Я чувствовал себя неловко, как-никак, познакомился с Толей только полчаса назад, а преподавателя и вовсе не знал. Но они постарались развеять мои сомнения, рассказав, что являются двоюродными братьями. Я отозвал Толю в сторонку:
– Давай в магазин сходим, купим что-нибудь. Неудобно с пустыми-то руками.
Алкогольная продукция на полуострове не продавалась, нам пришлось перебежать через мостик на «большую землю», где мы и нашли магазин, в котором купили бутылку коньяка и кое-какую закуску. Теперь нас ничего не смущало, и мы с полным правом могли идти в гости.
Анатолий знал, где живёт его брат. Мы отсутствовали недолго. Нас приветливо встретила молодая симпатичная брюнетка, жена Виктора – нашего преподавателя. Как я узнал, Виктор закончил УЭМИИТ с отличием, и его оставили преподавателем, а также обеспечили квартирой, в которой мы сейчас и находились. У Виктора мы пробыли довольно долго, а затем попрощались с хозяевами и пошли в общежитие.
А с Толей Жезловым мы в будущем подружились даже семьями.
Ещё на этой же сессии встретил в институте «своего» человека – Левина Израиля Григорьевича, который в мою бытность в школе машинистов преподавал у нас автотормоза. Прошло около восьми лет, как мы с ним встречались на последнем экзамене в 1958 году, но он меня узнал, и мы с ним побеседовали, как старые знакомые. В 1965 году он усовершенствовал кран машиниста, за что ему позже было выдано официальное авторское свидетельство об изобретении. Помимо этого, он получил учёную степень кандидата технических наук.
Встретился я с Левиным в его лаборатории, где у нас должна была пройти лабораторная работа, на которой студенты знакомились с тормозным оборудованием поезда и учились им управлять. Там находился полный комплект оборудования тормозов, начиная с компрессора и заканчивая тормозными колодками. Всё это было действующим, но Левин не стал проводить со мной лабораторную работу, поскольку понимал, что я всё это хорошо знаю. Зато он заговорил об условиях работы тормозов в горных условиях, изобилующих крутыми спусками и короткими перегонами.
– В этих условиях нужно заставлять тормоза срабатывать быстрее, чем на путях МПС. Как твоё мнение?
– Хотелось бы, чтобы они срабатывали быстро, но чтобы при этом не было юза.
В таком духе мы с ним разговаривали. Кстати, в будущем последовало и продолжение этой темы.
Четвёртый курс я не смог одолеть за один семестр. Осталось несколько «хвостов».
Глава 143. РАБОТА НА НОВОМ УЧАСТКЕ
После окончания третьего курса я ознакомился с программой обучения на оставшиеся мне два с половиной года. Она оказалась довольно обширной, состояла из двух десятков предметов, шести курсовых проектов и такого же количества курсовых работ. Времени же на всё это катастрофически не хватало. Пусть я и считал учёбу своим хобби, но часто повторял себе: «Взялся за гуж – не говори, что не дюж».
Я знал, что в нашем цехе есть работа, где для машинистов и помощников была установлена сокращённая продолжительность рабочего времени. Их смена должна была быть шестичасовой. Правда, работали они, как и все, по восемь часов, но за переработанное время им давали в месяц по два дополнительных выходных. Работа состояла в вывозе с третьей фабрики пыльных отходов в смеси с мелкой фракцией щебня. Специально для этого в ГДР были закуплены два четырёхосных электровоза ЕЛ2 под номерами 341 и 342. По сравнению со «старшим братом» – шестиосным ЕЛ1 – конструкция его оказалась более удачной. Кабина была одна в середине кузова, имела два пульта управления. Возили электровозы по четыре вагона. Маршрут был всегда один и тот же: фабрика – отвал, в карьер не ездили.
Зарплата была одинаковой с теми, кто работал полный рабочий день, но дополнительно за вредность давали талоны на «спецжиры». За каждую отработанную смену полагалось пол литра молока, которое можно было заменить маслом или сметаной.
Вот на такой участок я и попросился у начальника тяги Борзунова. Намекнул, что мой помощник Быстров согласен идти со мной. В результате начальник нашёл мне место на 342-м электровозе, но Быстрова, к моему сожалению, оставил на прежнем месте.
На новом для меня участке на электровозах трудились по четыре постоянных машиниста, а пятый работал на обоих локомотивах, обеспечивая нам дополнительные выходные. Из-за такого графика работы мы не были прикреплены ни к какой смене, и по очереди оказывались во всех четырёх сменах.
