Элеонора пулей вылетает из гостиной. Лизетта нехотя плетётся за ней.
Мне становится смешно. Когда они скрываются за дверью, я начинаю хохотать.
— Тебе понравилась Элеонора? — спрашиваю я Макса.
— Да, красивая брюнетка, — бесстрастно отвечает он.
Да, ему ведь нравятся блондинки вроде Мадлен.
— А ты произвел на нее хорошее впечатление! — замечаю я. — Она покраснела, бедняжка. Скажу прямо, она давно восхищается тобой. Эта девушка влюбилась в тебя, когда однажды увидела на трибуне… Её поразила твоя смелость… Ты стал её героем… Самым красивым мужчиной мира!
— Светлана, милая, не болтай глупости! — строго прерывает Макс.
На пороге появляется мадам Дюпле, приятная полная женщина, и приглашает нас ужинать. Готовят мадам Дюпле и её дочери сами. Им это в радость. Само приготовление блюд Дюпле никому не доверяют. А помыть посуду, ощипать птицу, прочую чёрную работу делает кухарка.
Вечер получается какой–то грустный. Этого и следовало ожидать. Попытки переменить тему не дают результата. Мы всё равно возвращаемся к исходной теме разговора.
— Как это все ужасно! — восклицаю я. — Подумать только, там могла быть я! Макс, завтра ты этим негодяям всё выскажешь!
— Увы, — вздыхает Макс. — У них и без протестов достаточно всего, чтобы отправить нас в тюрьму. Придётся кинуть все силы, чтобы оправдать доброе имя нашего клуба. К сожалению, о протестах и речи быть не может. Вы все, наверное, посчитаете такой ход трусостью?
— Нет, мы вас хорошо понимаем, — говорит мсье Дюпле. — Предпринимать сейчас резкие шаги бесполезно и опасно. Я слышал, что могут начаться аресты, уже подписаны приказы о закрытии многих газет.
— Какие Лафайет с Байи — свиньи! — делает вывод Морис.
— Нет, тут главные виновники не Лафайет и не Байи, — говорит Макс. — Большая часть вины лежит на тех, кто, прячась в здании Собрания, отдал этот приказ.
— Ламет и компания! — восклицаю я.
Макс кивает.
— Однако я не могу найти оправдания действиям Лафайета и Байи, — замечает он. — Согласен, им было тяжело сделать этот шаг. Однако не настолько, чтобы пожертвовать должностями и принципами.
Все с раскрытыми ртами слушают моего друга.
— Чужими жизнями всегда жертвовать легче, — заключает Макс.
— Ох, опять мы вернулись к этой теме! — вздыхает мадам Дюпле.
Наше молчание нарушает визит Роберов. Мы все устремляемся в гостиную.
Луиза Робер! Такой ловкую уверенную мадам я ещё не видела. Её лицо раскраснелось, из глаз текут слёзы.
— Максимильен! — она, рыдая, бросается к нему на шею.
М-да, и это при присутствующем здесь муже…
— Это всё из–за меня! — восклицает она.
— Не волнуйтесь, дорогая, всё хорошо, — утешает её Макс.
— Я принесу вам кофе, — ледяным тоном произносит Элеонора.
Вау! Она уже ревнует!
Наконец Максу удаётся усадить Луизу в кресло.
— Подумать только! — всхлипывает она. — Из–за меня погибли невинные люди! Зачем я не послушала вас, Максимильен! Вы опять оказались правы!
Макс сидит рядом с Луизой, гладит её по руке.
— Луиза, не расстраивайтесь! — утешаю я. — Просто люди оказались в неудачном месте в неудачное время! И вы тут ни при чём!
Мадам Робер, утирая слёзы платком, кивает.
— Хотя вы были одной из главных, кто заставил их туда пойти! — вдруг замечает Морис.
— Выходит, вы всё же виноваты! — делает вывод Елизавета.
Мадам Дюпле строго шикает на них.
Слёзы новым потоком текут из глаз мадам Робер.
Элеонор приносит ей кофе. Её лицо непроницаемо.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спрашивает Луизу муж.
— Уже лучше, — кивает она.
После чашечки кофе (от ужина она отказалась) мадам Робер при помощи мужа поднимается с кресла. Поблагодарив Дюпле за гостеприимство, они уходят.
Мы располагаемся в гостиной. Аппетит пропал окончательно.
— Папа, ты что–то хотел предложить нашему гостю, — вдруг напоминает Элеонора.
— Да, новый гарнитур со скидкой, — вяло шучу я.
Элеонора начинает обиженно дуться, Лизетта и ее брат Морис хихикают. Остальные встречают шутку с легкими улыбками.
— Нет, кое–что получше, — говорит столяр. — Мы настоятельно просим вас, мсье Робеспьер, остаться у нас в доме. У нас есть хорошая светлая комната, которую можем вам недорого сдать. Все мы будем очень рады, если вы согласитесь!
— Хорошая идея! — одобряю я. — Макс, ты как раз собирался сменить квартиру. Район Марэ явно не подходит для такого видного политика, как ты. А здесь, в центре, тебе будет удобно. К тому же Дюпле очень хорошие люди… а еще мы с тобой станем соседями!
Макса немного обескуражило это предложение. Он обещает подумать. На этом ужин заканчивается.
Я, Максимильен Робеспьер, приятно поражён гостеприимством семьи Дюпле. Меня проводили в приятную комнату с серо–голубыми обоями. Довольно уютно.
— Вам нравится? — робко спрашивает Элеонор.
— Да, очень! — благодарю я.
Девушка, мило улыбаясь, опускает глаза.
Елизавета прыгает на постель.
— Очень удобно! — сообщает она.
— Ага! — подтверждает её брат Морис, плюхаясь рядом.
— Макс, а ты мне обещал рассказать о втором пути расследования, — напоминает Светик.
— Расследования? — удивляется Элеонор.
Светик кратко пересказывает ей, о чём идёт речь.
— Интересно! — хором восклицают Морис и Елизавета.
Их глаза загораются огнём любопытства.
— Ужас! — хватается за голову Элеонор.
Два против одного. Я начинаю своё пояснение.
— Итак, версия — исчезновение Стефани Брион и смерть Жака Бриона связаны, — начинаю я. — Допустим Патрик Леруа. Работящий неглупый молодой человек, успешно ведущий дела, стремящийся войти в круг солидных буржуа. Всё он делает ради любимой! Но тут оказывается, что прошлое может помешать ему. Репутация — вещь важная. Риск велик, ели узнают о его службе Бриону.
— Но мне кажется, — рассуждает Светик, — о его службе Бриону уже знает пол-Парижа!
— Да, милая, — улыбаюсь я, — но ведь никто не знает, что именно делал Леруа для Жака Бриона. Если на неопределённые слухи люди могут закрыть глаза, то конкретные сообщения способны погубить любого!
Светлана кивает.
— Но у него может быть ещё один мотив, — добавляю я. — Допустим, Патрик Леруа не любит мадемуазель Стефани. Ему нужны её деньги. Он убивает Жака Бриона, чтобы состояние отца Стефани увеличилось… А потом увозит её. Возможно, она что–то видела, тогда её присутствие особенно нежелательно. Она может сболтнуть лишнее.
— Мадемуазель Мариэль говорила, что он не любит Стефани Брион, — вспоминает Светик. — Может, это просто её неприязнь?
— Возможно, — пожимаю я плечами, — сейчас ничего нельзя отрицать.
— А она сама! — вмешивается Морис. — Довольно подозрительная тётка!
— Да, мой друг, — соглашаюсь я, — с ней дело сложно. После смерти Жака Бриона она потеряла почти всё. Может, она решилась похитить мадемуазель Стефани, чтобы обменять у отца на солидную денежную сумму. Если так, то очень скоро старик узнает об этом.
— Но она могла убить Жака Бриона, надеясь получить его деньги, — замечает Светик, — она могла не знать об отсутствии завещания. А Стефани стала свидетельницей, она что–то видела!
— Возможно, — говорю я, — девушка могла и не понять, что заметила что–то важное. Или это был близкий ей человек…
— Тогда это Леруа! — говорит Елизавета.
— Мы про остальных забыли! — восклицает Светик.
— Художник Августин Лесот, — говорю я, — тут понятно — его карьера под угрозой. Такой неуравновешенный самовлюблённый тип способен убить кого угодно. А его покровительница Ванель? Она девушка упрямая. Веря, что помогает гению, Ванель способна на всё!
— Остался Роне, — напоминает Светик.
— Кто знает, какие дела они вели с Жаком Брионом, — рассуждаю я, — не исключено, что потом покойный шантажировал его. Мадемуазель Стефани он мог устранить как свидетельницу. Возможно, их последний разговор шёл о том, что она видела тогда на охоте.
Собравшиеся кивают.
— Ещё не стоит забывать про самого Марселя Бриона, — замечаю я.
— А он тут при чём? — удивляется Светик.
— Как знать, вдруг он убил брата, — рассуждаю я. — А дочь просто отправил путешествовать.
— Зачем? — не понимает Елизавета.
— На случай, если кто–то заподозрит неладное, — поясняю я, — чтобы запутать. Вам не кажется странным, что Жак Брион забыл составить завещание в пользу любимой женщины?
— Действительно, странно, — соглашается Светлана. — Ты думаешь, завещание похитили?
— Вполне вероятно, — говорю я.
— И кто убийца? — спрашивает Морис.
— Мой друг, это только начало расследования, — поясняю я, — разгадка будет потом.
