— Установить мир на наших границах — дело действительно трудное, — согласился Конрад фон Кросберг. — Но почему бы нам не попытаться сотворить это великое, угодное богу и нашим народам дело?
Целый месяц еще велись переговоры между Кейстутом и Орденом. Беспрерывно сновали на быстрых конях гонцы между Мальборком и Троками: одни везли новые инструкции магистра, другие, предложения Кейстута, третьи, ответы правителей Ордена на них. И вот, наконец, 29 сентября 1379 года между обеими сторонами был подписан договор. Согласно ему, Тевтонский орден и Кейстут отказывались на ближайшие десять лет от ведения войны друг против друга. Кейстут отказался от организации набегов на территорию Пруссии и Ливонии и, более того, обязался жестоко наказывать своих подданных, осмелившихся с оружием в руках переступить границу Тевтонского ордена. Те же самые обязательства по отношению к Великому княжеству Литовскому принял и великий магистр.
Что же произошло? Почему Кейстут решился подписать дружеский договор со своим заклятым врагом — Тевтонским орденом?
А виновником такого крутого поворота политики Кейстута был ни кто иной, как Ягайло, который начал вести переговоры с врагами своего дяди. Осенью 1378 года в Польшу на свадебные торжества был направлен родной брат Ягайлы — Скиргайло. Женился избранный правителем Польши Владислав Опольский на сестре мазовецкого князя Земовита III Офке. Скиргайло воспользовался этим событием, чтобы встретиться с виднейшими польскими магнатами, а также посланцами Священной Римской империи и папы римского. Летом 1379 года крестоносцы вновь вторглись в Жемайтию — в это же время Скиргайло находился в гостях у самого великого магистра Тевтонского ордена. Ягайло не оказал дяде никакой помощи в отражении агрессии, несмотря на то, что старик просил у него воинов. Кейстут чувствовал, как над ним сгущаются тучи, и поэтому он принял предложения крестоносцев.
Как ни пытались скрыть разрыв между великими князьями, связанный с женитьбой Войдыллы на Марии, но как говорится, шила в мешке не утаишь. Вести о размолвке племянника и дяди достигли ушей крестоносцев, и они не упустили возможность воспользоваться семейной ссорой знатных родственников.
Почему же крестоносцы решились заключить мир с Кейстутом, столь изрядно им насолившим за свою долгую жизнь, да еще в то время, когда положение старого князя стало таким шатким? Дело в том, что Тевтонский орден не хотел решительной победы ни Кейстута, ни Ягайлы; ему было важнее видеть в Литве двух правителей, враждующих между собой и, собственно, ослабляющих Великое княжество Литовское. Поэтому, когда стало ясно, что власть Кейстута повисла на волоске, Тевтонский орден тут же его поддержал.
Заключенный мирный договор начал нарушаться сразу же после его подписания. Если воины Ягайлы держали слово, данное их князем Ганулу, то беспокойные жемайтийцы постоянно докучали немцам, вторгаясь на их земли. И даже сам Кейстут не мог найти виновных в организации походов, а может быть, и не хотел их найти. Крестоносцы в ответ на это опять грабили и разоряли Жемайтию. И хотя больших походов пока не предпринимала ни одна сторона, кровь продолжала литься, как и прежде.
По засыпанному снегом лесу быстро движется отряд всадников. Вооружение их было довольно разнообразным: у многих в руках были сулицы, у некоторых с поясов свешивались мечи, а руки сжимали отменные арбалеты. У отдельных всадников под тулупами угадывались очертания доспехов, а поверх шапок одеты шлемы. Кони под всадниками тяжело дышали, выпуская клубы белого пара при каждом выдохе. По тому, с каким трудом бедные уставшие животные преодолевали снежные завалы, можно было предположить, что отряд уже долгое время находится в пути. Впереди ехал воин могучего телосложения и гигантского роста. Под стать ему был и конь, прокладывающий дорогу своим товарищам.
Следующий за богатырем, всадник отличался от остальных богатой одеждой и вооружением, а также, горделивой осанкой. Это был великий князь литовский Ягайло.
Вся кавалькада двигалась в угрюмом молчании, сопровождаемым негромким позвякиванием конской упряжи и глухим топотом лошадей. Вдруг, впереди отряда из-за куста выскочил олень, почувствовавший, вероятно, приближение людей. Еще мгновение, и богатырь, ехавший первым, выпустил вдогонку ему стрелу из арбалета. Выстрел, казавшийся на первый взгляд удачным, и вызвавший ликование воинов, однако, не убил лесного красавца, а всего лишь ранил его. Унося с собой стрелу, олень бросился в чащу леса. На белом снегу заалели пятна крови.
— Догоним, князь, — предложил богатырь и вопросительно посмотрел на Ягайлу. — Раненый далеко не убежит. Найдем по следу.
