— С вами скучно, де Ранкон. Король… Приказ… Лагерь… Вы изъясняетесь, как сержант-арбалетчик.
«Деревенская простушка» мгновенно исчезла, прямо на глазах изумлённого рыцаря превратившись в язвительную светскую красотку. При этом было очевидно, что метаморфозы ещё не завершились и вскоре предстоит увидеть разгневанную фурию. Всё это было слишком сложно для бесхитростного рубаки, который никогда не слышал трубадуров и не имел ни малейшего представления о куртуазности. Воздушный замок его мечты, воздвигнутый буквально несколькими словами королевы, рушился, как будто следующие её слова были булыжниками, выпущенными из безжалостной катапульты. И вдруг опять она стала простушкой, только до крайности взволнованной:
— А я?.. Разве я, благородный рыцарь, вообще ничего для вас не значу? Вы готовы бросить меня на эти камни рядом со своими оруженосцами? Да, наверное, вы правы, самый последний из ваших оруженосцев достоин лучшей участи, чем я.
— Приказывайте, моя госпожа. Только вы можете мне приказывать, — тому, кто заглянул бы в глаза рыцаря, когда он произносил эти слова, всё происходящее не показалось бы смешным. В глазах бедного Жоффруа не было ни капли волнения, болезненное перевозбуждение совершенно исчезло, уступив место холодному спокойствию обречённого.
Войско сползало в долину. Настроение королевы совершенно испортилось. Она зевнула, даже не попытавшись это скрыть, и подумала: «Какой всё-таки грубый мужлан этот де Ранкон. Нет бы поговорить, чтобы всё было красиво. А он сразу: «Приказывайте». Такому и приказывать ничего не хочется. Слишком серьёзный. Тоска».
* * *
Король превратился в клубок гудящих нервов. Он никогда не волновался перед боем, напротив, с радостью предвкушал шальную потеху. Но здесь, в этом жутком ущелье… Он уже, кажется, ожидал нападения демонов. Люди здесь сражаться не могут. А он не ангел и даже не святой. Он напряжённо ждал, когда услышит привычный звон железа. Они приближались к перевалу, по пророчеству де Бара там уже должны сражаться, а что-то не слышно. Не много ли берёт на себя этот тамплиер, изображая всеведущего прорицателя? Дорога заметно расширилась и всё продолжала расширяться. Вот здесь можно бы уже и сразиться. Но с кем? Всё тихо. А что это такое впереди? Да это же его авангард встречает своего короля! Фигурки людей были еле различимы, но всё казалось простым и ясным: авангард там, где и приказал ему быть король. Вот уже и рыцари короля, увидев своих, начали приветствовать их радостными криками. Король язвительно усмехнулся, обратившись к де Бару, который всё так же молчал и, казалось, скучал:
— Кажется, мессир, вы не очень хороший предсказатель. А я чуть было не поверил в ваши сказки про камни, которые превращаются в людей и начинают стрелять. Впрочем, я теперь всегда буду брать вас с собой. Мне понравились ваши волшебные истории.
Де Бар пропустил тираду короля мимо ушей, потому что напряжённо ждал того, о чём другие не подумали — ответных приветственных криков со стороны рыцарей де Ранкона. Но рыцари авангарда странным образом безмолвствовали. В этот момент прямо над ухом послышались другие крики — несколько рыцарей упали, пронзённые стелами. Магистр окончательно понял, что подтвердились худшие его предположения: авангард, нарушив приказ, спустился в долину, а сарацины, без звука пропустив его, заняли перевал. Издали они приняли сарацин за своих. Враги уже построились в боевые порядки, но боя на перевале они, конечно, не хотят. Они хотят как раз не пустить туда войско короля, надеясь, что рыцари передавят друг друга на дороге вдоль пропасти, с которой ещё не успели выбраться.
Всё происходило так, как будто враги торопились исполнить мысли магистра. Первые ряды рыцарей, по которым вражеские лучники стреляли в упор, без навеса, уже шарахнулись назад, точнее это сделали их ошалевшие лошади. Лёгкие сарацинские стрелы не пробивали рыцарских кольчуг, но сарацины давно уже об этом знали, а потому целились в лошадей. А середина войска по инерции ещё двигалась вперёд, когда испытала на себе обратное давление первых шеренг. Два встречных давления неизбежно выдавливали в пропасть всю середину войска. Дорога, уже казавшаяся широкой, снова стала слишком узкой, в пропасть полетели сразу несколько десятков рыцарей с лошадями. А враги продолжали стрелять, казалось, отовсюду, но, падая под непрерывным градом стрел, рыцари и пехотинцы как будто вовсе не обращали на них внимания, желая лишь одного — оказаться подальше от пропасти. Про врагов никто не думал, как будто пропасть была их единственным врагом.
