вдали. Когда он входил в лавку, юноша находился на своём месте, и сейчас он по-прежнему был там, сложив руки на груди, и Кирша принялся глядеть на него, смутно различая издали черты лица. Однако память и воображение пришли к нему на помощь, сделав то, чего не могло сделать слабое зрение. Он сказал себе: «Без сомнения, он понял, что я имел в виду!» Тут он вспомнил, каким мягким, учтивым и обходительным был этот юноша, и в ушах у него снова раздался голос, что пробормотал: «Удачная покупка!» В груди всё возликовало, и он испустил глубокий вздох облегчения. Он оставался на том же месте некоторое время, испытывая беспокойство и напряжённость, пока не увидел, как двери лавки закрылись, и оттуда вышел старик-владелец, направившись в сторону квартала ювелиров, а также юноша, что зашагал на улицу Аль-Азхар. Потихоньку Кирша отошёл от дерева и пошёл тем же путём, что и юноша. Тот увидел его, только когда Кирша проделал две трети пути, однако не обратил на него особого внимания, почти пройдя мимо, однако Кирша приблизился к нему и ласково сказал:
— Добрый вечер, сынок.
Юноша поглядел на него; при этом в глазах его мелькнула лёгкая улыбка, и пробормотал:
— Добрый вечер, господин.
Желая вовлечь его в разговор, Кирша спросил:
— Ты запер лавку?
Юноша заметил, что этот человек затягивает с ним беседу, словно призывая его не торопиться, однако продолжал идти тем же темпом, и ответил:
— Да, запер, господин.
Кирше пришлось приспособиться и идти нога в ногу с юношей. Так они и шли по тротуару, и учитель Кирша не сводил глаз с юноши. Он сказал:
— Работа у тебя такая долгая, Аллах тебе в помощь.
Но юноша лишь вздохнул и ответил:
— А что поделаешь?… Если хочешь есть, придётся полюбить и утомительный труд…!
Учитель Кирша обрадовался, что молодой человек согласился вести с ним разговор, и почувствовал, что его обходительность — добрый знак. Он сказал:
— Да наградит тебя Аллах заработком за труды твои, сынок…
— Благодарю вас, господин.
Мужчина воодушевлённо произнёс:
— Вся жизнь и правда это утомительный труд, однако очень редко когда случается, чтобы труд получал достойное вознаграждение! До чего же полно в этом мире угнетённых работяг!
Эти слова затронули чувствительную струну в душе юноши, и он с досадой сказал:
— Вы правы, господин, до чего же много угнетённых работяг, то есть, одним словом, до чего же полно эксплуататоров! Но по милости Аллаха в этом мире есть и добросердечные люди. Затем юноша спросил — И где же эти добросердечные люди?
Кирша уже был готов ответить ему: «Вот здесь один из них», однако удержался и тоном упрёка заметил:
— Не будь пессимистом, сынок, всё хорошо в общине Мухаммада.
Затем он сменил тон и спросил:
— Почему ты спешишь?.. У тебя есть срочное дело?!
— Я должен зайти домой переодеться.
Кирша с интересом спросил:
— А затем?
— Отправлюсь в кафе.
— В какое кафе?
— Кафе «Рамадан».
Тут учитель Кирша улыбнулся так широко, что в темноте блеснули его золотые зубы, и тоном искусителя он спросил:
— А почему бы тебе не почтить своим присутствием и наше кафе?
— Какое кафе, господин?
Голос Кирши дрогнул, и он произнёс:
— Кафе Кирши в Мидаке, а я — твой покорный слуга, учитель Кирша!
Юноша с признательностью сказал:
— Очень почтён, учитель, это знаменитое кафе!
Учитель обрадовался и упрашивающим тоном спросил:
— Придёшь?
— Иншаллах…
Тут словно терпение учителя лопнуло, и он выпалил:
— Всё происходит по воле Аллаха, однако ты действительно намерен прийти или говоришь так, чтобы ускользнуть от меня?
Юноша слегка рассмеялся и сказал:
— Да нет же, я действительно намерен прийти.
— Тогда сегодня вечером?
Когда в ответ не последовало ни слова, сам Кирша утвердительно сказал, чувствуя, как сердце его вот-вот выпрыгнет от радости:
— Обязательно…
Юноша пробормотал:
— С Божьего позволения..!
Кирша во весь голос вздохнул и затем спросил:
— Где ты живёшь?
— В переулке Викала.
— Мы почти соседи… Женат?
— Нет… Я живу с родными…
Кирша мягко сказал:
— Как вижу, ты сын хороших людей. Как говорится, в хорошем горшке и вода хороша. И тебе следует хорошенько позаботиться о своём будущем, если ты не хочешь всю свою жизнь оставаться простым продавцом в магазине.
На красивом лице появились следы интереса, а с ним и честолюбия. Он заинтригованно спросил:
— А разве такой, как я, может желать чего-либо ещё?!
Кирша небрежно ответил:
— Разве у нас уже закончились идеи?!.. Разве не были все великие люди когда-то незначительными?
— Да, это так. Но все ли незначительные люди неизбежно становятся великими?
Заканчивая фразу юноши, Кирша прибавил:
— Если только им подворачивалась удача!.. Запомни этот день, когда мы познакомились, как самую большую удачу. Так я жду тебя сегодня вечером!
Юноша немного поколебался, затем с улыбкой ответил:
— Только подлый человек отвергает такую щедрость!
Они пожали друг другу руки у ворот Мутавалли, и учитель Кирша пошёл домой, наощупь пробираясь в темноте: после замешательства он наконец пришёл в себя, в груди его теплом разливалась радость. Он выходил из мира забвения, в который был погружён, только когда его накрывало мощной волной этой отвратительной похоти. Он прошёл мимо запертой лавки, бросив на неё долгий взгляд, переполненный страсти, а потом вернулся в переулок Мидак, чьи магазины были уже на замке. Он мог бы очутиться в кромешной тьме, если бы его собственное кафе не испускало свет.
В отличие от холодного воздуха улицы, в кафе было тепло за счёт жара и дыма кальянов и дыхания ночных посетителей, а также раскалённого очага. Присутствующие сидели в креслах, болтали, потягивали чай и кофе. Радио вещало, исторгая из своего нутра всё, что в нём имелось, но вместо внимания получало лишь