Как-то так сложилось, что на этих ЕЛ2 работали коренные асбестовцы, имевшие собственные дома и приусадебные хозяйства. Один из машинистов, мужчина со светло-рыжими волосами и бровями, круглым красным лицом, выращивал на своём участке чудесные помидоры. Неудивительно, что все его величали «Синьор Помидор» – он и внешне напоминал спелый томат.
Другой машинист, Гарбузов, тоже имевший индивидуальное хозяйство, промышлял ещё охотой и рыбалкой. Он говорил: «Подстрелю рябчика, хватает на три супчика. Мяса покупать не надо, денежки на машину копим. Жена у меня настоящий Сбербанк, никогда ничего лишнего не купит». Надо сказать, мечту свою он осуществил. Когда на цех выделили три машины «Волга», их купили начальник цеха Толченов, начальник вагонной службы Чечулин и машинист электровоза Гарбузов.
А машинист Мельников выращивал на своём земельном участке фруктовые деревья и ягодные кустарники. Но на его беду повадились к нему в сад мальчишки двенадцати-четырнадцати лет. Он был настолько взбешён их наглостью, что в очередное их появление в его саду схватил нож и бросился к ребятам. Завидев вооружённого холодным оружием хозяина, пацаны бросились наутёк, но один, самый нерасторопный, попал ему под горячую руку. Мельников вонзил в него нож. Мальчик умер от раны.
Мельникова судили и приговорили к смертной казни. Его брат Александр тоже работал в нашем цехе машинистом электровоза. Через месяц он сказал, что они получили официальное сообщение о приведении приговора в исполнение, и что им прислали всю его одежду и обувь домой – вроде, как в доказательство. Хотя ходили слухи, что приговорённых к смерти не расстреливали сразу, а отправляли работать на вреднейшие шахты, где в подземельях они и заканчивали свою земную жизнь.
Вот с такими «частными собственниками» мне довелось начинать работать на новом месте. Наверное, я был среди них белой вороной, поскольку ничего, кроме зарплаты, не имел, а нуждался лишь в двух дополнительных выходных для учёбы.
Я довольно быстро освоился с новым электровозом и условиями работы. У фабрики было два пути, два стрелочных перевода и два светофора. Погрузкой командовали работники фабрики. У них был пульт, с которого они управляли сигналами светофора. Профиль пути был очень сложным, и представлял собой нечто вроде крутой спирали.
Однажды я увидел, как наш второй электровоз целиком съехал с путей вместе с составом и зарылся на склоне отвала в пустую породу. Машинист попросту не справился с управлением. Меня пронзила мысль о том, что я вполне мог оказаться на его месте. Нас стрелочница отправила тогда под другой экскаватор. На следующий день, бывший для меня выходным, сошедшие с рельс вагоны и электровоз вытягивали по отдельности, предварительно подведя к ним временный железнодорожный путь. Тянули их аж двумя шестиосными электровозами.
Как ни странно, машиниста «наказали» за это повышением в должности – поставили заместителем начальника снабжения рудника. В общем, он стал кабинетным работником. Вероятно, был чьим-то протеже, но меня подробности не очень интересовали, я в них не вдавался.
Глава 144. НИКОЛКИНА МЛАДШАЯ ГРУППА
В этом году нашему Николке исполнилось три года. Он уже ходил не в ясельную группу, и мы теперь смогли перевести его в другой детский садик, который находился совсем близко от нашего дома. Из наших окон даже были видны дети, гуляющие на участке, и слышен их галдёж. Рядом с садиком прямо к нашему дому была проложена асфальтированная дорога. На первом этаже, прямо под нами, находился магазин хлебобулочных изделий, к которому раз-два в сутки подъезжала по этой дороге машина с хлебом. Сквозного проезда по дороге не было, и кроме этой машины (ну и редких автомобилей, обслуживающих детский сад) никакого транспорта по ней не ходило. Поэтому мы с женой решили, что со следующего лета Николка будет ходить в садик самостоятельно, а мы будем провожать его из окна.
Коленька довольно рано – в два года и семь месяцев – начал выдавать нам свои умозаключения, чем часто нас веселил. Многие из его высказываний я записывал в тетрадь, но она со временем затерялась. Однако кое-какие его перлы запомнились на всю жизнь. Вот некоторые из них.
* * *– Папа, зачем у радио антенна?
