— Значит, это — война? — прошептал человек, стоявший недалеко от двери.
— Года два назад это вполне могло случиться, — прошептал его сосед. — Но сейчас, наверное, нет! Эта шлюха Джейн Шор смягчила его характер.
Никто в комнате не заметил, что в дверях стоит дочь короля, пока Глостер, который всегда все видел и замечал, не коснулся рукой руки брата. Ярость короля сразу стихла.
Эдуард, видимо, вспомнил, что посылал за ней. Взглянув на ее маленькое, побледневшее, испуганное личико, он постарался взять себя в руки и подошел к ней, резко отодвигая всех с дороги. И все быстро, толкая друг друга, ушли в другое помещение, чтобы там еще раз обсудить наглую выходку французского короля, допущенную им в письме Эдуарду IV. Задержался только Глостер. Он был ненамного старше Елизаветы, но уже участвовал во многих сражениях уходя, все с сочувствием смотрели на дочь короля. Но Глостер даже не взглянул на девушку, и она не могла понять, почему.
— Если вы распорядитесь, сэр, я смогу собрать армию и выступить против Франции, — послышался его приятный, спокойный голос.
Но король жестом отпустил его. Глостер вышел, а король все молчал. Ему нужно было овладеть собой. Наконец он заговорил:
— Как эти негодяи посмели сделать такое с тобой?! — едва смог он выговорить, когда закрылась дверь и они остались одни.
— Что же они сделали? — спросила она, стараясь не смотреть на письмо, валявшееся на полу.
— Они разорвали соглашение о помолвке. Елизавета, только что отвлекшаяся от примерок
и всех прочих приятных женских хлопот, даже теперь не до конца поняла, что же случилось. Высокая, ростом почти с отца, она вопросительно заглянула ему в лицо.
— Вы хотите сказать… что дофин передумал жениться на мне?
Ее слова, полные недоверия и стыда, тяжело повисли в тишине комнаты. Событие, которое могло изменить положение в мире, было прежде всего обидной для юной, красивой девушки.
При виде ее потрясенного лица король забыл о своем гневе, он захотел обнять дочь, но Елизавета упрямо отстранилась от него. Ей нанесли такое оскорбление, что она не желала, чтобы ее касался даже самый добрый из всех мужчин на свете.
— Он вместо вас сделал предложение дочери герцога Бургундского, — сказал отец, не вдаваясь в подробности.
Елизавета почувствовала боль, как от сильного, наотмашь, удара по лицу. Ее публично оскорбили: теперь весь двор, весь мир будет издеваться над ней и насмехаться. На секунду фигурки, изображенные на гобеленах, висевших на стенах, поплыли перед ней. Но она не желала поддаваться слабости и падать в обморок.
Она продолжала стоять, высоко подняв голову. В этот момент она перестала быть веселым ребенком, только что бежавшим напевая в покои отца, и стала взрослой, сильной женщиной. Женщиной, которая познала амбициозную жестокость мужчин.
— Бесс, дорогая моя! — умолял ее отец. Он не мог перенести вид боли на ее милом личике.
При звуке его голоса, в котором звучало столько любви, с ее лица соскользнула маска сдержанности, и Елизавета бросилась к нему в объятия.
— Разве они не могли прислать посланца с этим ужасным письмом до того, как все видели, что я мерила это платье?! — рыдала она, прижавшись к его груди.
Эдуард сел на трон и посадил Елизавету на колени. Он гладил ее волосы и пытался успокоить ее.
— Это совершенно не связано с твоими женскими достоинствами. Ты прежде всего должна понять это, — утешал он дочь. — Эта бургундская девчонка может быть страшной, как семь смертных грехов, но Франции на это наплевать! Людовик всего лишь желает избежать войны за наследование — такой же ужасной гражданской войны, которую мы уже пережили. Муж моей сестры Маргариты имеет армию в Бургундии, представляющую постоянную опасность для Франции, и дофин решил жениться на члене их семьи.
Пока Эдуард, тщательно подбирая слова, объяснял ситуацию своей дочери, он почти принял точку зрения Людовика Одиннадцатого и даже немного успокоился.
— Птичка моя, ты же знаешь, чего стоят эти браки! Наши дочери служат приманкой для политических альянсов!
