Теперь нет места сомнениям, а есть только одно — любой ценой выполнить боевую задачу: “Боевое патрулирование в готовности к нанесению ракетно-ядерного удара по объектам противникам”.
Поверьте, что и тогда, и сейчас это не пустая фраза для всех военных, а особенно для экипажа подводного крейсера стратегического назначения и тем более для его командира. Ни один командир подобной субмарины, под флагом какой бы страны он ни служил, ни на минуту не забывает о ней в море и действительно всегда готов выполнить этот страшный приказ, какие бы чувства он при этом ни испытывал. Другое дело, что вряд ли найдется среди них человек, мечтающий об этом. Британов не был исключением и понимал всю меру своей личной ответственности за его выполнение.
Задача состояла именно в том, чтобы доставить шестнадцать ракет и сорок восемь боеголовок к самым берегам Америки, и именно это Британов намеревался исполнить самым наилучшим образом, поставив врага под угрозу того же молниеносного уничтожения, какой подвергалась и его Родина.
Британов выдвинулся из специалистов по радиоэлектронике — весьма необычная карьера для командира подводной лодки. Своим внешним обликом, холодным и расчетливым, Британов в значительной мере был обязан многолетней привычке распутывать хитросплетения сложных электронных схем. Такой же подход, как к решению сложной задачи, он перенес и на управление подводной лодкой.
Среди сослуживцев Британов считался непревзойденным тактиком, гроссмейстером, который играет фигурами весом в десять тысяч тонн на шахматной доске, простирающейся от горизонта до горизонта.
Вынужденный управлять устаревшим морально и физически кораблем, он мог рассчитывать на единственный шанс: навязать технически превосходящим его американцам более сложную, глубокую и непредсказуемую игру. Дважды это ему уже удавалось. В двух последних походах он буквально доводил американцев до бешенства в их безуспешных попытках отыскать его в океане. Сейчас это было на грани невозможного.
Хотя вода скрадывала ощущение движения, Гаджиево быстро скрылось за очередным поворотом залива.
— Прошли боновые заграждения губы Сайда! — доложил штурман, делая очередную отметку на планшете.
Капитан одного из буксиров высунулся из рулевой рубки и помахал рукой:
— Мне можно возвращаться?
Британов помахал ему в ответ, затем отдал честь. Тот моментально скрылся в рубке, спасаясь от холодного ветра. Буксиры дружно отвалили в сторону, предоставив лодке плыть дальше в одиночестве.
Округлый нос К-219 разрезал воду на две летящие струи. Они становились все выше и красивее, поскольку с каждым поворотом на новый курс лодка увеличивала ход.
Если смотреть с мостика вниз, создается впечатление, что летишь над волнами — водяные пласты разлетаются от носа как два крыла. Скорость придала движению лодки уверенность. Теперь она больше не походила на колыхающееся на воде бревно, а превратилась в целеустремленного железного воина, вызывая в душе Британова какое-то сложное чувство, которое он вряд ли смог бы выразить словами. Это было как освобождение.
Снизу, из-под козырька мостика, выглянули две красные от ветра физиономии командиров швартовых команд — Гордеева и Петрачкова:
— Носовая и кормовая надстройки к погружению приготовлены, проверены аварийные буи, все люди спустились вниз, задраена рубочная дверь!
— Есть! Можете перекурить и вниз, — разрешил старпом Владимиров.
— А вот когда военный моряк бывает человеком? — неожиданно задал ехидный вопрос Британов.
— Когда падает в воду и подается команда “Человек за бортом!”, — лихо отрапортовал молодой помощник командира Владимир Карпачев. Буквально вчера он получил эту должность и стремился заслужить одобрение командира.
— Молодец! — похвалил Британов, и все на мостике рассмеялись. Командир должен уметь и разрядить обстановку, тем более лодка вышла из узкости Кольского залива и можно чуть-чуть расслабиться.
Однако море напомнило о себе тяжелой волной, неожиданно ударившей лодку и окатившей всех ледяным веером брызг. Кто-то глухо выругался, вызвав недовольство командира. Море этого не любит, оно справедливо требует уважения к себе и наказывает виновных. В любом движении океанских волн есть особая мощь и величие. Здесь все дышит в полную силу, всё всерьез, как и та игра, в которую им предстоит сыграть.
