— Когда агенты союзников прибывают в этот район, как они устанавливают контакт?
Об этом никто не должен знать, сказал Гастон. Там был какой-то связник-посредник. Тем не менее кое-что ему известно. Агентов встречала женщина по кличке Буржуазия. Гастон не знал, где она их встречала, но она приводила их к себе домой, а потом отправляла к Мишелю.
С Буржуазией никто не встречался — даже Мишель.
Дитер был расстроен тем, что Гастон так мало знает об этой женщине. Но во всяком случае, теперь он знает о связнике.
— Вы знаете, где она живет?
Гастон кивнул:
— Один из агентов проговорился. У нее дом на рю дю Буа.[16] Номер одиннадцать.
Дитер постарался скрыть свое ликование. Это была чрезвычайно важная информация. Противник, возможно, отправит новых агентов, пытаясь восстановить ячейку «Белянже». Дитер сможет перехватить их на явочной квартире.
— А когда им нужно уходить?
Их забирает самолет на поле под кодовым наименованием Шан-де-Пьер. На самом деле это пастбище возле деревни Шатель, сообщил Гастон. Есть еще одна посадочная площадка под кодовым наименованием Шан-д’Ор,[17] но он не знает, где она находится.
Дитер спросил Гастона о связи с Лондоном. Кто отдал приказ об атаке на телефонную станцию? Гастон пояснил, что ячейкой командовала Флик — майор Клэре, которая получала приказы из Лондона. Дитер был заинтригован. Женщина-командир? Впрочем, он видел ее под огнем. Она должна быть хорошим руководителем.
В соседней комнате Бертран начал вслух молиться о смерти.
— Прошу вас, — сказал Гастон. — Приведите доктора.
— Только расскажите мне о майоре Клэре, — сказал Дитер. — После этого кто-нибудь сделает Бертрану инъекцию.
— Она очень важная персона, — сказал Гастон, желая предоставить Дитеру информацию, которая его удовлетворит. — Говорят, она дольше всех проработала в подполье. Она объездила всю Северную Францию.
Дитер был ошеломлен.
— Она имеет контакты с различными ячейками?
— Думаю, что да.
Это было необычно — и это означало, что она может стать ценнейшим источником информации о французском Сопротивлении.
— Вчера она скрылась после боя. Как вы думаете, куда она направилась?
— Уверен, что в Лондон, — сказал Гастон. — Чтобы доложить о рейде.
Дитер про себя выругался. Она нужна ему во Франции, где он мог бы схватить ее и допросить. Если он ее поймает, то сможет уничтожить половину французского Сопротивления — как он и обещал Роммелю. Но она была вне его досягаемости.
Он встал.
— Пока что это все, — сказал он. — Ганс, приведи врача к заключенным. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них сегодня умер — возможно, они еще что-нибудь нам сообщат. После этого отпечатай свои заметки и утром принеси их мне.
— Так точно, господин майор.
— И сделай экземпляр для майора Вебера — но не отдавай, пока я не скажу.
— Понятно.
— Я сам доеду до гостиницы. — И Дитер вышел из помещения.
Головная боль началась, как только он оказался на свежем воздухе. Потирая лоб рукой, он добрался до машины и выехал из деревни, направляясь в Реймс. Отражаясь от дорожного полотна, послеполуденное солнце било ему прямо в глаза. Мигрень часто настигала его после допросов — через час он станет слепым и беспомощным. Нужно добраться до гостиницы, прежде чем приступ достигнет своего пика. Не желая тормозить, он постоянно подавал звуковой сигнал. Рабочие, не спеша возвращавшиеся домой с виноградников, разбегались в разные стороны. Лошади пятились, какая-то телега свалилась в придорожную канаву. Глаза Дитера слезились от боли, к горлу подступала тошнота.
Он сумел доехать до городка, не разбив машину. Сумел добраться до центра. Возле гостиницы «Франкфурт» он не столько припарковал, сколько бросил машину и, с трудом сохраняя твердую походку, поднялся в номер.
Стефания сразу поняла, что произошло. Пока он снимал форменный китель и рубашку, она достала из чемодана полевой медицинский комплект и наполнила шприц смесью морфина. Дитер упал на кровать, и она погрузила иглу в его руку. Боль почти сразу утихла. Стефания легла рядом, поглаживая лицо Дитера кончиками пальцев.
Через несколько мгновений он потерял сознание.
