увидели сверкающие слитки прозрачного камня. Это было стекло, получившееся от сплава песка и соды. С тех пор люди умеют делать стекло. Но лучше всех его делают люди Ханаана, живущие вблизи реки Бел.
– Позволь мне побывать у тебя позднее, когда я буду возвращаться домой с доброй вестью, – попросил Анху.
Вскочив на коня, он понесся к северным высотам ливанских хребтов, за которыми была столица хеттских правителей Хаттуса.
Однако в следующую ночь Анху постигла неудача. Остановившись передохнуть за скалой, он лишился своего коня. Его увели ночью кочевники. Анху был счастлив, что у него остались драгоценности, которые можно было обменять на коней. Ожерелье царицы было тяжелым, за него дали пять добрых коней и припасы для пропитания животных в пути. Теперь Анху был осторожней. Он старался останавливаться на ночлег в каком-либо селенье, чтобы не стать жертвой грабителей. Анху очень торопился, он не позволял себе и лишнего часа передышки, но в двадцатый день пути он был лишь у реки Оронт, в Сирии. И здесь, вдали от Фив, он остерегался встретить посланников Эйе, которые могли его выдать или просто убить.
В пути Анху нередко встречал купцов, воинов, кочевников. Он старался не задерживаться в их обществе и никогда нигде ни о чем не рассказывал. Каждый раз Анху придумывал новую историю, новую причину, побудившую его отправиться в эти края. Он был очень осторожен после той неудачной ночи, когда он так крепко спал, что не услышал, как кочевники увели его единственного коня. Если бы на нем была хорошая одежда, его могли бы убить спящего, чтобы ограбить. Но полотняная юбка не привлекла внимания грабителей. Это и спасло Анху.
«Скоро и Хаттуса», – думал Анху, очутившись в долине реки Оронт. Как он попадет во дворец хеттского царя? Что он ему скажет? Если царь получил послание египетской царицы, то он уже отправил в Фивы своего сына. Об этом, возможно, знают стражи, стоящие у ворот Хаттусы? Если сын хеттского царя еще не покинул дворец, то надо будет его увидеть и поторопить. Может быть, сказать ему о том, как важно прибыть в Фивы вовремя, да еще в сопровождении многочисленных воинов, которые будут охранять хеттского принца? А что будет, если гонец погиб и не доставил послание великой госпожи? Успеет ли хеттский принц? Ведь после того, как священная процессия доставит фараона Тутанхамона в обитель вечности, должно что-то произойти. Возможно, что Эйе предложит Анхесенпаамон выбрать мужа из вельмож фиванской знати? А может быть, великая госпожа сама объявит себя правительницей обеих земель и старый Эйе будет ей помогать своими мудрыми советами? Можно было бы так думать, если бы в голову не лезли дурные мысли о злодействе. Если бы не думалось о том, что Эйе желал смерти юного фараона.
Был жаркий полдень, когда Анху остановился у реки, чтобы освежиться и напоить коней. Берег реки был пустынным, не надо было опасаться грабителей. Анху искупался и пошел к зеленым кустарникам, где отдыхали его кони. Уже собрав коней, он обратил внимание на белеющий в кустах кусок полотна. Он поднял его и увидел следы крови на белом полотне. Что бы это могло быть? Проверив, есть ли за поясом острый нож, Анху раздвинул зеленые ветви и пошел дальше. Перед ним были следы страшного побоища. Среди зеленых кустов валялись тела убитых. Синие мухи жужжали над ними. Коршуны еще не подоспели, злодейство произошло не далее как вчера, может быть уже в сумерках.
Анху подошел поближе и стал всматриваться в лица. Он обратил внимание на благородные черты лица молодого воина. Он снял с него головной убор, остроконечную шапку, аккуратно подшитую белым полотном, и, сорвав полотно, вытащил кусок папируса с царской печатью. Письмо было коротким. Правитель великой страны хеттов послал своего младшего сына в Египет, чтобы он женился на юной вдове фараона Тутанхамона.
– Бедный принц! – прошептал Анху, склонившись над убитым. Он вытащил из груди принца отравленную стрелу и увидел, что стрела – из колчана египетского воина. Анху понял, что Эйе сделал свое дело. Никто другой не мог позаботиться о ранней смерти молодого хеттского принца, предназначенного в мужья юной вдове фараона. Анху снова прочел последние строки письма…
