— Кирилл, по вашей информации здесь точно должен быть подвал? — спросил Князев.
— Точной информации нет. По некоторым данным можно думать о том, что в здании есть помещения, о которых большинству неизвестно.
— Интересно, где эти помещения могут быть, если не в подвале?
— И где может быть вход в подвал, если не на первом этаже?
— Где угодно, только не на первом этаже, — неожиданно вставил Сиверцев.
— Поясни, — удивился Князев.
— Первый этаж — подсобные помещения. Это этаж непосвящённых. Странно было бы располагать самый большой секрет здания под носом у «стада».
— Часто так и делают.
— Но ходить-то туда пришлось бы мимо них. Это же надо, чтобы каждый раз никого рядом не было. Если же из некой комнаты каждый раз удалять прислугу, прежде чем открыть секретную дверь — это само по себе демаскировка, да и сложновато. А ведь никто не мешает сделать вход в подвал со второго или даже с третьего этажа — лифт или винтовая лестница.
— Быстро все к Роме в кабинет, — скомандовал Князев.
В кабинете копались не очень долго, обнаружив вокруг одной из пластиковых панелей тонкую щёлочку. Уже собрались ломать дверь мечами, но нашли кнопку. За дверью была винтовая лестница.
— Не боится Рома ноги помять, лифт не стал ставить, — заметил Сиверцев.
— Он не дурак, — сказал Князев. — Не хочет быть блокирован в подвале, если электричество отрубят. Спускаемся все, один за другим, и помним: там может быть всё, что угодно.
Они спустились в небольшое помещение, облицованное чёрным кафелем. Охраны здесь не было. Князев знаками разделил группу, ворвались во все четыре две одновременно.
За одной из дверей была «детская». На стеллажах лежали до десятка младенцев, между ними прохаживалась «медсестра» в чёрном халате. Она не успела среагировать на гостей, Сиверцев метнул ей кинжал в горло. За второй дверью оказалась операционная, сейчас в ней никого не было. За третьей — небольшая совещательная комната, так же пустовавшая. За четвёртой — мини-тюрьма. В двух камерах сидели шесть заключённых — три мужчины и три женщины. Все молодые, прилично, хотя и простовато одетые — отнюдь не бомжи. Провинциалы, приехавшие покорять столицу. Заключённые при появлении тамплиеров не проронили ни звука, только зрачки у всех расширились от ужаса. Кажется, все они пребывали в глубоком шоке.
— Вы слышите меня? — шёпотом спросил Князев.
Заключённые испуганно закивали.
— Мы пришли освободить вас. Вашей жизни больше ничто не угрожает. Закончим дела и выведем вас отсюда. А пока — ни звука, — последнее пожелание было, кажется, излишним.
— А главного, мессир, мы так и не нашли, — заметил Сиверцев.
— Должен быть ещё один подземный этаж, думаю, что вход — из совещательной комнаты, уверенно ответил Князев.
Вход искали не долго — опять винтовая лестница, которая вывела их на двух охранников. Скоротечный бой закончился предсказуемым результатом. Дверь здесь была только одна. Тамплиеры, кто с мечом, кто с пистолетом в руке, ворвались в просторный кабинет. На стеллажах вдоль стен в стеклянных банках разного размера красовались заспиртованные человеческие головы — некоторые принадлежали старикам, некоторые — младенцам. Головы в банках были слегка подсвечены, в полумраке казалось, что они сами светятся. И улыбаются бессмысленными улыбками. Во множестве банок поменьше были заспиртованы человеческие органы, но головы производили впечатление столь ужасающее, что на печени и селезёнки трудно было обратить внимание.
Кабинет был вытянутым, стеллажи с головами стояли по стенам, а в конце этого инфернального тоннеля в полумраке стоял массивный письменный стол, за которым восседал Рома. На столе лежал огромный двуручный меч. Рома, видимо, ждал гостей.
— Что вам угодно, господа? — спросил он мягким бархатным голосом профессионального конферансье. В голосе читалась насмешливая презрительная ирония. Тамплиеры не могли знать, что сейчас в этом голосе больше жизни, чем когда-либо. Ощущение близкой смерти сообщило давно умершей душе сатаниста не страх, а некоторое оживление. Это была эмоция. Рома почувствовал себя лучше, чем обычно.
Князев понял, что хочет мразь, сидящая перед ним — угроз, проклятий, каких угодно слов, а в словах — побольше ненависти. Но командор решил обратиться не к Роме, а к Богу. Тихим бесстрастным шёпотом он прочитал «Царю Небесный». На последних словах он повысил голос: «Прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша». В голосе командора не было ни страха, ни ненависти, лишь чистая религиозная воодушевлённость. Он выхватил меч.
