Где-то в вышине уже светлого неба во всю надрывались жаворонки. Холодный цвет зари, наливался светом. Она становилась ослепительно яркой, но оставалась такой же царственно холодной. Ардни не стал встречать восход солнца, он ему был не нужен. Он развернулся и быстро пошёл обратно.
Войдя в сумрак своего жилища и на ощупь отыскав на стене лапу волчьей шкуры, Ардни отцепил когти и распахнул в стене проём, который служил своеобразным окном. Солнце ещё не поднялось из-за деревьев, поэтому свет, заливший внутренности комнаты, был мягок и нежен. Стол, с остатками вчерашней еды, стоял неубранный. Правильно, никто команду убирать вчера не давал. Утренняя Заря сидела всё на том же месте, всё тем же меховым столбиком. Всё было, как вчера, практически, ничего не поменялось. Только одно, в отличии от вчерашнего вечера, голова молодухи торчала наружу, а не пряталась под одеялом. Причёсанная, только непонятно чем, огненно-рыжие волосы заплетены в толстую косу, спущенную через шею вперёд и прячущуюся где-то в глубинах мягкого одеяла. Тот кусок, что виднелся, казался живым, потому что постоянно мелко подёргивался и шевелился. Ардни понял, что девчонка нервничает и под одеялом теребит собственную косу. О, боги, лицо её было поднято и обращено на него. Такое в женском поведении он видел впервые. Либо она вообще страх потеряла, либо сознательно решила покончить жизнь самоубийством! Ни то, ни другое Ардни не понравилось. Он уже был готов проявить своё негодование, её дерзостью, но присмотревшись, обмяк. Какая-то робкая, иллюзорная улыбка, играла на её губках. Эта улыбка находилась на грани яви, на границе присутствия и отсутствия. Это не просто заинтересовало его, он был заворожён и очарован. Вот только, что улыбка была, сейчас растаяла, а присмотришься, она как бы из ничего проявляется. Никаких движений на лице, ни один мускул не шевелится, а улыбка плавает. То появилась, то исчезла. «Интересно, как это у неё, получается», — подумал Ардни, тоже расплываясь в улыбке. Не менее живыми, оказались её глаза. Два голубых самоцвета вспыхивали, устремляясь на него, и тут же медленно затухали, отводимые куда-нибудь в сторону или вниз. Опять вспыхивали прямым взглядом и вновь затухали прячась. И это было таким же ритмичным, как дыхание и казалось, могло продолжаться вечность.
Ардни нащупал жердину в стене, одну из тех, что составляли каркас кибитки, и опёршись на неё плечом, тихо спросил:
— Утро наступило. Каков твой выбор?
Она ещё больше заволновалась, глаза и губы зашевелились, силясь что-то сказать. На бледном, как мел лице вспыхнул румянец, но сказать у неё ничего не получилось. Ардни стоял и ждал, не торопя и не дожимая. Наконец, она как-то вся сжалась, вновь опуская голову и тихо, по-детски, тоненьким голоском, выдавила из себя:
— Я буду твоей… женой.
А вот реакция Ардни, вновь заставила её встрепенуться и встревожиться.
— А я не спрашивал тебя, кем ты себя видишь. Не тебе решать, — он говорил холодно и спокойно, тоном повелителя, не подразумевающего пререканий и возражений.
Он видел, как она заметалась, как лихорадочно что-то пытается сказать и не знает, что. В своей беспомощности она была прекрасна, и Ардни даже залюбовался её реакцией.
— Кем ты будешь, решу я, — наконец продолжил он, — тебя же просто просили сделать выбор, что хочешь ты, — он сделал ударение на слове «хочешь».
Она зашевелилась всем телом и медленно подняла на него готовые зареветь глаза и уже с какой-то мольбой в голосе произнесла:
— Я хочу быть твоей женой.
И тут в её глазах блеснули слёзы. Он отчётливо видел, как она испугалась.
— Вот это я и хотел от тебя услышать.
Он оторвался от стены и пройдя мимо, подошёл к занавеске, что была внутри и отделяла вторую половину, на ходу быстро спрашивая:
— Ты спала?
— Нет, — ответила она так же быстро.
— Ела?
— Да, — выдохнула она еле слышно.
Ардни юркнул за занавеску, распахнул такое же окно, как и в первой половине и вновь вышел к ней.
Там, — указывая на занавеску, — твоя половина. Видела уже?
— Нет, — ответила она тем же тихим и тонким голоском, но при этом оживилась и посмотрела на Ардни и занавеску.
— Ну, так иди, смотри.
Она медленно поднялась, плотнее укутываясь в одеяло.
— Одеяло моё оставь. Там у тебя своё есть.
