Особенно веселили Гиме статьи, регулярно появлявшиеся в газетах, где журналисты высказывали самые странные предположения о причинах ее бегства из Парижа. Двое или трое писак добрались даже до Эвре, но Руссо заткнул им рты щедрыми подарками, и тайна «мадам Руссо», проживавшей в «Шато де ля Дорее», так и осталась нераскрытой для французских обывателей, тем более что настоящая мадам Руссо безвыездно сидела в Париже.
Дни шли за днями, слагаясь в недели, а те – в месяцы, и Маргарета вдруг почувствовала какое-то беспокойство, словно человек, случайно вышедший на незнакомой станции. Слишком резок был переход от кипучей жизни к ничегонеделанию. Лошади лошадьми, но хотелось бы какой-то точки опоры на зыбучем песке сельской рутины, обволакивавшей душу путами лени.
Если бы она любила читать или заниматься рукоделием, то, возможно, жизнь в замке показалась бы ей более осмысленной, но время шло, Феликс приезжал из Парижа, переполненный новостями, а ей было нечего рассказать в ответ. Конечно, встреченная в поле лисица – факт достаточно интересный, но он вряд ли равноценен очередным сплетням о фортелях своенравного Вильгельма II или прохождению Земли через хвост кометы Галлея. При мысли о немецком кайзере в голове Маргареты мелькали воспоминания о Киперте и тут же исчезали. Он для нее давно уже умер. Зачем беспокоить тени прошлого?
В начале идиллии с Феликсом Маргарета, не раздумывая, отдала бы полжизни, лишь бы продлить роман еще на год-другой. Но счастье невозможно подкупить или посадить на цепь. Жизнь взяла свое, и однажды она не выдержала.
Третий день стояла омерзительная погода с холодным ветром и непрекращающимся мелким дождем, лишившая ее последней радости – прогулке на Радже. Утром Маргарета, как обычно, зашла в конюшню, чтобы угостить лошадей сушеным присоленным хлебом, и вдруг поняла, что прямо сейчас завоет от тоски. Делать было абсолютно нечего. Мата Хари хотелось к людям, в суету Парижа, в любимое кафе на Елисейских Полях, где она могла пить вкуснейший в мире кофе со сливками и глазеть на проносящиеся мимо экипажи и спешащих по своим делам прохожих. В Париже можно было пройтись по дорогим магазинам, где продавщицы одеты элегантнее многих ее знакомых дам, на худой конец – поехать к Гиме, супруга которого, после того как убедилась в безвредности Мата Хари для ее семейного гнездышка, стала относиться к ней почти как к родной дочери.
Здесь же она была Робинзоном Крузо с тремя Пятницами, обосновавшимися на кухне у растопленной плиты.
В душе Маргареты шла подспудная борьба между любовью к Феликсу и любовью к жизни, и она боялась дождаться ее результата.
На конюшню заглянула Анна, одетая для похода на рынок.
– Сегодня пятница, мадам. Скоро приедет месье Руссо. Я отправляюсь за продуктами. Вы пойдете со мной?
Она отрицательно покачала головой, слушая, как капли дождя барабанят о стекла в свинцовых переплетах.
– Не сегодня, Аннет. Что-то я плохо себя чувствую. Не хочется вымокнуть под дождем, а то совсем расхвораюсь.
– Хорошо, мадам. Конечно, мадам.
А ведь раньше дождь ее не останавливал… Маргарета начала слоняться по замку, заглядывая в темные комнаты, обставленные тяжелой старинной мебелью. Полин уже закончила уборку и гремела на кухне посудой. Замок будто отторгал от себя все живое, уйдя в воспоминания о прекрасных дамах, верных рыцарях и веселых трубадурах. Мужчины и женщины в старинных костюмах, сурово глядящие на нее со стен, принадлежали к другому миру, в котором Мата Хари не было места.
«Здесь нет даже библиотеки, а Феликс в это время наслаждается всеми благами цивилизации», – промелькнуло вдруг у нее в голове. Маргарета усмотрела в этом несправедливость. Она оплачивает аренду этой груды старых кирпичей, готовит роскошные пиршества, сидит затворницей, словно дама в «поясе верности», чей супруг ускакал воевать за Гроб Господень, а Руссо в это время живет полной жизнью в Париже. Как же так получилось, что ему досталась мякоть персика, а ей – сухая косточка?
Разумеется, такие мысли не могли не довести до беды. До десерта Маргарета еще крепилась, стараясь не показать разомлевшему от еды любовнику, насколько ее раздражают его веселость, ворох новостей и желание забраться к ней под юбку.
Последней соломинкой, сломавшей спину верблюда, стали персики в карамели, политые коньяком, внесенные Анной. Подожженные Полин, они не раз радовали ее взор и желудок, но сейчас, по какой-то странной ассоциации, они пробили броню ее терпения, и все накопленные обиды вырвались наружу, словно извержение Везувия.
