надо бить по частям.
Однако вскоре Марию и всем его помощникам пришлось убедиться, как просто во время войны непредвиденная случайность может опрокинуть все прекрасно обдуманные стратегические планы и диспозиции.
Когда амброны скрылись из виду, Марий приказал готовиться к выступлению из лагеря. Вперед он послал конные отряды разведчиков во главе с военными трибунами, которые должны были вести постоянное наблюдение за противником и регулярно посылать к нему гонцов с донесениями.
Амброны остановились на ночлег, пройдя за день не больше пятнадцати миль по дороге, соединявшей Арелат с Массилией. Марий, двигавшийся следом, остановил свое войско в двух милях от их стоянки. Как и все остальные варвары, амброны не утруждали себя строительством лагерей – они лишь огораживали себя повозками.
Иначе вели себя римляне, следуя своему железному правилу, установленному с древнейших времен. Еще до наступления темноты соединенными усилиями всех воинов и следовавших за войском рабов был выкопан ров и возведен вал по всему периметру лагеря. Возведению частокола помешала наступившая ночь.
Рано утром, после завтрака, римляне снова взялись было продолжить строительные работы, но в это время амброны снялись с места и двинулись дальше. Бросив недостроенный лагерь, Марий повел свое войско следом, держась от врага на расстоянии трех или четырех миль.
Второй день похода был более утомителен, чем первый. Амброны ускорили движение и прошли за день не менее двадцати пяти миль. Римляне шли медленнее, отстав от них по меньшей мере на шесть миль.
В это время Марий получил важное донесение от разведчиков: тевтоны, перейдя три дня назад обмелевший Арс, расположились на его левом берегу в нескольких милях от Акв Секстиевых. Варвары явно не торопились. Видимо, ждали вестей от кимвров. Но ни тевтоны, ни римляне еще не знали, что кимвры уже перешли Тридентинские Альпы и без боя захватили римский лагерь на реке Атезии. По сообщению Плутарха, римлян охватил постыдный страх при первом же появлении германцев, спускавшихся в долину реки по обледенелым альпийским склонам. Они массами стали покидать лагерь, и никакими приказами их невозможно было остановить. Сам Катул вынужден был возглавить отступление своих легионов, походившее на бегство.
Когда уставшие с похода римляне подошли к реке, амброны уже перешли ее и расположились в полумиле от берега за тесными рядами своих повозок, слева от громадного лагеря тевтонов, затянутого голубой дымкой бесчисленных костров.
Из всех возвышенных мест на правом берегу Марий выбрал высокий холм, немного вытянутый в сторону реки. Он приказал военным трибунам разместить на нем лагерь. Легионеры и солдаты вспомогательных войск, подгоняемые центурионами и деканами, торопливо ставили палатки, после чего вооружались заступами, дерновинами и прочими необходимыми инструментами, взятыми из обоза, спеша до заката солнца обнести лагерь рвом и частоколом.
По пыльной дороге, ведущей в Массилию от Арелата, еще двигались отставшие повозки и сопрвождавшие их толпы солдатских рабов, обозных рабочиих и торговцев, а на нижних склонах холма уже кипела дружная работа.
Пока солдаты преторской когорты устанавливали для Мария палатку, он поднялся на самую вершину холма и окинул взором противоположный берег реки, на котором без конца и края раскинулось становище германцев.
– Ох, и много же вас! – прошептал он.
Как писал Плутарх, «в тех краях бьют горячие ключи, и римляне застали варваров в такой момент, когда многие из них, окружив эти источники, благодушествовали и предавались праздности, восхищаясь прелестью местности».
Между тем контуберналы консула обходили военных трибунов и центурионов примипилов, сзывая их на военный совет. Все высшие командиры быстро сходились на преторий.
Марий спустился к ним с вершины холма и пригласил всех в свой шатер. Выступая на военном совете, он подтвердил свое намерение вести армию в обход тевтонов и потом навязать им сражение перед укрепленным лагерем у Никеи. Но на вопрос, когда он отдаст приказ начать обходное движение, консул отвечал уклончиво:
– Армия в любой момент должна быть готова к выступлению по первому моему приказу. Если враг задержится здесь более двух дней, медлить не имеет смысла.
