Патрушев только что был назначен с другого соединения и плохо знал Британова. Времени детально разобраться с подготовкой к походу у него не было, но как опытный моряк он нутром чувствовал — что-то не так.
— Командир, ты какой раз идешь? — от нечего делать спросил комдив.
— Командиром третий, а всего тринадцатый.
— Ну что ж, у всех когда-то бывает тринадцатый. Дай Бог, обойдется, — ответил Патрушев и вроде не к месту добавил: — А сколько ты спирта штабу флота за проверку отвалил?
— Как обычно. Литров пятьдесят… — процедил Британов, — а то вы не знаете…
— Да знаю я! — с досадой буркнул комдив и спросил: — А ты знаешь, за что сняли командира в Западной Лице? Свалилась на него перед походом комиссия аж из Главного штаба, а он, дурак, взял, да и всю правду-матку про свою подготовку и выложил. Я, говорит, думал, они помогут… Дурак! Мать их верх за ногу! Как же, помогут они, стратеги хреновы! — Комдив был явно невысокого мнения о штабных офицерах.
— А “шила” все же ты многовато отдал, — еще про себя подумал Патрушев, — значит, слишком за многие грехи пришлось откупаться. При хорошей подготовке двадцать литров, как говорится, за глаза бы хватило!
Комдив понимал, что, казалось бы, хорошо продуманная и налаженная система контроля на самом деле давно превратилась в круговую поруку, при этом в любом случае штаб остается на берегу, а в море пойдет Британов и его люди.
— А что стало с тем командиром из Западной Лицы?
— Товарищ командир! — не давая ответить, прогремел усиленный мегафоном голос старпома Владимирова. — Получено “добро” на переход по плану!
— Ну, с Богом, как говорится. И помни — самая большая пробоина на корабле — это дыра в голове командира, — напутствовал комдив и крепко пожал Британову руку. Теперь все зависит только от него. В море он — царь, Бог и воинский начальник. А командира из Лицы, конечно же, сняли, как сняли бы и Британова, вздумай он играть на чистоту.
— Сходню на пирс! — Отсюда ушли — сюда и придем, а в море она ни к чему. — Это была последняя “береговая” мысль командира.
Британов ловко взбежал на борт, нырнул в проем рубочной двери и быстро, но без суеты поднялся на мостик.
— Смирно! — слишком громко скомандовал новый старпом. Британов недовольно отмахнулся — тут не кабинет начальника, тут дело надо делать, а не субординацию соблюдать. И хотя гонора у Британова было не занимать, он прекрасно понимал, что главное в море — это доверие и уважение к командиру и его, командира, — к экипажу. Иначе — труба. Иначе будут щелкать каблуками, бодро докладывать “Замечаний нет!” и при этом врать, глядя в глаза. А это совсем худо и “чревато боком”, — как говорил бывший старпом Игорь Курдин, стоявший сейчас не на привычном месте рядом с командиром на мостике, а среди провожающих на пирсе, потому что волею судьбы и начальства его направили на учебу в ленинградскую академию.
Британову было тридцать шесть. Его красивое молодое лицо обрамляли черные волосы, резко контрастирующие с яркими голубыми глазами. Пушистые черные усы и почти лысая голова придавали капитану несколько пиратский вид. Но здесь, на открытом всем ветрам мостике, который американские подводники называют парусом, а русские просто мостом, из-под меховой офицерской шапки виднелись лишь глаза, цепко ухватывающие движение лодки, работу швартовых команд и все то, что нужно командиру. Иногда казалось, что командир видит и сквозь прочный корпус лодки. Но Британову и не надо видеть через сталь, потому что каждой своей клеткой он чувствовал лодку, пытался слиться с ней, но сейчас сделать это было не так-то просто — ведь это была не его родная К-241, а хотя и однотипная, но чужая и незнакомая К-219. Черт бы побрал штаб, которому все равно кого и на чем отправлять в море, лишь бы доложить, лишь бы выполнить план — любой ценой, тем более платить будут не они.
— В лодке по местам стоят со швартовых сниматься! — Есть! — Кормовые на борту! — Есть! — Готовы исполнять приказания турбинных телеграфов!
— Есть! — Левая турбина — малый назад! — Руль — право на борт! — Боцман — не спи! — Медленно работают швартовые команды, хотя куда торопиться?
Чуть ниже, под козырьком мостика, стоят два капитана третьего ранга — Пшеничный и Сергиенко, единственные люди на лодке, которые не несут вахту и не имеют четких обязанностей. Валерий Пшеничный — старший оперуполномоченный особого отдела КГБ, и его главная задача — не допустить измены и утечки секретной информации. Но какие шпионы на лодке? Вот и пытается человек отрабатывать свой хлеб, собирая сплетни о том, кто с кем спит, сколько пьет. Да еще прихватывая молодых лейтенантов на мелких нарушениях режима секретности. Но мужик он нормальный, из мухи слона не делает, и проблем с ним не возникает. А вот замполит в последнее время явно сачкует и от этого стал еще толще.