Флик жила в однокомнатной квартире, находящейся в большом старом доме на Бесуотер. Квартира располагалась на чердаке — при бомбежке, пройдя через крышу, бомба попадет прямо на ее постель. Флик проводила там мало времени, но не из страха перед бомбами, а потому, что ее реальная жизнь проходила в других местах — во Франции, в штаб-квартире УСО или в одном из разбросанных по всей стране учебных центров. В комнате было немного вещей: фотоснимок играющего на гитаре Мишеля, полка с сочинениями Флобера и Мольера на французском языке, акварель с изображением Ниццы, которую она нарисовала в пятнадцатилетнем возрасте. В небольшом шкафу три ящика занимала одежда, один — оружие и боеприпасы.
Чувствуя себя усталой и опустошенной, Флик разделась, легла в постель и принялась листать журнал «Пэрейд». В прошлую среду в бомбардировках Берлина участвовало 1500 самолетов, прочитала она. Это было трудно себе представить. Она попыталась вообразить, на что это должно быть похоже для живущих там рядовых немцев, но все ее фантазии не простирались дальше средневековых картин с изображением ада, где голые люди сгорают заживо в языках пламени. Перевернув страницу, она прочитала глупую историю о второсортных «В-сигаретах», которые выдавали за «Вудбайнз».[18]
Мысленно она все время возвращалась ко вчерашнему провалу. Заново проигрывая бой в своем воображении, она десятки раз представляла себе, как принимает другие решения, вместо поражения ведущие к победе. Но Флик боялась не только поражения, она также страшилась потерять мужа и гадала, нет ли здесь какой-то связи. Плохая жена, плохой руководитель — может, в ее характере есть какой-то серьезный недостаток?
Теперь, когда выдвинутый ею альтернативный план был отвергнут, у нее не было никакой возможности себя реабилитировать. Все эти храбрые люди умерли ни за что.
В конце концов она погрузилась в тяжелый сон. Проснулась она от того, что кто-то колотит в дверь и зовет: «Флик, к телефону!» Это был голос одной из девушек, живших в квартире этажом ниже.
Часы на книжной полке показывали шесть часов.
— А кто спрашивает? — крикнула Флик.
— Он просто сказал, что звонит с работы.
— Иду! — Она накинула халат. Не зная, сколько сейчас времени — шесть утра или шесть вечера, она выглянула на улицу из своего маленького окна. Предзакатное солнце виднелось над элегантными домами Лэндброк-гроув. Флик сбежала по лестнице к телефону, стоявшему в холле.
— Извините, что разбудил, — сказал голос Перси Твейта.
— Ничего страшного. — Она всегда была рада слышать в трубке голос Перси. Она очень тепло к нему относилась, хотя он посылал ее навстречу опасности. Руководить разведчиками — работа нервная, и некоторые старшие офицеры старались подавить эмоции, бездушно относясь к гибели или захвату своих людей, но Перси никогда этого не делал. Каждую потерю он воспринимал как личную утрату. Именно из-за этого Флик знала, что он никогда не подвергнет ее ненужному риску. Она ему доверяла.
— Вы можете сейчас приехать на Орчард-корт?
Флик предположила, что командование пересмотрело свое отношение к ее плану захвата телефонной станции, и ее сердце наполнилось надеждой.
— Монти передумал?
— Боюсь, что нет. Но я хочу, чтобы вы кое с кем побеседовали.
Она закусила губу, подавляя свое разочарование.
— Я буду через несколько минут.
Она быстро оделась и на метро добралась до Бейкер-стрит. Перси ждал ее в квартире на Портман-сквер.
— Я нашел радиста. Опыта у него нет, но он прошел подготовку. Завтра я отправляю его в Реймс.
Флик задумчиво посмотрела в окно, чтобы оценить погоду, как всегда делала, когда намечался полет. В целях безопасности шторы у Перси были задернуты, но Флик все равно знала, что погода прекрасная.
— В Реймс? Зачем?
— Сегодня мы ничего не получили от Мишеля. Мне нужно знать, что осталось от ячейки «Белянже».
Флик кивнула. Радист Пьер был членом штурмовой группы. Предположительно он схвачен или убит. Возможно, Мишелю удалось обнаружить передатчик Пьера, но он не умел с ним обращаться и уж точно не знал кодов.
— И в чем тут смысл?
— В последние несколько месяцев мы направили им тонны взрывчатки и боеприпасов. Я хочу, чтобы они пустили их в ход. Телефонная станция — самый важный объект, но не единственный. Даже если никого не осталось, кроме Мишеля и еще двух человек, они все равно смогут взрывать железнодорожные пути, перерезать телефонные провода, снимать часовых — все это небесполезно. Но я не могу ими руководить, если нет связи.
