Антонина, мать Саши, получила извещение о гибели сына. Трудно даже описать её состояние, шок – это мягко сказано. В тот же день Ирина, её старшая дочь, окончила среднюю школу. В извещении был указан день похорон и сказано, что в аэропорту Хабаровска их будет встречать представитель Иманского погранотряда, где служили погибшие ребята. Ирина не захотела отпускать мать одну, беспокоясь за её здоровье. Вместо выпускного вечера полетела с мамой в Хабаровск.
Всего авиарейсом из Свердловска на похороны прилетело человек десять. Там их, как и обещали, встретили пограничники. Потом довольно долго ехали поездом до Имана[60], оттуда до места добирались на автомобилях.
Их подвезли к месту захоронения. Указали гроб, в котором покоилось тело Саши, но открывать не рекомендовали. Стояла почти сорокоградусная жара, а тела погибших солдат хранились в гараже автопарка около недели. Холодильников у них не было. Всё-таки Антонина настояла на том, чтобы гроб окрыли. Оттуда пахнул такой жуткий смрад, что все поспешили отойти подальше. Только Антонина осталась рядом. Она с трудом узнала своего сына, лишь по родинке на его лице, такой же, как у неё самой. Тогда она поверила, что это Саша.
Подробности этой истории мне рассказала Ирина Николаевна Андреева – ныне пенсионерка, проживающая в Асбесте, а в то время – семнадцатилетняя девушка, выпускница средней школы.
– Много ли там погибло ребят? – спросил её я.
– Шла большая вереница машин. На каждой были гробы...
В окончание этой истории упомяну, что вскоре после описанных событий в 1972 году в Приморском крае было произведено массовое переименование названий китайского происхождения. Так, реку Иман переименовали в Большую Уссурку, а город Иман – в Дальнереченск.
Глава 155. АЗИЯ – ЕВРОПА И ОБРАТНО
Когда-то моя сестра Вера и её муж Николай приглашали нас в гости к себе в Пермь. Николай обещал отличный отдых и рыбалку на берегу водохранилища. Хоть я и не был тогда рыболовом-любителем, но предложение меня заинтересовало и отложилось в памяти. Весьма кстати я вспомнил о нём этим летом.
– Поедем в гости в Пермь? – спросил я жену.
– Я с тобой согласна хоть куда.
– Может, Кощеевых тоже пригласим? Вроде, они оба в отпуске и ещё не решили, как и где его провести.
– Ага, – обрадовалась Рая. – Если они согласятся, то могли бы поехать на машине.
Кощеевых уговаривать не пришлось. Рая, не любившая долго раздумывать, сказала:
– Ну коли вы согласны, то завтра же и едем.
Эмма попыталась возразить:
– Надо же подготовить машину, взять палатку в прокате, закупить продукты в дорогу…
– Да ладно, машина исправна, палатку я возьму, а ваше дело – продукты, – поддержал Раю Гена.
В общем, выезжать решили на следующий день после обеда. Отправились в путь в третьем часу дня. Кощеевы взяли с собой сына Юру, ну а мы, конечно, Николку. Путь нам предстоял неблизкий, почти пятьсот километров в одну сторону.
Мы миновали Свердловск по окружной дороге и выехали на Сибирский (он же Московский) тракт, который до Первоуральска был асфальтирован. Места вокруг были лесистые, вечерело, и нам было пора готовиться к ночлегу.
Не доезжая до города, мы свернули с дороги на небольшую полянку. С бензином у нас был напряг, и наши женщины вызвались попопрошайничать у проезжающих машин. Они взяли канистру и вышли на дорогу. Их авантюра увенчалась успехом – какой-то сердобольный водитель отлил им литра два. Мы же за это время поставили палатку, поужинали сухим пайком и залегли спать – женщины и дети в палатку, а мы в машину.
Утром встали, быстро собрались и поехали дальше. Вскоре рядом с дорогой мы увидели нечто, что заставило нас остановиться.
У горы высотой почти полкилометра[61] стоял величественный обелиск белого цвета высотой около пяти метров. Его основание представляло собой две поставленные друг на друга усечённые квадратные пирамиды. Вершину второй из них завершала некая каменная композиция с барельефным узором, представившимся мне изображением старушки Европы. На средней части монумента две таблички «Европа» и «Азия», а слева и справа такие же таблички по отдельности – слева «Европа», справа - «Азия». Сооружение было огорожено художественно оформленным чугунным забором, покрашенным в чёрный цвет. Мы присели на скамейку и сфотографировались с детьми и без. Тут же немного перекусили, чтобы доехать до Перми уже без остановок.
