Когда въ той же Одессѣ вспыхнулъ жестокій бунтъ уголовныхъ преступниковъ, администрація не рисковала принять рѣшительныя репрессивныя мѣры противъ взбунтовавшихся уголовныхъ. Въ видѣ компромисса къ тюрьмѣ былъ отправленъ воинскій отрядъ, но руководимый не военнымъ или чиномъ милиціи, а человѣкомъ штатскимъ — городскимъ головою, инж. М. В. Брайкевичемъ. Подчиненіе воинской силы популярному общественному дѣятелю обозначало собою желаніе придать подавленію тюремнаго бунта какъ бы общественный характеръ. Взбунтовавшіеся арестанты требовали смѣщенія стараго начальника тюрьмы, котораго забыли въ попыхахъ замѣнить фигурой болѣе революціоннаго склада, они насильственно задержали присланныхъ къ нимъ «для переговоровъ» представителей общественнаго комитета и болѣе или менѣе успокоились только послѣ того, какъ въ тюрьмѣ остался въ качествѣ «заложника» представитель общественно-революціонныхъ организацій. Впослѣдствіи въ тюрьму былъ назначенъ особый комиссаръ, уполномоченный совѣтомъ рабочихъ депутатовъ и санкціонированный общественнымъ комитетомъ. Делегаты революціонной демократіи, по общимъ отзывамъ, обычно держали себя въ тюрьмѣ нѣсколько заискивающимъ образомъ, величали уголовныхъ арестантовъ «товарищи», проявляли не мало истеричности и демагогичности. Революція своими полу-мѣрами и ослабленіемъ карательнаго воздѣйствія — привела къ усиленію бандитизма, принявшаго кровавыя и жестокія формы. Когда спохватились, было уже поздно.
Иностранецъ никакъ не можетъ понять русскаго фатализма и непротивленчества, этого пассивнаго отношенія къ явнымъ разрушителямъ общества. Въ Россіи покорно склоняли голову передъ волной забастовочнаго движенія, руководимаго большевиками, тогда какъ во Франціи и Англіи само общество сумѣло организовать противодѣйствіе государственно-вредной волнѣ забастовокъ въ предпріятіяхъ, обслуживающихъ общественныя нужды. Русскій интеллигентъ находится часто подъ гипнотическимъ вліяніемъ власти словъ, боясь запачкать свои программныя бѣлоснѣжныя ризы, опасаясь прослыть штрейкбрехеромъ, недостаточно демократичнымъ или недостаточно лѣвымъ и т. д. Эта власть словъ заставляетъ часто жертвовать жизненными интересами и коренными нуждами ради соблюденія чистоты словесной формулы.
Сопротивляемость русскаго человѣка всякаго рода враждебнымъ силамъ, препятствіямъ и т. д. всегда бываетъ очень слаба. Начальникъ французскаго штаба въ Одессѣ полковникъ Фрейденберъ разсказывалъ, какъ къ нему явилась депутація жителей г. Балты, Подольской губ. съ просьбой о защитѣ отъ погромщиковъ. Полковникъ Фрейденберъ, освѣдомившись о количествѣ проживающихъ въ Балтѣ благонадежныхъ мужчинъ, способныхъ носить оружіе, обѣщалъ снабдить ихъ оружіемъ, необходимымъ для защиты жизни и достоянія жителей. Депутація, выслушавъ это предложеніе, формулировала просьбу о присылкѣ въ Балту французскаго отряда, чѣмъ вызвала не малое удивленіе со стороны полк. Фрейденбера, долго не понимавшаго, какъ это россійскіе граждане не склонны къ активной самозащитѣ своихъ интересовъ и правъ.
Оглядываясь назадъ, вспоминается также отсутствіе сопротивляемости со стороны редакцій одесскихъ газетъ, которыя еще въ 1918 г., когда большевики терпѣли независимую печать, дали, что называется, сѣсть себѣ на голову, подчиняясь самымъ нелѣпымъ большевистскимъ требованіямъ. Только одинъ соціалъ-демократическій «Южный Рабочій» болѣе стойко держалъ знамя свободнаго печатнаго слова.
Русскій интеллигентъ до самаго послѣдняго времени какъ-то стыдился проявить свое стремленіе къ власти, заглушалъ въ себѣ инстинктъ властолюбія, боясь обвиненій въ честолюбіи или преслѣдованіи личныхъ видовъ. Власть представлялась чѣмъ-то не вполнѣ чистымъ, обладаніе которымъ было даже въ нѣкоторой степени зазорнымъ. И до сихъ поръ русскій интеллигентъ упорно не усваиваетъ вполнѣ той истины, что политическій идеалъ можетъ быть съ наибольшей легкостью и полнотою осуществленъ только въ томъ случаѣ, если власть будетъ въ надлежащихъ рукахъ. Ни цѣломудренно-стыдливое отношеніе къ власти, ни культивированіе въ себѣ вкуса и любви оппозиціи къ власти — отнюдь не укрѣпляютъ подлинно-демократической и гражданской власти. Естественной задачей политическаго дѣятеля является не столько борьба съ властью, сколько стремленіе добиться власти и, овладѣвъ ею, проводитъ свою программу.
