«Керосиновая вода» купчихи Анисьи
В обмен на бутылку с первой нефтью якут Филипп Павлов получил от купца Иванова часы, их он отдал в качестве выкупа за невесту, эвенкийскую девушку с севера Сахалина. Однако, сам купец нефтяных прибылей не дождался, он умер в августе 1881 года. По прошествии трёх лет его вдова, Анисья Иванова, всё же получила решение неповоротливой бюрократической машины – из канцелярии Приамурского генерал-губернатора пришло разрешение на «отвод» земли под поиски и добычу нефти.
Царская казна хотела 10 рублей в год с каждой отданной под нефтедобычу десятины. Купеческая вдова предпочла не рисковать и не тратить ежегодно по 10 тысяч полновесных рублей на одно только разрешение добывать «керосиновую воду» в таёжной глуши на севере малоисследованного острова. 2 августа 1883 года она официально отказалась от всех заявленных её покойным мужем прав на сахалинскую нефть.
На несколько лет о «чёрном золоте» Дальнего Востока забыли. Лишь в 1886 году начальник сахалинских каторжных тюрем Фёдор Линденбаум, побывав на севере острова, заинтересовался нефтяными лужами возле стойбища нивхов Помры (ныне окрестности деревни Некрасовка в Охинском округе Сахалинской области). Просвещённому тюремщику показалось необычным, что пахучая жидкость остаётся тёплой даже под снегом. Бочку с «керосин-водой» отправили через всю страну в далёкий Петербург для исследования в лаборатории Императорского русского технического общества.
Так сахалинская нефть впервые прошла научное исследование. Присланный образец изучил генерал-майор Михаил Котиков, тогда главный учёный-химик русской армии. Он подтвердил, что это именно нефть, но установить её качество оказалось невозможно.
«Присланные с Сахалина образцы, – писал генерал Котиков, – представляют, собой сильно изменившуюся на воздухе нефть. Находясь долгое время на открытом воздухе, нефть эта потеряла летучие вещества…» Генерал потребовал проведения настоящей экспедиции с тщательным отбором и сохранением образцов. Однако корабль, отправленный за пробами нефти на север Сахалина, потерпел аварию в Татарском проливе, и новые образцы для исследования попали в Петербург лишь спустя два года.
Узнав, что в столице Российской империи проявляют интерес к сахалинской нефти, проявил инициативу зять покойного купца Иванова, отставной флотский лейтенант Григорий Зотов. Будучи женатым на дочери первооткрывателя дальневосточной «керосин-воды», от воспользовался связями умершего тестя и в 1889 году организовал купеческое объединение «Сахалинское нефтепромышленное товарищество Зотов и К°».
Так появилась первая в истории компания, собиравшаяся искать и добывать нефть на самом большом острове России. В уставном капитале «Сахалинского нефтепромышленного товарищества» приняли участие купцы Владивостока и Москвы. Власти отвели им для поисков всё те же земли, которые просил покойный купец Иванов и от которых отказалась его вдова Анисья.
Московские и владивостокские купцы, партнёры Зотова, понимали, что месторождения «керосин-воды» Сахалина должен наконец осмотреть специалист, профессионал по нефтедобыче. Купцы обратились с прошением к приамурскому генерал-губернатору барону Корфу, и тот распорядился отправить на остров горного инженера Бацевича.
40-летний Леопольд Феликсович Бацевич происходил из рода обрусевших польско-литовских «шляхтичей». До появления на Дальнем Востоке, он 15 лет занимался поисками нефти на Кавказе, сделав первое научное исследование геологии месторождений и недр Баку – тогда главного источника «чёрного золота» для Российской империи.
Одиссея инженера Бацевича
«Сквозь тучи нависшего дыма от горящих лесов вокруг Николаевска, солнце представлялось буровато-красным, огненным шаром. Погода стояла тихая и нам удалось переехать фарватер Амура без особенного покачивания лодок» – так Леопольд Бацевич описывает начало своей экспедиции за дальневосточной нефтью.
127 лет назад, чтобы попасть на остров Сахалин, особенно на его северную, малоисследованную и неосвоенную часть, требовалось совершить настоящее путешествие. Бацевич использовал для этого караван рыбацких лодок местных аборигенов, «гиляков»-нивхов. Лодка с первым нефтяником Сахалина отправилась на остров 28 июня 1889 года из города Николаевска, расположенного в устье Амура.