Винты вспенили воду за кормой лодки. Корпус мелко задрожал и медленно пополз вдоль кромки пирса. Провожавшие одновременно вскинули ладони к козырькам фуражек — Британов ответил тем же. Полоса темной воды между корпусом и пирсом увеличивалась, и все поняли — поход начался.
Ракетный подводный крейсер стратегического назначения К-219
Проект 667АУ (ЦКБ морской техники “Рубин”, Ленинград), построен 31 декабря 1971 года в Северодвинске (зав, № 460) и 8 февраля 1972 года включён в состав Северного флота. Модернизирован в 1975 году, капитальный ремонт — 1980 год.
Водоизмещение — 9300 т, длина — 130 м, ширина — 12 м, осадка — 9 м, глубина погружения — 400 м, скорость надводная — 16 узлов, подводная — 25 узлов. Два ядерных реактора ВМ-4 с мощностью на валу по 20 000 л/с. Вооружение: 16 баллистических ракет РСМ-25 с тремя ядерными боеголовками каждая с дальностью стрельбы до 3000 км. Старт ракет — только из-под воды. 6 торпедных аппаратов и 22 торпеды против подлодок и надводных кораблей, 2 из них — с ядерными зарядами. Экипаж — 119 человек: 32 офицера, 38 мичманов, 49 матросов. Автономность — 90 суток.
— Командир! — послышался крик от причала. Это был Игорь Курдин. Бывший старпом помахал рукой, затем, сложив ладони рупором, закричал:
— Я буду ждать вас в Ленинграде к Новому году! Британов помахал в ответ, от всей души желая, чтобы Курдин был сейчас с ним на борту. Они плавали вместе два года и часто понимали друг друга без слов. Сменивший Курдина Сергей Владимиров был достаточно опытным старпомом, но он был чужим. Британов съежился не только от холодного ветра, а больше от мысли, что слишком много новичков на борту. Непонятно как, но от прежнего “сплаванного” экипажа, который он уже дважды водил на боевое патрулирование в Атлантику, мало что осталось. Чужая лодка, чужие люди… Сколько потребуется времени сработаться с ними? Как они поведут себя в критической ситуации? Думать об этом командиру не хотелось.
В ходе подготовки к выходу в море на К-219 были заменены 12 офицеров из 32, в том числе старший помощник и помощник командира, командиры ракетной и минно-торпедной боевых частей, начальник радиотехнической службы, корабельный врач, командир электротехнического дивизиона, 4 командира отсеков. Из 38 мичманов заменены 12, в том числе оба старшины команд ракетной БЧ-2.
Из материалов комиссии по расследованию причин гибели К-219
— Прямо руль! — скомандовал Британов.
— Есть прямо руль! — бодро отозвался боцман. “Как его зовут? — подумал Британов, — он ведь тоже новенький”. Прежний боцман, латыш Айвар Вайдер, категорически отказался идти в море якобы из-за болезни жены. А может, просто испугался? Курдин много либеральничал, но экипаж берёг и в обиду не давал.
Британов только сейчас понял, что явно перегнул палку, проведя “чистку рядов” — особенно среди ракетчиков. Он списал на берег их прежнего командира — опытного, но слишком заносчивого Андрея Смирнова, а также двух ветеранов-мичманов Василия Полуэктова и Евгения Григаса, которые полностью оправдывали строки Некрасова “кто до смерти работает, до полусмерти пьет”.
Сумеют ли заменить их новички? Новый командир ракетной боевой части (БЧ-2) Александр Петрачков пришел с берега и опыта плавания не имел, а сменивший старшину четвертого отсека мичман Азат Гаспарян вообще был коком и, хотя его камбуз был тоже в четвертом ракетном отсеке, до полноценного ракетчика ему было далеко. Темной лошадкой был и мичман Чепиженко, прикомандированный с другой лодки и теперь отвечавший за корабельные системы предстартового и повседневного обслуживания ракет — главного оружия лодки.
Ракеты РСМ-25 являлись смыслом существования лодки и одновременно самым слабым ее местом. Американские субмарины были вооружены ракетами на твердом топливе. Для русских ракет топливом служили тетроксид азота и гидразин — две летучие взрывоопасные и весьма ядовитые жидкости, хранящиеся в двух баках баллистической ракеты. Система не отличалась сложностью: смесь гидразина и тетроксида азота — самовоспламеняющееся топливо. Поэтому постоянный контроль за ракетами в шахтах подлодки был главной заботой ракетчиков — системы поддержания микроклимата, контроля газового состава, радиоактивности и отсутствия воды в шахтах работали непрерывно.