Кроль был в полном замешательстве и отличался от своих обезумевших рыцарей лишь тем, что не пытался ни на кого наезжать, стараясь стоять скалой на одном месте, но это у него плохо получалось. Он пару раз уже ударил мечём плашмя по головам пехотинцев, которые цеплялись за его лошадь. Людовик в отчаянии понял: ещё немного и они начнут рубить друг друга, борясь за право оказаться подальше от пропасти. В этот момент он услышал грозный повелительный голос: «Тамплиеры, пробивайтесь вперёд! Только вперёд, любой ценой!». Хриплый, но на удивление стройный хор, тут же, как эхо, ответил: «Именем Господа». Только сейчас король увидел, что небольшой отряд рыцарей в белых плащах железно сохраняет строгий боевой порядок — даже обезумевшие от паники воины не пытались их теснить, стараясь обогнуть, как скалу. Тамплиерский кулак медленно двинулся вперёд. Магистр снова скомандовал: «Двигаться ближе к пропасти». Король, уже выходивший понемногу из болезненного оцепенения, сумел оценить этот приказ: пробиваясь железным тараном вдоль скалы, тамплиеры неизбежно сталкивали бы в пропасть своих, а вдоль пропасти, откуда все активно отодвигались, тамплиеры могли двигаться, не встречая сопротивления паникёров. Белые плащи перестроились со скоростью необъяснимой в такой давке и двинулись вперёд уже свободнее, с хорошей ровной скоростью. В этот момент откуда-то сверху полетели камни, кажется точно нацеленные на отряд храмовников. Несколько белых плащей уже простирались на земле, падая под градом камней и стрел, но это никак не повлияло на скорость их продвижения. Отряд, в порядках по-прежнему железных, двигался вперёд, как комета, оставляя за собой хвост из павших.
Это был перелом. Король, с минуту наблюдавший за продвижением железной тамплиерской когорты, вновь обрёл способность повелевать и заорал во всю глотку: «За тамплиерами, вперёд, на врага! Передавим этих ящериц!». Рыцари, ещё минуту назад боровшиеся лишь за право прилипнуть к скале и с ошалелыми глазами давившие каждого, кто этому препятствовал, вдруг заиграли весёлыми улыбочками боевого куража. Тамплиерский кулак вышиб пробку, которая закупоривала дорогу, внутреннее давление в рядах крестоносцев ослабло. Отдышавшись от давки и паники, они устремились вперёд.
Армия уже почти полностью вытянулась с дороги, врезаясь в боевые порядки сарацинов. Но крестоносцы оказались в положении очень обманчивом, они и сами не заметили, что ворвались прямо в окружение, впрочем, окружение очень странное, ускользавшее. Рыцари больше не видели необходимости пробиваться только вперёд и, обрадовавшись относительному простору, с радостью теснили врага во всех возможных направлениях. Лёгкие сарацинские всадники охотно отступали, потом неожиданным образом возвращались, стараясь заходить к неповоротливым рыцарям со спины и поражать лошадей. Броненосных рыцарей вовсе не обязательно было убивать, упавши с лошади, они уже не могли подняться. Взмахи огромных рыцарских мечей, ещё недавно задававшие ритм сражения, виделись всё реже и реже.
«Тамплиеры, на фланги! Держите фланги! Не втягиваемся в бой! Пробиваемся в долину!» — Эврар де Бар отдавал распоряжения, потому что больше было некому. Король куда-то запропастился. Тамплиеры — единственная часть войска, выполнявшая приказы — быстро рассредоточились на фланги. Командоры хорошо поняли смысл приказа магистра. Храмовники на флангах не преследовали сарацин и вообще не наседали на них, лишь отбивались. Тамплиеры понимали, что гораздо важнее препятствовать своим растекаться по перевалу, где их постепенно перебили бы по одному. Сам магистр рубился в гуще боя, рядом с ним сражались не больше дюжины тамплиеров, но постепенно вокруг них сплотилось целое ядро из нескольких десятков светских рыцарей, стремившихся делать тоже самое, что и белые плащи. Рыцари инстинктивно стремились к единственному центру порядка. С этим ядром уже можно было пробиваться в долину, оставалось только найти короля.
Эврар опустил свой меч (рубиться было кому) и, напряжённо всматриваясь во все стороны, вдруг заметил, что творится невдалеке, под разлапистым кривым деревом. Король в одиночку отбивался чуть ли не от сотни врагов. Каждый из страшных, почти круговых, взмахов его меча стоил жизни сразу нескольким сарацинам, но было очевидно, что ещё немного и его величество, даже если никем не будет задет, просто упадёт замертво от усталости. Вокруг короля лежали трупы его верных баронов, отдавших жизни, защищая его величество. Де Бар поднял меч, указывая своим рыцарям в сторону этой схватки, и его сводный отряд без лишних слов устремился спасать отважного гиганта Людовика.