Но дальше тракт представлял собой печальное зрелище – колдобина на колдобине и колдобиной погоняет. Было такое чувство, что дорога эта не ремонтировалась с царских времён. На этой непутёвой дороге нас покачало, помотало, потрясло. Местами ехали со скоростью двадцать километров в час. Так мы доползли до Кунгура, где смогли заправиться. Далее 70 километров шла хорошая новая дорога, но последние 30 км ещё только строили. До Перми мы добрались в четыре часа дня.
* * *Николай в письме указал свои координаты и адрес геологоразведочного управления, где он работал. Его жена – моя сестра Вера – была директором школы, но контора Николая оказалась ближе ко въезду в город, поэтому мы сразу направились туда. Мы нашли её довольно быстро. Я зашёл в один из кабинетов управления. Мне повезло – Николай работал именно здесь. Он увидел меня, вышел из-за стола, подошёл ко мне, распахнув объятия. Мы обнялись. Он деловито сообщил:
– Рабочий день заканчивается. Я уложу бумаги, позвоню Веронке (он так называл жену), выйду, и мы поедем к нам.
– Хорошо, мы подождём, – согласился я (впрочем, у нас всё равно не было выбора).
Николай не заставил долго ждать. Я уступил ему место на переднем сиденье, а мы впятером примостились на заднем. Юре пришлось пригнуться, чтобы нас не остановили гаишники. Доехали благополучно, машину поставили во дворе. С Верой и Николаем мы не встречались со времени нашей свадьбы в 1960 году, то есть восемь лет. Они были нам рады. Надо сказать, что мы не свалились на них как снежный ком на голову – перед отъездом я позвонил им с междугородней телефонной станции (с домашнего телефона с другим городом связаться было нельзя) и предупредил о приезде.
На следующий день, в субботу утром нас «взял в оборот» Николай. Сначала сводил на речной вокзал, откуда открывался замечательный вид на порт и огромные пассажирские и грузовые суда, величественно проходившие по Каме. Маршрут их мог составлять не одну тысячу километров – через Волгу в Каспийское море.
После обеда нам предложили экскурсию в зоопарк. Туда мы добирались на трамвае довольно долго, но посещение того стоило. Конечно, особенно рады были дети. Но на обратном пути в трамвае Николку стало клонить ко сну. Мы немного поспорили с Раей, как быть. Она его постоянно будила, я же был сторонником того, чтобы дать ребёнку поспать хоть несколько десятков минут. Так, продолжая свой спор, мы и доехали до дома.
У Веры с Николаем тоже был сынишка, звали его Юрой. Он был старше нашего Коли на два года, но в этот раз мы его не увидели – он был в пионерском лагере.
На следующий день все, кроме Веры, под чутким руководством Николая поехали на турбазу геологоразведки. Она находилась на берегу Сылвинского водохранилища, разлившегося на ширину почти в километр. На этой турбазе Николай арендовал металлическую моторную лодку, четырёхместную палатку, два спальных мешка, пару раскладушек, ведро, чайник и посуду. Там же получил канистру бензина для лодочного мотора. Свою машину «Победа» Геннадий оставил на турбазе. Мы погрузили в «моторку» все наши вещи. Николай немного помучился с запуском мотора, но в конце концов уговорил его завестись.
Для отдыха продолжительностью в целую неделю нам было намечено место на небольшой лесной полянке на противоположном берегу пруда. За два рейса Николай перебросил всех нас на тот берег. Место было красивое, уютное. Рядом был небольшой залив с неглубоким песчаным дном, как нельзя более подходившим для ребятишек.
Когда мы уже начали обустраиваться на новом месте, Николай предложил желающим покататься на моторной лодке «с ветерком». Желание изъявила только Рая. Она устроилась на среднем сиденье. Николай важно, хозяйской походкой неспешно подошёл к лодке и сел на «водительское место» на корме. Запустил мотор, развернул судёнышко, и они помчались в сторону противоположного берега. Сделав там разворот, они поплыли по большой дуге длиной в несколько километров. Я, конечно, волновался – там же была моя половинка, мать Николки! Попади им на пути какой-нибудь плавающий деревянный предмет, на такой большой скорости не миновать было беды. Но всё обошлось. Моя экстремалка вернулась довольная.
Николай лёг отдыхать на раскладушку. Мы с Геной стали устанавливать палатки. Женщины, сидя на скамейках за столом, обсуждали что-то и готовились варить обед. Попросили развести костёр. Я набрал хвороста и начал поджигать его, но он сразу не загорелся. Тут поднялся Николай:
