— Ну тогда пусть живет. Кончай ловлю, дело к тебе есть.
— Есть кончать! — гаркнул Шульга, вскочив и передавая подбежавшему Ване удочку. — А какое дело, ваше благородие?
— Капитан «Андии» просит прислать ему человека помочь механику разобрать машину. Ты с машиной хоть немного знаком?
— Так точно! Трошки...
— Вот и хорошо. Возьми с собой кого-нибудь еще по своему выбору.
— Ежели разрешите, ваше благородие, так я возьму с собой... — он призадумался.
— Гляди, выбирай, кто побашковитей.
— Да вроде на нашей батарее дураков-то и нет, — вставил слово Осип.
— А возьму я с собой Москаленко.
— А ты раньше-то с машинами дело имел? — вдруг прищурился на него Ахлупин.
Шульга замялся.
— А при чем тут «раньше»? Ну, пока еще не приходилось.
— Как же ты берешься? — удивился прапорщик.
— Выучусь, ваше благородие! Вот из пушек вражеские корабли топить тоже еще не приходилось, а как появятся — так и потоплю!
— Ладно, — улыбнулся прапорщик. — Ступай. Чтобы сегодня же все закончить. Да будьте внимательны: машина ведь — не напороть бы чего.
— Никак нет, ваше благородие, не сомневайтесь. — И попросил: — Дозвольте только улов распределить, ребяткам рыбку свою отдам.
Он стал заглядывать в коробки мальчишек, подкладывая в них рыбу. По просьбе Щеголева несколько штук он положил в коробочку Петюшки.
В обеденный перерыв появился командир Второй батареи прапорщик Артамонов. Он давно не был у Щеголева и теперь рассматривал все с особенным любопытством.
— И как это у вас все так хорошо получается, — говорил он, когда Щеголев показал ему ученье. — Недаром в штабе ваша батарея на таком хорошем счету. Не откажите, поделитесь секретом, почему так.
— Извольте, с превеликим удовольствием, — любезно ответил Щеголев, приглашая гостя присесть возле пушки. — Секрет, полагаю, в том, что в жизни своей неукоснительно следую заветам, полученным мною от одного человека, коего я умнейшим среди многих почитаю...
— Кто же этот человек? — не удержался Артамонов. — Где он проживает?
— Зовут его Константин Дмитриевич Ушинский. Он закончил Московский университет по юриспруденции, несколько лет служил педагогом в Ярославле, а где нынче — не знаю. Слыхал, будто бы в Питере, но за достоверность не ручаюсь. Встречался я с господином Ушинским неоднократно, а познакомился с ним на одной лекции профессора Грановского.
— Известный прогрессист? — спросил Артамонов.
— Он самый. Так вот однажды он пригласил меня к себе. А он, надобно вам сказать, жил весьма небогато, даже скорее бедно. Очень трудно ему приходилось. Страдал он за идею в самом полном смысле этого слова... А со мной как-то сдружился и поделился своими мыслями.
Прапорщик вынул из кармана старенькую записную книжку, отыскал в ней нужное место и прочел:
«Правила, коими пользоваться в жизни надлежит.
1. Быть решительным, последовательным и прямым в словах и поступках;
2. Серьезно обдумывать все свои действия;
3. Не проводить время бессознательно;
4. Делать все по заранее обдуманному плану, а не то, что случайно подвернется под руку».
— Да-а-а, — вздохнул Артамонов, когда Щеголев кончил чтение, — по таким правилам жить — от начальства неприятностей не оберешься. Неудивительно, что вашему Ушинскому в жизни так тяжело приходится. Быть прямым в словах! Попробуйте быть у нас прямым в словах — прямую дорожку в места не весьма близкие наладят!.. А знакомец ваш действительно человек незаурядный. Разрешите и мне переписать правила эти.
Двадцать седьмого марта Щеголев проснулся как-то внезапно. Было еще совсем рано. Его что-то разбудило, но что — понять не мог. Недоумевая, прапорщик посидел несколько мгновений на постели и уже собрался снова лечь, как вдруг дом вздрогнул от глухого далекого удара.
Бу-ум! — донесся раскат. И в ответ ему отозвались стекла — дзинь!..
Не помня себя, опрокинув ночной столик, Щеголев кинулся одеваться. Одевая на ходу шинель, он выбежал на улицу и помчался к морю.
Когда Щеголев, запыхавшись, прибежал на батарею, там уже все было в боевом порядке. Строго глядя из-под косматых бровей, Осип докладывал:
— Вот, значится, тому с полчасика показался из тумана корабль паровой. Без флага... Стал подходить к Третьей, а она возьми и пужанн его из пушек двумя выстрелами, видать, холостыми.