– Примешь ли ты сражение, если завтра тевтоны нападут на нас? – спросил один из центурионов примипилов.
– Приму, если буду уверен в победе, – ответил Марий.
Обсуждение диспозиции войск на случай неотвратимости сражения заняло около часа. Марий твердо заявил, что не допустит опрометчивого выхода легионов на равнину.
– Мы начнем сражение на превосходной позиции, которая позволит нам обрушить на более многочисленного врага тысячи и тысячи наших дротиков. Помните, только этот вид оружия, особенно губительный в начале сражения, принесет нам первоначальный успех, остальное довершат наши мечи и наше мужество.
Совещание подходило к концу. Но еще до того, как Марий распустил военный совет, на преторий ввалилась разгневанная толпа солдат, предводимая огромного роста бородатым воином. В нем читатель без труда узнал бы Спурия Лициния Дентикула, того самого завзятого игрока в кости, который за два года до описываемых событий был одним из гостей на званом обеде в доме Волкация, бывшего господина Ювентины.
Вбежавший в палатку Мария бледный и взволнованный префект претория доложил консулу о вспыхнувшем бунте солдат.
– Бунт? – с удивлением переспросил Марий и нахмурился, услышав доносившийся снаружи грозный лязг оружия и гул сердитых голосов.
– Сейчас я поговорю с ними! – свирепея, закричал Маний Аквилий.
– Нет, – остановил Марий своего заместителя. – Я сам выясню, в чем там дело.
Когда консул вышел из палатки, на претории уже собралось по меньшей мере три сотни легионеров, которые потрясали копьями и грубо бранились.
Появление консула не успокоило толпу. Наоборот, шум поднялся сильнее прежнего.
– Это что еще за сборище? Зачем вы здесь? – спросил Марий таким зычным и грозным голосом, что все собравшиеся разом притихли.
Но в этот момент вперед выступил Дентикул с лицом, искаженным злобой.
– Я декан первой центурии четвертого манипула второй когорты шестого легиона Спурий Лициний Дентикул, – прокричал он, дерзко глядя на консула. – Мы все пришли узнать от тебя… да, мы пришли узнать, до каких пор нам таскаться по жаре и натирать свои хребты палисадинами? Второй день плетемся мы следом за варварами, выносим их насмешки, работаем, как могильщики, копая рвы, и ждем, когда ты наконец соблаговолишь указать нам то место, где мы сможем начать сражение. И вот ты привел нас сюда, но тут нет ни одного источника, а внизу река, охраняемая варварами. Посмотри, они купаются и смеются нам в лицо, в то время как мы не можем позволить себе глотка воды! Ты привел нас на этот холм, выжженный солнцем, и еще спрашиваешь, почему мы здесь. Если ты не понимаешь, то мы тебе отвечаем: нам нужна вода, мы хотим пить…
Толпа поддержала Дентикула неистовыми криками:
– Пить!.. Мы хотим пить!.. Воды!.. Дай нам воды!
Видно было, как в глазах Мария разгорается лютый гнев, но арпинец сдержал себя и обратился к собравшимся лишь слегка повысив голос:
– Так вы явились на преторий, чтобы просить у меня воды?
Марий расправил плечи и, выпрямившись во весь рост, величественно протянул руку в сторону реки.
– Вот вам питье, за которое вы будете платить кровью! – воскликнул он.
– Так почему же ты не ведешь нас на них? – заорал в исступлении Дентикул. – Или ждешь, когда кровь высохнет в наших жилах?
– Веди!.. Веди нас на них! – загремела толпа.
Взор Мария немного просветлел, и он с видимым удовлетворением обвел глазами стоявших перед ним солдат.
– Теперь я вижу, что вы действительно рветесь в бой! – спокойно произнес он. – Я охотно исполню ваше желание – будет вам сражение!
Он сделал паузу и добавил твердым голосом, чеканя каждое слово:
– Но сначала нужно укрепить лагерь!
Солдаты поняли, что дальнейший разговор с консулом не имеет смысла, и стали молча расходиться. Один Дентикул, судя по выражению его лица, ничуть не угомонился. Он круто повернулся и, грубо расталкивая встречных, быстро зашагал в сторону преторских ворот.
Покинув преторий, декан сошел вниз по склону холма к дороге, тянувшейся со стороны