Швырнув тарелку о каменный пол, так, что объедки веером разлетелись по комнате, взбунтовавшаяся одалиска старательно перечислила оторопевшему султану все пункты обвинения, старательно обдуманные ею за бесконечно тянущийся день. Идеально воспитанная светская дама исчезла, уступив место страстной женщине, для которой не существовало слово «нет».
– Я сижу здесь, точно невольница в гареме, – орала она на перетрусившего Феликса, не ожидавшего от утонченной любовницы такой силы чувств. – А ты являешься сюда, точно самец на случку!
– Но, дорогая, – пытался оправдываться бедняга. – Ты же сама здесь поселилась и не раз говорила, что счастлива со мной.
– Ты никуда со мной не выезжаешь!
– Но ты же сама жаловалась на предыдущего любовника, что он всем и каждому хвастался связью с тобой и выгуливал по ресторанам, точно породистую собаку. Я же…
– Ты прячешь меня ото всех, словно я преступница!
– Дорогая, опомнись, я уважаемый член общества, женат и не должен рисковать своей репутацией.
– Что?!!
Одним прыжком покрыв разделявшее их расстояние, она влепила уважаемому члену такую оплеуху, что поднявшийся ей навстречу бедняга растянулся на полу.
– Ноги моей завтра же здесь не будет! – прошипела она, стараясь справиться с трясущимися от злости руками. – А пока я не съеду, не попадайся мне на глаза, пока я тебя не проткнула каким-нибудь ржавым мечом!
Перепуганного Феликса как ветром сдуло, а Маргарета, рухнув на стул, залилась слезами. Жизнь опять ее обманула, подсунув вместо любви бесплотный мираж. Наконец, всхлипнув последний раз, она вытерла лицо и, позвав Анну, приказала собирать чемоданы.
На следующее утро, едва забрезжила заря, решительно настроенная Маргарета сходила попрощаться с Раджой и, усевшись с верной Анной в карету, кряхтевшую под весом ее багажа, укатила в Эвре. Феликса нигде не было видно. Только Полин, выскочив во двор, махала рукой им вслед, пока экипаж не скрылся из виду.
Произошло то, чего ждал Гиме, – Маргарету снова потянуло на сцену. Увы! Покинув год назад столицу Франции, она совершила фатальную ошибку! Время Мата Хари и восточных танцев стремительно приближалось к концу. Появились новые звезды, собиравшие залы, а про нее толпа начала понемногу забывать.
Чтобы развеяться, Маргарета отправилась поправлять здоровье на воды в Витель, получив от Руссо в качестве прощального подарка миленький домик с большим садом в парижском пригороде Нейи-сюр-Сен. Дела Феликса были в расстройстве, и широкий жест окончательно подорвал финансовое благополучие банкира, но разобиженную красавицу это уже не трогало. «Мавр сделал свое дело», и она вычеркнула его из своей жизни.
Финансовый кризис и происки кайзера
Париж, 1911—1913 годы
С начала Маргарета не поняла всей глубины постигшей ее катастрофы. Она ждала, что соскучившиеся по своей девадаси парижане будут ломиться на выступления Мата Хари, но импресарио не мог ничего предложить стареющей звезде. Не желая признавать очевидность краха, Мата Хари продолжала жить на широкую ногу, тратя последние деньги в полной уверенности, что скоро они снова посыплются на нее дождем.
Получив через Гиме ее письмо с отказом и убедившись, что птичка выпорхнула из клетки, я почувствовал такую ненависть к бессердечной соблазнительнице, походя разбивавшей сердца, что поклялся отомстить, чего бы это ни стоило. В моей душе царил ад, но я взял себя в руки. Месть хороша на холодную голову. Чтобы не сорваться раньше времени, я убедил начальство отправить меня в Конго, которое только что объединилось с другими нашими колониями, превратившись во Французскую Экваториальную Африку. Я боялся, что не выдержу и совершу непоправимое. Это бегство было нужно мне, чтобы не свихнуться от ревности и выработать план действий.
А в это время в Европе кипели страсти. В феврале ушло в отставку правительство во главе с масоном Аристидом Брианом. В начале марта премьер-министром Франции стал вице-президент Сената Эрнест Монис. Правда, продержался он всего четыре месяца, уступив свое кресло прогермански настроенному Жозефу Кайо.
Параноик и солдафон Вильгельм II впервые показал зубы, спровоцировав Агадирский кризис. И если бы Францию решительно не поддержала Англия, не видать нам Марокко, как своих ушей. Конфликт удалось урегулировать только к концу года. Мы уступили немцам двести пятьдесят тысяч квадратных километров во Французском Конго, а они в ответ передали нам пятнадцать тысяч квадратных километров в Германском Камеруне и признали наш протекторат над Марокко. Так что моя поездка в те края оказалась очень кстати. Дьявол сорвался с цепи, и его было уже не остановить. Назревала война с Германией. «Бассейн», напрягшись, внимательно следил за развитием событий.
