– Боги тоже умирают, сын мой, – сказал на это жрец. – По крайней мере, они умирают в нас. Когда боги завершают земную миссию, они возвращаются к своим небесным престолам. Много столетий назад жрецы наших богов наблюдали, как с северной галереи пирамиды Хеопса душа фараона устремилась к звезде Тубан. Больше никто ничего подобного не видел. Никто не задавался вопросом, добралась ли эта великая душа до небесного дворца Осириса, так как больше никто не верит в Осириса. Конечно, никто об этом открыто не говорит, поскольку великие тайны, даже если они очевидны, всегда скрыты завесой молчания. Однако правда заключается в том, что мы, смертные, создаем бессмертных. Но не стоит заблуждаться. Бессмертные не являются всего лишь результатом нашего воображения. Они такие же реальные существа, как и мы, создавшие их, а поскольку мы больше не в состоянии жить без них, то и у них нет причин существовать без нас.
Они представляют собой эманацию нашей души, то есть Ка, – настойчиво развивал свою мысль жрец, – поскольку Ка не является живым существом, даже таким, как тушканчик. Он, прожив пусть всего лишь несколько недель, не торжествует над смертью, следовательно, над антагонистической силой, иными словами, над богами тушканчиков. Образ бога создают целые поколения тушканчиков. Но человек коренным образом отличается от тушканчиков: он умеет мечтать. И тогда его охватывает непонятное беспокойство и он не в состоянии усидеть на одном месте. Он устает от старых богов и создает себе новых…
Старик перевел дыхание и принялся созерцать пустыню, розовую от расправленных крылышек мириад саранчи, которая прилетела сюда прошлой ночью и, безусловно, внесла разнообразие в обычный рацион тушканчиков.
– Вот ты спрашивал меня, почему никто не захотел возроди нашу веру. Ответ очень прост. Чтобы возродить веру, надо ее и нить. Значит, пришлось бы изменить и обычаи, и ритуалы. Бога и могущественные, те, кто нами правил до тех пор, пока был править, воспротивились этому, поскольку замена старого порядка на новый неизбежно влечет за собой смену правителей. Разумеется, бедняки только приветствовали бы подобные изменения, но они не сумели поднять бунт против богачей. Теперь в Гелиополе нет ни богатых, ни бедных. Здесь почти никого не осталось. И вера умерла.
Взгляд старика рассеянно блуждал по наполовину занесенным песком, выцветшим и изъеденным ветром стенам, рухнувшим пилястрам и капителям в форме лотоса. Наконец старик продолжил:
– Ты иудей. Иудеи произошли от нас. Вашим первым царем был египтянин. Его звали Моисеем. Он ушел, не смирясь с тем, что наше духовенство погрязло в разврате. А путешественники, которые иногда заглядывают сюда, рассказывали мне, что ваша вера тоже постепенно умирает. Я хочу тебя предупредить, что, если однажды ты решишь изменить вашу веру, твоими главными врагами станут богачи, поскольку это неизбежно создаст для них угрозу потери богатства и могущества.
Поучения жреца звучали в ушах Иисуса и сейчас, когда финикийский берег становился все ближе. «Боги тоже умирают… Богатые и могущественные упорно противятся изменениям… Твоими главными врагами станут богачи…» Иными словами, Иисусу суждено столкнуться с фарисеями, саддукеями, со всем высокопоставленным духовенством Иерусалима, если он попытается изменить хоть что-нибудь. Да, ему уже доводилось вступать в ожесточенные споры с ессеями. Но умер ли Иегова? Или только бьется в предсмертной агонии? В этом ли кроется причина, по которой Иегова не призывает к себе пророков? Пойдут ли иудеи по стопам египтян?
Капитан приказал матросам спустить несколько парусов, а гребцам первой и второй палубы сильнее налечь на весла. Пассажиры, оправившиеся от страха, теперь стояли, беспечно облокотившись на поручни.
Нет, Иегова не умер! Иегова не мог умереть!
Иисус внимательно посмотрел на пассажиров, которые, пытаясь восстановить спокойствие своих мелких душонок, жадно пили из бурдюков дважды перебродившее вино. Встанут ли они на его сторону? Нет, все они были торговцами, а торговцы больше всего на свете ненавидят беспорядок.
При высадке Иисуса окутали ароматы родного края – ведь он находился всего в нескольких тысячах локтей от Галилеи. Из маленьких трактирчиков, расположенных вдоль побережья, исходили запахи теплого хлеба с кунжутом, острого сыра, политого оливковым маслом и приправленного чесноком, жаркого, посыпанного кориандром, и жареного ягненка, сдобренного мятой. Иисус понял что наступила Пасха. Конечно, его сейчас недоставало матери И Иоканаану тоже. Но у Иисуса не было времени съездить в Вифлеем, чтобы провести там праздник с Марией, Пустом и другими близкими людьми. По правде говоря, время для него бежало стремительно. Для него? Почему? Иисус не раз спрашивал себя, в чем кроется причина такой спешки.