Пароход поднял английский флаг и остановился. В трубу удалось прочесть название «Фуриус» — «Ужасный». Из газет было известно, что это корабль, имеющий машину в пятьсот лошадиных сил. На его палубе стояло восемнадцать бомбических орудий калибра 68 и 96 фунтов.
Через некоторое время Щеголев увидел, как от борта парохода отчалила шлюпка под белым флагом и быстро пошла к берегу.
Ей навстречу вышла наша шлюпка и повела гостью к берегу подальше от батареи.
— Молодцы! — сказал прапорщик. — Правильно делают, что пришельцев близко к батарее не подпускают, — секреты наши берегут.
Время шло, а известий не поступало.
И вдруг на батарее заметили нечто странное: английский пароход постепенно стал заходить в бухту, словно ветерком его заносило, хотя стоял мертвый штиль!
В это время на батарею пришел прапорщик Андрюцкий.
— Оказывается, пароход пожаловал за союзными консулами. Заберет их и уйдет, — сказал он.
— Как же так? — удивился прапорщик. — Ведь консулы еще когда уехали. Теперь они уже должны быть в Австрии. Неужто об их выезде правительствам их неизвестно, что пароход сюда выслали?.. Странно как-то!
— Разведчик! — сквозь зубы процедил Рыбаков. — Глядите, Александр Петрович, — высмотрит он, что нужно, а потом и бомбами угостит!
— Ну нет, — сказал прапорщик. — Целым он от нас не уйдет!
Снова стали глядеть в трубы. Вдруг из-за Карантинного мола вышла английская шлюпка. На этот раз она шла очень медленно, будто сразу на ней разучились грести.
— Глядите на пароход! — закричал вдруг Щеголев.
«Фуриус» внезапно дал ход, но направился не к шлюпке, а в противоположную сторону.
— К нам идет!..
Бум! — донесся издали пушечный выстрел. Бум! Бум!
Стреляла Третья батарея.
— Приготовиться! — подал команду Щеголев.
Бум! — снова донеслось с Третьей.
— Попали!.. — закричали солдаты. — Истинный крест попали!.. В кожух колеса!..
Густо дымя, но не открывая огня, «Фуриус» круто развернулся и направился к своей шлюпке, спокойно колыхавшейся на волнах в полуверсте от парохода.
Подойдя к шлюпке, «Фуриус» быстро поднял ее на палубу, вспенил колесами воду и вскоре исчез за горизонтом.
На батарее ударили отбой. Щеголев немедленно отправился в штаб.
Там уже было много офицеров. Расспрашивали друг друга, но толком никто ничего не знал.
К ним вышел начальник штаба генерал-майор Тетеревников.
— Англичанам, — сказал он, — оказывается, нужно было справиться о консулах! Будто они не знают, что те давно уже выехали. О батареях наших им надобно было узнать, а не о консулах! Воспользовались удобным предлогом для разведки под парламентерским флагом. Узнаю господ англичан!
— Сомнения нет! — говорили офицеры. — Явный разведчик. Теперь нужно ждать появления неприятеля в больших силах.
Город был взбудоражен. Пушечная пальба напомнила всем, что война идет, что союзники могут появиться и здесь.
Встревоженный генерал Сакен собрал военный совет, на котором поделился своими планами. В городе было только 3200 гранат для пушек, 1500 бомб для мортир и 1000 зарядов картечи.
— Помня о ничтожных наших запасах, — говорил генерал, — надлежит соблюдать величайшую экономию в расходовании оных! Стрелять нужно без поспешности и прицельно. — Сакен строго посмотрел на артиллерийских офицеров. Щеголеву показалось, что больше всего командующий смотрел именно на него!
— Наши войска, — продолжал генерал, — состоят из шестнадцати батальонов пехоты, — шесть тысяч штыков, восемнадцати эскадронов кавалерии — три тысячи сабель, семидесяти шести пушек и легких единорогов полевой артиллерии...
«Это уже какая-то сила», — подумал Щеголев, вспоминая первое совещание у генерала Федорова.
— Возможно прибытие еще нескольких батальонов пехоты, — сказал генерал после паузы. — Что касается артиллерии, то государь приказал этим вопросом его больше не тревожить, поскольку на австрийской границе создалось напряженное положение...
* * *Капитан Лоринг — командир «Фуриуса» — был в прекрасном настроении. Обстоятельства складывались как нельзя лучше. Сидя в своей роскошно убранной каюте, он писал, неистово скрипя пером, и, поминутно закидывая голову, громко смеялся.
Ему вторил старший офицер, сидевший тут же у стола в глубоком кожаном кресле. На столе стояла бутылка виски и стаканы.
Лоринг радовался:
— Нет, каково получается? Лучше нельзя себе и представить! Не только добились всего, что хотели от нас достопочтенные лорды, но сделали это без потерь и повреждений!