Въ теченіе всей революціи вкусомъ къ власти обладали очень немногіе, умѣніе ее удержать и ею пользоваться въ общественныхъ цѣляхъ почти никѣмъ не проявлялось. Цѣлый рядъ аттрибутовъ власти административной не могъ заполняться изъ-за брезгливо-стыдливаго къ нимъ отношенія со стороны демократической интеллигенціи. Административные посты различныхъ ступеней до самаго возстанія большевиковъ находились подъ нѣкоторымъ бойкотомъ интеллигентовъ, изъ коихъ очень немногіе соглашались «пачкаться» дѣятельностью административнаго характера. Большинство же изъ тѣхъ, кто соглашался взять на себя обязанности государственно-административнаго характера, не только не проявлялъ опыта и спеціальныхъ навыковъ, которыхъ въ началѣ и ожидать было невозможно, но выказывалъ кокетливое, доведенное до крайности, отвращеніе къ «бюрократизму» и формализму. Духъ времени требовалъ чистки въ рядахъ подчиненныхъ, среди которыхъ было не мало элементовъ, дѣйствительно, неподходящихъ, развращенныхъ старорежимной атмосферой, но практическія соображенія властно требовали постепенности въ этой чисткѣ, а не немедленной коренной ломки, не дававшей возможности замѣнить надлежащими кадрами образовавшейся пустоты въ служебномъ и чиновничьемъ механизмѣ. Въ частности, неосмотрительно быстро было произведено коллективное раскассированіе всей старой полиціи, чины которой были отправленны на фронтъ, гдѣ многіе, спасая свою шкуру, занялись демагогической агитаціей. Не будь спѣшки и огульности въ проведеніи расформированія полицейскихъ учрежденій, можно было бы произвести надлежащій отборъ среди чиновъ полиціи, оставивъ на службѣ наиболѣе подходящіе элементы и не разстраивая тѣмъ самымъ всего аппарата.
Если въ центрѣ была еще возможность быстро и болѣе или менѣе сносно заполнить основные административные посты, то на мѣстахъ и эта возможность обычно отсутствовала. Было въ Петроградѣ рѣшено, что посты губернаторовъ и градоначальниковъ займутъ временно, до индивидуальныхъ назначеній и общей административной реформы, предсѣдатели губернскихъ земскихъ управъ и городскіе головы (послѣдніе — въ градоначальствахъ), Мин-во внутрен. дѣлъ разослало о томъ циркулярно телеграмму, предписывающую прежнимъ губернаторамъ и градоначальникамъ немедленно сдать должность устанавливаемымъ въ телеграммѣ замѣстителямъ. При составленіи этой телеграммы новая революціонная власть проявила старую повадку къ централизму, старое незнаніе въ столицѣ того, что дѣлается на мѣстахъ, въ провинціи. Теоретически и схематически получалась, глядя изъ центра, стройная картина: старорежимные администраторы удаляются и на мѣсто ихъ ставятся избранники населенія, главари мѣстнаго самоуправленія. На дѣлѣ же было упущено изъ вниманія, что во многихъ центрахъ во главѣ мѣстнаго управленія стоятъ лица по назначенію, либо элементы антиобщественнаго склада и ярко черносотеннаго направленія. Конечно, трудно было сразу произвести индивидуальныя назначенія на высшіе посты по мѣстной администраціи, но, при отправкѣ циркулярной телеграммы, нельзя было, вѣдь, не учесть и общеизвѣстныхъ мѣстныхъ особенностей. Иначе, могли легко получиться явленія нежелательныя, опасныя и явно противорѣчащія духу революціи. Такъ, едва не случилось, напримѣръ, въ Одессѣ.