Она вновь опустила глаза, и одеяло сползло с её плеч на лежанку. Голая, прикрываясь лишь косой, она двинулась к занавеске. Ардни услужливо распахнул её перед ней, пропуская девушку внутрь и при этом переводя взгляд с её тела в глубь открытого пространства. Мягким и нежным голосом, даже с нотками какого-то смущение, чего ранее она от него не слышала, он заговорил:
— Тут я для тебя всяких тряпок припас, платья, ещё что-то, какие-то бабьи безделушки, зеркала, причесалки всякие. Сама разберёшься, — и он указал рукой на горы чего-то непонятного, наваленного на лежанку.
Она попыталась проскользнуть мимо него в открытый проём, но он поймал её за корень косы, у самой шеи и, не давая ей повернуть голову, зашептал на ухо:
— Если ты будешь ссать где не попадя, а не там, где я тебе указал, как щенка носом тыкать буду.
С этими словами он отпустил косу и звонко шлёпнул ладошкой по её голой заднице. Она буквально влетела на свою половину, и Ардни опустил занавеску. Медленно идя к выходу, спокойно, как-то по-домашнему, он начал давать указания:
— Разберёшь барахло, приведи себя в порядок. Оденься получше. Сегодня я буду тебя всем показывать, — тут он сделал паузу и добавил уже, как сам себе, — а может быть и ещё чего кроме показа получится. Сейчас пришлю мальчишек стол убрать, а то весь дом уже помойкой провонял.
С этими словами он вышел в тамбур, выпил морса и покинул дом, направляясь будить Диля и Ероля, дрыхнувших с другой стороны кибитки в большом шалаше, но, как и кибитка, тоже весь отделанный меховыми шкурами.
Поднятые ни свет не заря мальчики, вылезли из своего укрытия, грузно встали на ноги, но просыпаться отказывались. Ардни схватил обоих за шиворот, подтащил к большой колоде, стоявшей тут же недалеко и до верха наполненной водой и по очереди одного за другим окунул их головами в холодную воду. Те разом встрепенулись, вырвались и в голос задышав, принялись ошалело утираться.
— Проснулись? — спросил атаман, наблюдая, как те приходят в себя.
Они не ответили, только оба насупились обиженно, продолжая утираться.
— Потом выспитесь, а сейчас слушайте меня внимательно, ибо от этого будет зависеть ваша дальнейшая, никчёмная жизнь.
Мальчики подобрались. Они знали, что, когда из уст атамана звучит его любимая фраза «слушайте меня внимательно», значит невыполнение того, что за ней последует, будет иметь очень плохие последствия.
— Еду из дома убрать. Провоняло уже всё. Вторую половину дома видели?
Мальчишки сначала одновременно переглянулись друг с другом, а за тем так же одновременно кивнули в знак согласия.
— Отныне она для вас закрыта. Кто что туда сунет, тот без того и останется. Сунете глаз, оставлю слепыми, сунете ухо, будете глухими, а если засунете всю голову… — он многозначительно помолчал, следя за реакцией мальчишек и поняв, что они сообразили и продолжать не надо, добавил, — от ныне она для вас госпожа и повелительница.
Мальчики растянулись в улыбке.
— Понятно, атаман, — звонко отрапортовал Диля за обоих.
— Ну, раз понятно, выполняйте, — и он двинулся прочь от кибитки в сторону большого срубного дома, которых на всём поле было только три, но этот, самый ближний, был ещё и самый большой. Пошёл он туда не просто так, а потому, что увидел возле его уже проснувшихся и чем-то занятых хозяев. Хозяев была двое. Они были единственные взрослые мужики на всё логово. Правда, к взрослым надо было ещё причислить двух баб — знахарок. Эта четвёрка и было всё взрослое население его логова. А эти два брата Рибху, не признанные гении, умелые мастеровые, помешанные на своих изобретениях и поделках, хоть и были взрослые по возрасту, но к взрослым мужикам их отнести было крайне натужно. Без баб они жили, без семьи. Ардни раньше почему-то даже не интересовался почему, а тут вдруг увидав их, решил поговорить на эту тему. Отсутствие взрослых неожиданно породило ещё одну проблему — незнание ритуалов и обычаев. Вот собрался он сегодня женить Ровного, а может быть и сам жениться. А как это делается? Ардни после представления Ровного его Тихой Воды уже прикинул для себя, как это, примерно, он сделает. Ну, соберёт на общий круг народ, Ровный приведёт на него Тихую Воду. Оба изъявят желание, и он, как атаман, провозгласит, что-то типа, отныне ты муж, а ты жена и как говорят большухи из Страны Рек «бегите и ебитесь на здоровье». Отсутствие взрослых с одной стороны конечно плохо, но с другой стороны нет взрослых и некому сказать, что, мол, не то делаете, да не так. Как сделаем, так и будет. С другой стороны, хотелось бы, чтоб всё это как-то особенно было, запоминающееся, что ли. Хотя была и обратная мысль. Вообще ничего не делать. Взял женщину и живи. Каму какое дело?