В следующую секунду произошло что-то невероятное — все увидели Рому в воздухе над столом с огромным двуручником в руках. Клинок был занесён для удара по Князеву, и удар этот невозможно было отразить или увернуться от него. И всё-таки Князев успел уйти из-под невероятного удара с воздуха, лишь самый кончик клинка слегка царапнул его щёку. Красивого, показательного поединка не получилось. Едва лишь Рома мягко, пружинисто приземлился на ноги, как тут же клинок командора пронзил ему правое плечо. Движение Князева было почти неуловимо глазом, как он это сделал, невозможно было ни увидеть, ни понять. Если в поединке встречаются две молнии, люди не видят поединка, только результат. Рома корчился на полу от боли, но не издавал ни звука. Князев сухо скомандовал:
— Перевяжите поддонка, он нам нужен живой. Всё. Задача выполнена.
Они поднялись на первый этаж подвала, сбили замки с решёток, за которыми сидели заключённые. Князев обратился к освобождённым:
— В соседней комнате — грудные дети. Каждый берёт по два ребёнка и — к нам в машину. Милош, сопроводи. Остальные — к машинам за канистрами. Несите их на первый надземный этаж.
Когда они вышли на улицу, была уже ночь. Прохладная свежая ночь — такая родная и такая человеческая. Они снова в мире людей. Вокруг сатанинского храма не было ни души, но это не имело значения. Ночная прохлада словно излучала тепло человеческих тел. Под этим небом вполне могли существовать люди. Обычные люди.
Освобождённых с детьми разместили в одном из фургонов и понесли канистры с бензином в вестибюль. Князев, стоявший рядом с фургоном, неожиданно пошатнулся и, оперевшись рукой о борт, прошептал:
— Андрей, задержись.
— Именем Господа, мессир.
— Ты прикрываешь отход. Разлей бензин внизу. Когда мы отсюда отъедем — подожги. Сам только не сгори — это очень опасно. Подожжёшь здание — беги быстро. Через 3 квартала отсюда возьми такси и — к нам на квартиру. До квартиры пару кварталов не доезжай — пешком прогуляйся перед сном.
— Мессир, в здании немало живых людей, которых мы вырубили.
Вместо ответа Князев ещё раз сильно покачнулся, с трудом удерживаясь на ногах.
— Мессир, с вами всё в порядке?
— Перенервничал, — с трудом усмехнулся Князев. — Стресс. Старею. Пустяки. Двери мы не закрываем, и в окнах рамы хорошо открываются. Так что к сожжению заживо мы никого не приговаривает. Все, кому Бог решил сохранить жизнь, будут иметь возможность покинуть здание. Ну а если кто не сможет, такова, значит, Божья воля, — закончив говорить, Князев упал.
Андрей подхватил командора на руки и занёс в фургон. Князев еле слышно прошептал: «Выполняй приказ. Именем Господа».
Душа Сиверцева наполнилась невыносимой болью. Он уже всё понял. Но надо было выполнять приказ.
Братья отъехали. Вскоре здание сатанинского храма пылало, как огромный факел, изрыгая тучи чёрной копоти.
* * *
На квартиру Сиверцев вернулся уже утром. Первым делом спросил Ставрова:
— Что с командором?
— Умер ещё по дороге. Клинок у этого поддонка был отравлен.
— Где он?
Ставров молча кивнул на соседнюю комнату. Сиверцев рванул туда, но Ставров схватил его за руку:
— Не ходи к нему. Лицо страшно распухло и посинело. Не надо тебе видеть его таким.
Андрей весь разом обмяк. Он упал на кровать лицом вниз. Тело его ещё долго содрогалось, но он не проронил ни звука.
* * *
Тамплиеры не пытались разговаривать с Ромой по-человечески, сразу вколов скополамин. Рома выложил всё, что требовалось. На следующий же день началась серия странных смертей среди московских сатанистов, представителей чёрных родов. Трое, один за другим, умерли от инфаркта, один утонул в бассейне, ещё один выпал с балкона и тому подобное. Красная виконтесса покончила жизнь самоубийством, прострелив себе череп из именного маузера, которым её когда-то наградили в ЧК. Верховный капитул чёрных сатанистов перестал существовать. Разрозненные сатанинские группы остались без высшего управления и больше не являли собой угрозы национальной безопасности.
А газеты тем временем запестрили шикарными некрологами. «Ушёл из жизни видный деятель Коммунистической партии» — эти слова встречались чаще всего. Но были и другие слова: «Демократическая общественность скорбит, он был выдающимся правозащитником». А про одного даже написали: «Русская культура осиротела, он был одним из самых ярких художников наших дней».