Одесскій городской голова, пользующійся болѣе или менѣе широкой извѣстностью крайне-правый дѣятель, Б. А. Пеликанъ, получивъ циркулярную телеграмму о вступленіи въ должность градоначальника, имѣлъ, вѣдь, формальное право требовать сдачи ему должности высшаго въ городѣ администратора. Получилась бы картина конфузная и пикантная въ то же время: революціонная власть поставила градоправителемъ яраго и активнаго ретрограда. Вступленіе г. Пеликана въ должность градоначальника, въ виду его громкой репутаціи и слишкомъ уже опредѣленной политической физіономіи, безспорно вызвала бы въ городѣ панику, небезосновательное опасеніе погрома, тревогу за нарушеніе спокойствія и порядка, до сихъ поръ ничѣмъ не омрачавшихся. Во избѣжаніе подобнаго скандала, двумъ изъ мѣстныхъ общественныхъ дѣятелей удалось снестись по прямому проводу съ Петроградомъ и убѣдить министерство внутреннихъ дѣлъ въ необходимости отмѣнить назначеніе г. Пеликана, передавъ исполненіе функцій градоначальника помощнику его, полковнику В. Е. Есаулову, человѣку лойяльному и не вызывавшему общественнаго раздраженія (полковникъ Есауловъ до большевистскаго переворота оставался безсмѣнно градоначальникомъ Одессы, проявляя даже излишнюю эластичность и желаніе идти въ ногу съ крайними группами). Едва ли не первымъ шагомъ полк. Есаулова, послѣ назначенія его Вр. Правительствомъ, было руководительство арестомъ г. Пеликана и ряда его сподвижниковъ, преимущественно городскихъ дѣятелей и городскихъ служащихъ. Основаніемъ для этихъ арестовъ послужило поступившее въ штабъ военнаго округа донесеніе одного офицера о томъ, что г. Пеликанъ и его единомышленники по союзу Михаила Архангела и др. монархическимъ организаціямъ намѣреваются, арестовавъ начальника военнаго округа, начальника его штаба, градоначальника, видныхъ прогрессивныхъ общественныхъ дѣятелей, произвести въ городѣ погромъ, захватить власть въ свои руки и, не останавливаясь ни передъ чѣмъ, воспрепятствовать силой водворенію въ Одессѣ власти Времен. Правительства. Неизвѣстно, имѣли ли одесскіе «союзники» подобнаго рода намѣренія или нѣтъ, но неправдоподобнаго въ нихъ ничего не было, если принять во вниманіе боевой характеръ одесскихъ крайне-правыхъ организацій. Возможно, что поступившія въ штабъ округа свѣдѣнія были нѣсколько преувеличены и излишне конкретизированы, но, въ то же время, не исключается и возможность того, что своевременно принятыя мѣры и фактъ недопущенія вступленія г. Пеликана въ должность градоначальника помѣшали осуществленію витавшаго въ воздухѣ плана контръ-переворота. Документально ничего установить не удалось, но при рѣшеніи штаба округа произвести аресты дѣло представлялось серьезнымъ. Начальникъ штаба округа ген. Марксъ, давая приказъ командирамъ отдѣльныхъ небольшихъ воинскихъ отрядовъ на содѣйствіе при производствѣ арестовъ по опредѣленному списку чинами полиціи, въ торжественной формѣ, при обнаженной шпагѣ, требовалъ обѣщанія выполнить свой долгъ до конца. Рисовалась, при этомъ, возможность сопротивленія, чудилась Вандея и организованный отпоръ контръ-революціонеровъ. Никакого сопротивленія оказано не было, всѣ аресты были произведены согласно предписанію, никакихъ собраній контръ-революціонеровъ и складовъ оружія обнаружено при этомъ не было. Арестованные были препровождены не въ обычныя мѣста заключенія, а въ комфортабельное помѣщеніе реквизированной бездѣйствовавшей водолѣчебницы, гдѣ имъ разрѣшалось получать изъ дому обѣдъ, газеты и т. д. Постепенно арестованныхъ начали выпускать, но г. Пеликанъ пробылъ подъ арестомъ — съ переводомъ въ тюрьму — довольно долго, если память не обманываетъ — нѣсколько мѣсяцевъ, но уже по ордеру сенатора Трегубова, производившаго сенаторскую ревизію стараго одесскаго городского управленія, такъ и не доведенную до конца. Въ тюрьмѣ г. Пеликану пришлось пережить не мало тяжелыхъ минутъ въ виду постоянныхъ угрозъ по его адресу со стороны революціонной толпы, но въ первоначальномъ мѣстѣ заключенія ни г. Пеликану, ни его со-заключеннымъ ничто и никто не угрожалъ. По просьбѣ заключенныхъ, общественный комитетъ, командировалъ къ нимъ 3 своихъ представителей для выслушанія заявленій и жалобъ. Удалось подобрать такой составъ общественной делегаціи, при которомъ исключалась возможность какой либо грубости или безтактности по адресу арестованныхъ. Большинство заключенныхъ, помимо просьбъ семейнообывательскаго свойства, просило о предоставленіи возможности присягнуть Вр. Правительству, одинъ только г. Пеликанъ, держась съ большимъ достоинствомъ, никакихъ просьбъ не предъявлялъ. Делегаты общественнаго комитета, видимо, даже нѣсколько стѣснялись своей роли и меньше всего хотѣли походить на тюремщиковъ. Слухи противоположнаго характера, распространявшіеся впослѣдствіи, — явно вздорны.