— Не стоит, Ганко, потеряем время. На наш век хватит оленей. Впереди нас ждет зверь покрупнее.
Повинуясь князю, отряд продолжил путь, оставляя умирать собственной смертью легкую добычу. Ганко недоуменно думал: "Потеряем время… А куда, собственно, спешить. Приехали охотиться, так надо охотиться, а оставлять раненную добычу не к лицу охотнику. И о каком звере говорил князь. Что может быть прекраснее свежего оленьего мяса?" Однако, свои мысли молодой воин благоразумно оставил при себе.
Наконец лес начал редеть, и вскоре отряд выехал на опушку его. Когда осталось миновать только несколько одиноких деревьев, Ганко вдруг резко остановил коня.
— Что там, Ганко? — Спросил князь.
— Впереди какие-то люди на лошадях.
Остальные воины остановили коней и также начали присматриваться к маячившим на горизонте всадникам. Количество их было приблизительно равным литовскому отряду.
— Вперед! — Скомандовал Ягайло и первым выехал из леса, обогнав Ганко.
Незнакомые всадники, заметившие также появление литовцев, неторопливо двинулись им навстречу. Проехав еще немного, они остановились. Один из всадников повернулся спиной, и Ганко своим удивительно острым зрением рассмотрел на плаще его красный крест.
— Крестоносцы! — С тревогой в голосе произнес он.
Появление служителей креста насторожило литовцев, один лишь Ягайло воспринял произнесенное витязем слово совершенно по-иному. Он усмехнулся, затем приказал отряду остановиться, а сам медленно поехал навстречу крестоносцам. От группы крестоносцев также отделился один человек и поехал в направлении литовского князя. Приблизившись друг к другу, Ягайло и крестоносец, который оказался ливонским магистром Вильгельмом, поехали бок о бок, о чем-то оживленно переговариваясь. "Так вот почему ты оставил оленя со стрелой в боку, — наконец-то понял Ганко. — Интересно, о чем они будут говорить." Но этого Ганко так и не узнал.
Разговор предводителей отрядов тянулся довольно долго. Их воины устали ждать на декабрьском морозе и, чтобы согреться, начали прогуливаться взад вперед. Наконец великий князь с магистром в знак дружбы обменялись мечами и разъехались по своим отрядам.
— Трогай, — сказал Ягайло, подъехав к своим литовцам, и первым пустил коня в обратный путь по уже протоптанной дороге.
Вероятно, Ягайло остался доволен этой встречей, ибо лицо его, несмотря на зимний холод, выражало блаженство, а иногда на устах князя проскальзывала улыбка, казавшаяся посторонним беспричинной. Молодой князь еще не знал, что в Вильно его ждут новые огорчения. Пока он вел переговоры с магистром Ливонского ордена и строил козни против дяди, враг топтал поля Великого княжества Литовского.
Полоцкий князь Андрей Ольгердович, вынужденный бежать от младшего брата своего Ягайлы в Москву, долго там не задержался. Его опять согласились принять к себе на княжение жители Пскова. (Первый раз он был избран князем псковским в 1342 году.)
Псковичи, памятуя предыдущее справедливое правление Андрея Ольгердовича, приняли его с почетом. Но, если в первое правление мысли Андрея были целиком заняты Псковом, то теперь князь думал лишь о том, как вернуть себе покинутое поневоле богатейшее Полоцкое княжество и захватить литовский трон. Делами Пскова Андрей почти не занимался, зато энергично искал себе союзников для борьбы за утраченные земли. Один за другим спешили его гонцы в Ливонию, Москву, Смоленск, Новгород. Тайком пробирались они и в города, находящиеся под властью Ягайлы: Полоцк, Вильно, Брянск, Трубачевск. Едва приехав в Псков, Андрей тут же начал собирать из своих новых подданных войско для похода на Литву. Все действия старшего Ольгердовича были подчинены единственной цели — вернуть во чтобы то не стало Полоцкое княжество. Это не понравилось псковичам, и они выслали Андрея Ольгердовича за пределы своего города. Возможно, к этому решению псковичей приложил руку и Ягайло. Как бы то ни было, Андрей опять остался князем без княжества.
И снова путь Андрея Ольгердовича лежит в Москву к своему другу и союзнику Дмитрию Ивановичу московскому. И снова просит войско у Москвы бывший князь полоцкий и псковский для похода на Ягайлу. Дмитрий Иванович и сам подумывал о вторжении в пределы Великого княжества Литовского. Тем более был подходящий повод — присутствие изгнанного полоцкого князя, но собраться с силами не давали татары. После победы на Воже, положение Москвы несколько упрочилось, но она продолжала жить под постоянной угрозой мести за разгром Бегичевой рати.