Иисус провел Пасху в одиночестве, следуя в Капернаум. Вся его еда состояла из хлеба и лука. Он вошел в город в сумерках и сразу же направился к своему ученику Илии. Плотник жил в том же доме, что и прежде. Едва он вернулся из мастерской, как услышал стук в дверь. Илия несколько минут рассматривал улыбающегося человека, который стоял на пороге, потом его лицо просветлело и он радостно распахнул объятия.
– Где ты был? Где же ты был? – повторял Илия, крепко обнимая гостя с волнением, граничившим с растерянностью.
Не дав Иисусу времени опомниться, он потащил его в дом, созывая домочадцев – мужчин, женщин, детей. На зов Илии сбежалась целая толпа. Лица у всех сияли. Сразу же согрели воду. Иисуса раздели и отдали грязную одежду женщинам, которые немедленно принялись ее стирать. Иисус надел чистую одежду и новые сандалии.
Илия располнел, его жена тоже. Пятеро ребятишек, с любопытством смотревших на гостя, выглядели веселыми и довольными. Илия и его домочадцы все время суетились, так что было не до разговоров. Наконец стол был накрыт. Подали мясной суп с пшеничными зернами, сыр, салат, хлеб и мед. Вино имело приятный вкус и аромат.
– Учитель, учитель, где же ты был? – то и дело повторял Илия.
– Далеко, – наконец ответил Иисус. – В Понте, Египте, Македонии…
– Учитель, нам так не хватало тебя!
– Почему ты зовешь меня учителем? Я ведь больше не твои учитель!
– Ты рожден быть учителем, – твердо сказал Илия.
– А почему вам меня не хватало?
Илия замер, устремив взгляд куда-то вдаль.
– Капернаум очень изменился… – сказал он. – Я хорошо зарабатываю. У меня пятеро детей. Моя жена – чистое золото. Меня все уважают. Но мне грустно.
Илия отпил глоток вина из кубка, сделанного из голубого сирийского стекла. Дела у хозяина дома, судя по всему, действительно шли хорошо. Иисусу подали такой же кубок. Иисус узнал крепкое антиохийское вино, непрозрачное на свет.
– Однажды я навестил Зибеона. Ведь ты помнишь Зибеона, самого молодого из своих учеников? Он работает в Кане, – продолжал Илия, вытирая рот вышитой салфеткой из родосского льна.
Иисус заметил, что поданная ему салфетка отличается более богатой вышивкой.
– У него много заказчиков. Он занимается изготовлением инкрустированной мебели. Черное дерево, инкрустированное слоновой костью. Кедр, инкрустированный серебром или медью… Заказчики отовсюду направляют ему свои просьбы, договариваются за полгода, за год. Прокуратор Граций помог Зибеону разбогатеть одними только заказами на стулья. Но и Зибеон грустит. «Кто мы? – вопрошает он. – Торговцы! Неужели мы стали народом торговцев? Тогда почему мы продолжаем читать Книги? Чтобы наша горечь не исчезла? Если бы среди нас был Иисус, он укрепил бы наш дух». Тебя не хватало и Зибеону. Даже люди, незнакомые с тобой, могли бы сказать то же самое. Не было и дня, чтобы я не думал о твоем отце Иосифе и о тебе. Если ты спросишь у моей жены, она подтвердит, что так оно и есть.
Иисус ничего не ответил. Но когда ужин подошел к концу, он тихо спросил:
– Чего ты ждешь от меня? А, Зибеон? И чего могут ждать от меня другие?
Илия низко опустил голову и ответил, что ему не хватает справедливых слов.
– У вас есть раввины, – возразил Иисус. – И у вас есть Книги.
– Раввины, – буркнул Илия. – Нет, раввины…
И он покачал головой.
– Книги… Читать Книги в одиночку… Ты понимаешь, что я хочу сказать?… Учитель, ты заставляешь меня страдать!
– Неужели, когда я прошу тебя быть со мной откровенным, я заставляю тебя страдать?
– Мы погибаем! Нам необходим учитель, чтобы выпутаться из положения, в которое мы попали!
– И ты считаешь меня таким учителем. Но я не зелот, как тебе хорошо известно.
– Да нет же! – запротестовал Илия. – Я и не думаю о зелотах. Могу заверить тебя, что ни я, ни, тем более, Зибеон никогда не мечтали о вожде-зелоте. Учитель, – устало продолжил Илия, – нам нужен учитель, который вывел бы нас из тьмы. Через одно-два поколения мы окончательно превратимся в клиентов и приспешников римлян. Почему ты делаешь вид, будто ничего не понимаешь?
