поручило епархиальным властям, монастырям и церковным причтам при передаче по декрету земель делать описи участков и другого имущества и подписывать специальные акты. Сложно было представить, что это надолго, поэтому предполагалась впоследствии подача гражданских исков в суд [178] для возвращения изъятого.
Ранее, 20 июня 1917 года, Временное правительство передало церковно-приходские школы в ведение Министерства народного просвещения. После Октябрьского переворота, 10 декабря 1917 года, нарком государственного призрения А. М. Коллонтай установила преподавание в школах Закона Божьего как факультативного предмета. Она же просила у Ленина забрать у церкви Александро-Невскую лавру в связи с нуждой в «подходящих помещениях как для престарелых, так равно и для прочих призреваемых» – разрешить реквизицию помещений, инвентаря и капиталов лавры [179]. В конце декабря все учебные заведения бывшего духовного ведомства (Синода) были переданы в ведение Наркомата просвещения.
11 декабря 1917 года Совет народных комиссаров создал комиссию по подготовке предложений и нормативных документов, связанных с отделением церкви от государства. В состав комиссии вошли два видных большевистских руководителя – Стучка и Луначарский, два члена коллегии Наркомюста – Рейснер и Красиков, а также священник Галкин, настоятель Преображенской Колтовской церкви г. Петрограда.
Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» был принят Совнаркомом 20 января (2 февраля) 1918 года и вступил в силу 23 января (5 февраля) 1918 года – в день официальной публикации в «Газете Рабочего и крестьянского правительства».
В конце 1917 года вышеназванной комиссией по инициативе В. И. Ленина и при его личном участии в подготовке были приняты декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 18 декабря 1917 года «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния» [180] и декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 19 декабря 1917 года «О расторжении брака» [181].
В последующем были приняты декрет СНК РСФСР от 4 марта 1918 года «О праве граждан изменять свои фамилии и прозвища» [182] и инструкция «Об организации отделов записей браков и рождений» (утв. Наркомюстом РСФСР, Народным комиссариатом по местному самоуправлению РСФСР 4 января 1918 года) [183].
Данные акты реализовывали принцип отделения церкви от государства и, в частности, устанавливали регистрацию государством всех изменений гражданского состояния у человека, будь то брак, рождение детей, смерть и т. д.
Любые религиозные обряды были не просто вне закона. Всероссийская чрезвычайная комиссия постановлением от 21 октября 1918 года объявила, что пометки в паспортах о церковном венчании, присвоение на основании церковного венчания женщине фамилии лица, с которым она венчалась, отметка милицией таких лиц как состоящих в браке и выдача венчавшейся паспорта на фамилию гражданина, с которым она венчалась, являются саботажем декрета «О гражданском браке…», присвоением чужой фамилии и звания (мужа или жены), то есть срывом декретов Рабоче-крестьянского правительства, а для служащих милиции – преступлением по должности. Равным образом постановление СНК Союза коммун Северной области от 2 декабря 1918 года «О расторжении браков» воспрещало под страхом наказания делать в официальных документах отметки о совершении религиозных обрядов (в частности, о браке, погребении, разводе) [184].
Нельзя не отметить, что в это же время незаконнорожденные дети уравнивались в правах с детьми, рожденными в браке. Также они уравнивались в правах и обязанностях по отношению к родителям и приобретали право на алименты от родителей независимо от их состояния в браке. Брак и развод провозглашались свободными.
Декрет ВЦИК, СНК РСФСР от 19 декабря 1917 года «О расторжении брака» провозглашал обязанность суда при разводе решить вопрос о выплате алиментов бывшей супруге: «Если же [между супругами] соглашение достигнуто не будет, то участие мужа в доставлении бракоразведенной жене своей пропитания и содержания при неимении или недостаточности у нее собственных средств и при неспособности ее к труду, а также вопрос о том, у кого должны оставаться дети, решаются общеисковым порядком в местном суде, независимо от суммы иска» [185].
Отмена частной собственности, рост городского населения, придание правового значения внебрачному сожительству, уравнивание женщин в правах с мужчинами и стремление вовлечь их в общественную жизнь, свобода развода, раздробление семьи привели к существенным изменениям имущественных отношений. Многие потеряли прочную имущественную базу, сложившуюся до революции. Семья лишилась экономической базы, претерпела политическое расслоение, упростились ее функции [186].
В имущественном плане признавалось полное равенство супругов, раздельность их добрачного имущества.
Были отменены практически все запреты, распространявшиеся на семейно-брачные отношения в царской России. Исключение составляли разве что наиболее одиозные обычаи, такие как многоженство, калым (сделка, по которой девушку фактически продавали в жены), похищение невесты и т. п. С ними боролись, в том числе и с помощью уголовно-правовых норм.
Популярная в те времена «теория стакана воды» [187], приписываемая А. Коллонтай и К. Цеткин, была на самом деле сильно вульгаризированной версией суждений этих двух суфражисток, как, впрочем, и Маркса с Энгельсом. Суть этой, так сказать, теории: «Хочешь – выпей. Нет жажды – и не надо». Интимные потребности людям будущего удовлетворять следует без излишней траты времени и эмоций, не прерывая по возможности производственной деятельности.
Известная революционерка И. Г. Смидович кратко изложила суть сексуальной морали, царившей в то время среди коммунистической молодежи: «Кажется, наша молодежь уверена в том, что она призвана решать все вопросы, связанные с любовью, самым грубым и грязным способом; иначе она нанесет ущерб достоинству коммуниста. Нынешняя мораль нашей молодежи в кратком изложении состоит в следующем:
1. Каждый, даже несовершеннолетний, комсомолец и каждый студент «рабфака» (рабочий факультет) имеет право и обязан удовлетворять свои сексуальные потребности. Это понятие сделалось аксиомой, и воздержание рассматривают как ограниченность, свойственную буржуазному мышлению.
2. Если мужчина вожделеет к юной девушке, будь она студенткой, работницей или даже девушкой школьного возраста, то девушка обязана подчиниться этому вожделению, иначе ее сочтут буржуазной дочкой, недостойной называться истинной коммунисткой…» [188]. Внебрачные связи имели почти 25 % женатых мужчин и замужних женщин [189]. Вот такая новая мораль…
П. А. Сорокин представил следующие данные по состоянию петроградских семей: «…Из 100 расторгнутых браков 51,1 % были продолжительностью менее одного года, 11 % – менее одного месяца, 22 % – менее двух месяцев, 41 % – менее 3–6 месяцев и лишь 26 % – свыше 6 месяцев. Эти цифры говорят о том, что современный легальный брак – форма, скрывающая по существу внебрачные половые отношения и дающая возможность любителям „клубники“ „законно“ удовлетворять свои аппетиты» [190].
В мае 1918 года заместителю наркома юстиции П. А. Красикову было поручено разработать положение о записи браков и рождений. Он возглавлял Ликвидационный отдел, который занимался проведением в жизнь Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви [191]. Тогда же было принято решение объединить декреты и другие решения нормативного и административного характера и подготовить кодекс, посвященный завоеваниям революции в семье.
Кодекс законов об актах гражданского состояния,