Сахалинского берега в самой узкой части Татарского пролива лодочный караван достиг только через пять суток. Аборигены Дальнего Востока плыли так же, как и их предки много веков назад. В Амурском лимане лодки нивхов тянули вдоль берега собачьи упряжки, а накануне пересечения Татарского пролива рыбаки-нивхи принесли жертвы водяным богам, кидая в волны пригоршни табака. В соответствии с поверьем аборигенов, чтобы не разгневать богов, нельзя было перевозить с материка на Сахалин любую выловленную рыбу. Её тоже скинули в воду. Так экспедиция Бацевича осталась без половины съестных припасов.
Уже подплывая к сахалинскому берегу, лодки стали заливать сильные волны. «Не забуду одного критического момента среди разгулявшейся водной стихии, – вспоминал позднее инженер Бацевич, – когда гиляки вдруг перестали грести и, сидя совершенно спокойно на своих местах, приготовились принять смерть. Находясь в таком ужасном положении, я пригрозил, что буду стрелять, если они не примутся за дело. Угроза подействовала, и мы скоро выбрались… Дело в том, что гиляк, как гребец, конечно незаменим, он может безостановочно грести часов шесть, как машина. Но, с другой стороны, в нем крепко сидит вера в злых духов. До известного момента он борется со стихией, но, если проникается убеждением, что свыше велено утонуть, гиляк беспрекословно и спокойно принимает смерть. По их представлениям, грешно спасаться, так как в этом случае идешь против желаний духов. Гиляки верят, что за эту жертву боги пошлют их семьям хороший улов рыбы…»
Ещё трое суток рыбачьи лодки двигались на север вдоль западного берега Сахалина. На сушу высадились у залива Поморь, всего в 80 верстах от самой северной оконечности острова. Отсюда инженер Бацевич планировал при помощи каравана вьючных оленей двинуться на восток в тайгу, туда, где ранее приказчик купца Иванова обнаружил лужи с «керосин-водою».
Но оказалось, что в середине лета местные кочевники, «тунгусы»-эвенки, не желают перевозить грузы на своих оленях – по их словам в это время года олени особенно страдают от укусов мошкары и работать не хотят. Три дня шли уговоры, но «тунгусы»-эвенки отказались от любых денег, предложенных Бацевичем. «Кочующие тунгусы северного Сахалина, среди местных гиляков и орочон, резко выделяются своим умственным развитием, а своею ловкостью, сметливостью и бойкостью они мне напомнили горцев Кавказа» – записал в своём дневнике инженер Бацевич, много лет проработавший на нефтяных приисках Закавказья.
Опытный геолог не испугался трудностей. Он решил, что грузы в тайгу члены экспедиции понесут сами. Дополнительно наняли десяток нивхов, согласившихся таскать в тайге тяжести за небывалую сумму по 3 рубля в день. Утром 7 июля 1889 года отряд Бацевича выступил на восток – каждый нёс за плечами два пуда (свыше 32 кг) грузов.
«Стал доноситься знакомый мне нефтяной запах…»
«В первый день, – вспоминал позднее Леопольд Бацевич, – со свежими силами прошли до вечера, по направлению на восток верст девять, отдыхая не чаще как через каждые полчаса. Впрочем, этому благоприятствовала местность, довольно равная, поросшая мхом и редким лесом… 8-го июля началось томительное путешествие. Стоял тихий, жаркий день, и мириады москитов нещадно жалили нас. Местность становилась гористою, лес густел; приходилось то подниматься, то спускаться, пробиваясь через чащу и делая по пути засечки на деревьях. Люди, изнемогая под тяжестью, четверть часа шли, а затем столько же времени отдыхали. За весь день подвинулись на восток не более нескольких вёрст…»
Благодаря компасу Бацевич заметил, что проводник, нивх Федун, явно заблудился, вынуждая отряд идти кругами. Проводник оправдывался, что якобы обходит болотные топи. Но когда блуждание продолжилось и на третий день, члены экспедиции по законам тайги обещали пристрелить проводника, если он не найдёт верный путь. К счастью вечером удалось найти один из крестов, когда-то вырезанных на деревьях приказчиком купца Иванова. По этим отметкам экспедиция вышла к местности, которую инженер Бацевич вскоре назвал «Большим асфальтовым озером».
