Митяй сел и закрутил головой, часто поглядывая на солнце.
— Щас, наверное, обед? — спросил он.
— Ты чё, жрать захотел? — Андрей опёрся на локоть.
— Да не. Еслив обед, то иттить надоть туды, — и он махнул рукой на юго-запад.
— Ну, так пошли, — Андрей поднялся и поспешил одеться.
Когда они загрузились, он вспомнил о Дружбане и громко его позвал. Но собака не прибежала.
— Найдёт, — махнул он рукой. — Не впервой.
Они, скорее всего, в этот день и дошли бы, если бы не случай. Шагая, Андрей вдруг остановился.
— Тыть чё? — спросил Митяй.
— Слушай! — ответил Андрей.
Митяй прислушался. И они оба услышали ржание. А вскоре из леска показался табун осёдланных лошадей. И шли они, похоже, на них. Когда, побросав мешки, парни подскочили к ним, они не испугались, а стали как-то радостно ржать.
— Выбирай, — сказал Митяй, подбегая к вороному жеребцу.
Андрей выбрал себе буланого. Он хоть и косил на него иссиня-чёрным глазом, но довольно спокойно позволил взять себя за узду.
— Откуда они здесь? — спросил Андрей у Митяя.
Тот со знанием дела, с какой-то затаённой радостью поведал ему:
— Казаки прознали, что татарва на них нападёть, вота и выгнали коняк в поле, а сами залезли в воду и стали чрез камышок дышать. Ищить их. А татарва воды боитса.
— Ну что, поехали? — произнёс Андрей.
Они оседлали коней и тронулись в путь. Лошадиный табун, как по команде, последовал за ними, чем вызвал удивление у Андрея. Оглянувшись, он воскликнул:
— Ишь, какие умные твари! Соскучились по хозяевам, любому человеку рады.
Митяй уточнил:
— За татарином бы не пошли ни в жисть.
— Почему? — удивился Андрей.
— А те по-другому пахнуть, — ответил, а сам рассмеялся.
— А как они пахнут? — Андрей посмотрел на Митяя.
— Да ять, чё, нухал тать, так людить сказывають.
— Слушай, Митяй, что ты всё «ять» да «тать»...
Он не договорил. По ушам резанул какой-то непонятный гул. Он нарастал и впереди, и позади. Парни переглянулись. Митяй приподнялся на стременах, закрутил головой. И вдруг завопил, показывая вперёд рукой:
— Татары!
Андрей оглянулся назад и увидел, как с гребня холма спускается отряд.
— Кольцують! — воскликнул Митяй.
Лицо его побелело.
— Чиво делать будем? — почти плачущим голосом обратился он к другу.
Андрей остановил коня. Быстро созрело решение.
— За мной! — крикнул он, поворачивая лошадь назад.
Митяй, ничего не понимая, последовал за ним. Они обскакали табун, и Андрей, заехав с тыла, завопил:
— Гони!
Поснимав ремни, они усиленно ими заработали. Табун набирал скорость. А парни всё гнали и гнали его. Лошади пошли во весь опор. Татарский отряд, преследовавший их сзади, начал отставать. Татары же, скакавшие им навстречу, стали сдерживать коней, поняв, что обезумевшие от гонки лошади могут их смять. Если передним рядам удалось увернуться от удара, то задние ряды, не видевшие опасности, были смяты.
Парням прорыв удался. Теперь всё зависело от выносливости их коней. Им повезло и тут. Животные оказались выносливее хвалёных татарских лошадок. Они оторвались от преследователей. Но страх гнал парней всё дальше и дальше, пока кони не стали спотыкаться. Андрей остановил взмыленную лошадь, за ним последовал и Митяй. Они спрыгнули на землю.
— Кажись, оторвались, — произнёс Митяй, на последнем слове прикусывая язык.
Оба рассмеялись. Уход от опасности поднял настроение. Митяй, правда, посетовал на то, что во время этой скачки растеряли табун.
— Зато жизни свои спасли, — заметил его друг Митяй согласился.
Андрей поцеловал морду коню и, сняв уздечку, хлопнул по крупу, приговаривая:
— Иди, мой хороший, пощипи травку.
— Ты... ты передние ноги ему... спутай.
— Ты прав, надо стреножить.
Отправив коней пастись, они достали из мешка еду. Посмотрев на вяленое мясо, Андрей уныло промолвил:
— Каши хочу.
Митяй, деловито нарезая куски, заметил:
— Вот станешь казаком, вдоволь её наешься.
— А ты-то казак или нет? — выбирая себе кусочек мяса, спросил Андрей.
— Казак тоть! — оба рассмеялись.
— И давно? — прожевав, спросил Андрей.
— Дак, щитай, года три наберётся.
— О! — восхитился друг. — А что ты там делал?
— Да всё. И коней пас, и рыбу ловил, и кашевару помогал тоть. Тьфу...
— В какие-нибудь походы, ну... на татар ходил? — прожёвывая мясо, спросил Андрей.