Где-то поблизости затаилась специально оснащенная американская подлодка, слушая звуки, занося их в каталог и, возможно, уже посылая сообщение о том, что К-219 вышла в море. Британов знал, что начиная с этого момента он — самая большая и лакомая приманка для американских торпедных субмарин-охотников. Ну что ж, у него найдется чем удивить противника. Океан — очень большое место, даже для самоуверенных американцев.
— Приготовиться к погружению! — отдал приказание командир. Пора было уходить вниз — подальше от посторонних глаз береговых радаров и постов наблюдения НАТО, вот-вот должен появится норвежский противолодочный самолет “Орион”, не говоря уже о спутниках-шпионах. Всем было интересно знать — куда направляется К-219? В полигон на учебные торпедные стрельбы? На замер шумности? Короче — это учебный выход или боевой?
Начинался первый раунд игры в “кошки-мышки”. У Британова были шансы сразу взять инициативу, и он не собирался их упускать.
— Будем выполнять срочное погружение? — спросил замполит Сергиенко, желая продемонстрировать свои военно-морские познания.
— Никак нет, комиссар, — шутливо отрапортовал Британов и уже серьезно добавил: — во-первых, надо быть идиотом, чтобы суетиться при первом серьезном маневре на боевой службе. Наших людей надо учить, а не пугать — слишком много новичков. А во-вторых, не надо привлекать внимание супостата — пусть думают, что это учебный поход. И вообще, комиссар, шел бы ты вниз, туда, где труднее, — то ли с издевкой, то ли серьезно закончил Британов.
Сергиенко обиженно засопел, бросил недокуренную сигарету и неуклюже полез вниз, туда, где труднее, — очевидно, на камбуз.
— В лодке по местам стоят к погружению! Присутствуют все! Переведено управление вертикальным рулем в центральный пост, проверены в работе горизонтальные рули, провентилированы отсеки, запас ВВД (Воздух высокого давления для продувания цистерн главного балласта — ЦГБ) девяносто пять процентов! — раздался на мостике голос механика из переговорного устройства.
— Все вниз, погружаюсь! — трижды прокричал командир традиционную присказку-команду, сохранившуюся с тех пор, когда при срочном погружении “забывали” на мостике зазевавшихся подводников.
Лодка шла малым ходом среди длинных, низких, почти черных бурунов. Британов последний раз по-хозяйски окинул взглядом мостик и ограждение рубки. Все было закреплено как надо, и предусмотрительный боцман не забыл обвязать для страховки каждый лючок затейливым морским узлом — если под водой самопроизвольно открутится стопор, то гремящая железка будет всю дорогу колокольчиком на шее и без того не очень малошумной лодки.
Но командир думал о другом. Символическое одиночество на мостике перед погружением — не просто дань традиции, а суть роли командира на подводном корабле. Только он один полностью отвечает за всё и за всех. Только от него зависит окончательное принятие любого решения — от пуска ракет до спасения экипажа. Не каждый может стать командиром, но и среди командиров хотя и редко, но попадались случайные люди. Большинство были настоящими командирами — способными принимать решения и отвечать за них не только перед командованием, но и, главное, перед своей совестью. Британов был именно таким. С лейтенантских времен он хотел быть командиром — и стал им. Гордый, иногда слишком заносчивый, он постоянно находился в состоянии публичного одиночества человека, не имеющего права показать свою слабость или сомнения. Только так можно вселить уверенность в свой экипаж. Это был тяжелый, но единственно верный путь к победе над врагом — будь им вражеская лодка или сам Океан.
Британов всей грудью вдохнул морской воздух — холодный и колючий, но при этом свежий и бодрящий. Следующий такой же глоток он первым “выпьет”, отдраив верхний рубочный люк через три месяца, примерно в этой же точке Баренцева моря. Только воздух в декабре будет гораздо холоднее.
С особым командирским искусством, стоя в вертикальной шахте, ведущей вниз в боевую рубку, Британов сильно, но и в тоже время плавно захлопнул тяжелую крышку верхнего рубочного люка. Теперь он и остальные сто восемнадцать членов экипажа были по-настоящему отрезаны от всего мира.
Подводная лодка ВМФ США класса “Стёрджен”, Баренцево море
Сонар внимательно слушал рокот, издаваемый только что обнаруженной целью. Два ее пятилопастных винта издавали весьма характерный шум. Американская разведывательная субмарина затаилась на мелководье, соблюдая абсолютную тишину и наблюдая за выходом из Кольского залива. Ее задача состояла в том, чтобы выявить среди множества кораблей и судов, выходящих оттуда, русские подводные лодки, оставаясь при этом незамеченной.