— Ходил. И на купцов ходил. На Итиль!
— Во как! — с удивлением воскликнул Андрей. — А как вы там, — он кивнул назад, — оказались?
Митяй понял, что тот хотел спросить.
— Да Хист сманил. Сказывал, мол, быстро деньгу сшибёте. Богаче боярина станете.
— Не вышло?
— Не вышло! Князь своих воев купцам стал давать.
Наевшись, Андрей, больше ни о чём не расспрашивая друга, расстелил зипун и посмотрел на небо. Солнце склонялось к закату. Он был розовый, и Андрей заметил:
— Хорошая завтра будет погода.
Митяй, сунув в мешок остатки еды, прилёг рядом с ним. Сладко зевнув, сказал:
— Я сосну, ты... посторожи. Потом буди меня.
Андрей лежал, закинув руки под голову, и смотрел в темнеющее небо. Ему было интересно его рассматривать. На востоке уже темно, прямо над ним небо незаметно теряло голубую прелесть. И только на западе узкой полосой оставалась синева. Да и сама степь, если послушать, тоже вроде укладывалась спать. Смолк птичий гомон. Только отдельные особи ещё перекликались меж собой. Замолк и травяной шелест. Незаметно и к Андрею подбирался сон. Он даже вздремнул на мгновение. Поняв это, осудил себя и взглянул на Митяя. Тот спал, сладко посапывая. Андрей потряс головой, словно прогоняя остатки сна, потёр уши. Но, почувствовав, что этого мало, поднялся. Солнце почти скрылось, оставив исчезающую полоску света. Степь наполнялась темнотой. Похолодало. Андрей немного встряхнулся и пошёл к лошадям.
Наконец, набродившись вдоволь, он решил будить Митяя. Сделать это было не очень-то легко. Но, всё же осознав, что от него требуют, тот поднялся, сделал несколько энергичных движений руками, согреваясь.
— Ложись, — с завистью в голосе сказал Митяй, набрасывая на плечи зипун.
Какое-то время он справлялся со сном. То сбрасывал зипун, считая, что от тепла тянет на сон, то вновь его надевал. Прыгал, скакал, бил себя по лицу. Но сон, предатель, всё же овладел им.
Андрей сквозь сон почувствовал, что кто-то заворачивает ему руки. Вначале мелькнула мысль, что это Митяй шутит. Но чужой говор сразу поставил всё на место. Он неожиданно так махнул нападавших, что те разлетелись в разные стороны. Вскочив. Андрей схватил саблю и бросился спасать Митяя, которого уже вязали.
Раскидав татар, он освободил друга, и они попытались скрыться. Но один из татар ловко бросил аркан, и тот сдавил горло Андрею. Парень машинально схватился за петлю, но другой татарин чем-то грохнул его по голове. Всё поплыло перед глазами, и Андрей оказался на весенней нежной траве. Он смутно ощущал, что с ним делают. А мысль была об одном: «Что с Митяем?» Того тоже повязали.
Донской атаман Семён Еремеев по кличке Еремей вернулся с похода на Итиль. Еремей — мужик лет за сорок, выше среднего роста, жилист, из-под нависших косматых бровей смотрели внимательные серые глаза. Рыжеватые усы свисали ниже подбородка. Лицо всё в шрамах. По нему, как по книге, можно было прочитать о бурной жизни атамана. Шрамы сделали выражение лица не только суровым, но и грозным. Стоило ему только взглянуть на какого-нибудь забуянившего казака, как того словно обливали ушатом ледяной воды, тотчас успокаивался.
Сейчас он один в землянке сидел за столом, положив на него кулачищи. Перед ним жалкая башловка: несколько десятков золотых монет, раскатившихся по столу, кучка жемчуга, золотой пояс с канторгами, пара бизилик да жарьолка. В углу — куча меха, разные шубы. А вид у него такой, словно собирается кого-то одарить, да выбор мал.
Не о такой добыче говорил московский купец Василий Коверя. Он вёл торговлю с Доном. Покупал у них зимой мясо, рыбу, меха. Им продавал оружие и одежду. А иногда и шептал на ухо о своих соперниках. Посылая казаков за добычей, Еремей всегда наказывал, чтобы Коверю не трогали, попадись он на их пути. Так для виду его шерстить, но по-настоящему ни-ни. Они знали, если что Батька прознает, голову снимет. А атамана гложет одна мысль: неужели его обманул Васька или Хист? И он ещё раз решил допросить казака.
Хисту, когда на его лесной схрон неожиданно напали княжьи вои, удалось улизнуть с несколькими казаками. И он вернулся на Дон. Еремей знал хитрость, ловкость Хиста. Но недолюбливал за его погоню к самостоятельности. И всё же атаман поручил ему возглавить поход по наводке купца, ибо других, равных ему, он не видел.
— Эй, — крикнул он дежурившему за дверью молодому казаку. — Покличь ко мне Хиста. Да живо! — грозным голосом приказал он.