— Да, — согласилась с ним Елизавета. Ее уже неоднократно предлагали в качестве хорошей наживки. Но другие предложения не были достаточно серьезными, да и она в то время была еще ребенком. Теперь же все переменилось. Ей нужно будет снова привыкать к прежней жизни.
— Жаль, что я потеряла столько времени, стараясь выучить французский! — Она старалась показать, что ей уже почти все равно.
Но, разумеется, ее сравнительно образованные родители не могли согласиться с подобной точкой зрения.
— От учения бывает только польза, — серьезно заметил Эдуард. — Особенно для людей нашего положения. Мы живем во времена изобретений. Например, Вильям Секстон делает книги все более доступными и удобными для нас. Взгляни, дитя мое, как он улучшил свои методы, с тех пор как я водил тебя и братьев, чтобы вы посмотрели, как он работает. Он даже иллюстрирует книги гравюрами.
На кипе бумаг, лежавших на столе, стояла коробочка, полная маленьких металлических буквочек, и король разбросал их по столу перед собой.
— Его печатная машина выпускает больше книг в месяц, чем было создано за многие годы напряженным трудом переписчиков-монахов.
— Они будут такими же красивыми? — спросила Елизавета.
— Наверное… со временем. Такая девушка, как ты, когда-нибудь будет просто счастлива, умея читать и писать на нескольких языках.
Елизавета старалась внимательно слушать, что ей говорит отец. Она понимала, что он пытается помочь ей пережить то потрясение, которое она только что испытала. Он ей сказал, что она может приходить сюда каждый день и читать здесь его книги.
— Но я не разрешаю никому, даже тебе, выносить их отсюда, — предупредил он.
— Слушаюсь, сэр, — тихо ответила ему Елизавета, зная, что Ричард, ее младший брат, играет сейчас одной из них в саду.
Эдуард сказал еще, что ей следует почитать «Высказывания философов», чтобы укрепить религиозные чувства, и «Кентерберийские рассказы» Чосера — для развлечения. Елизавета слушала отца и чувствовала, что королю уже пора заняться другими — государственными — делами.
— Мне нужно поговорить с твоим дядей и Гастингсом, — сказал он.
А она останется одна, и ей придется видеться с теми людьми, которые помогали ей готовиться к свадьбе, к этому великолепному бракосочетанию!
Еще хуже: ей придется смотреть на них покрасневшими заплаканными глазами. Она будет выглядеть как простая, одуревшая от любви и отчаяния молочница, которую бросил дружок!
— Простите, Ваше Величество, могу я посидеть у вас еще немного? — поморосила она дрожащим голосом.
— Конечно, моя красавица! — охотно согласился он. — Я пришлю к тебе твою мать.
Елизавета стояла, сжав руки и терзая их в складках своего платья.
— Пожалуйста, не надо… — начала она не подумав.
— Не надо?
Отец, уже собиравший бумаги, остановился и ждал объяснения.
Они оба притворялись, ибо в объяснении не было необходимости.
— Она будет стараться… расставить все по местам… Рассортировать все… — Елизавета старалась не заикаться и попытаться объяснить. Она при отце не старалась притворяться. Она опустила глаза, когда увидела хитрые огоньки в его глазах. — Я хочу сказать, что лучше, если со мной будет кто-то другой, кто не знает о том, что случилось. Кто не захочет обсуждать это и не станет думать: «Дофин не захотел жениться на ней!»
Король мягко посадил ее на место.
— Кого ты хочешь видеть, милая? — нежно спросил он.
Елизавете больше всего хотелось остаться одной, но в тишине были слышны крики играющих в королевском парке детей, и она сказала:
— Пусть ко мне придет Ричард.
— Мудрое решение. Я всегда считал его хорошим компаньоном, — заметил король уходя. С порога она слышала, как он приказал кому-то привести сюда герцога Йоркского.
Ричард пришел к ней, едва удерживая в руках тяжелую книгу в кожаной обложке.
— Дикон, ты взял «Историю Трои»! — упрекнула она.
— Я знаю, я ведь немного умею читать. Я взял ее из королевской коллекции, — заметил он, глядя на нее правдивыми глазами.
— Как ты мог это сделать?
— Нам нужна была книга, чтобы провести брачную церемонию.
Он казался всем деликатным, но в нем было неприятное упрямство, нехарактерное и для остальных детей королевской семьи. А ведь ему было всего лишь десять.
— Ну, она нам пока не нужна, — сказала ему Елизавета. — Давай поставим ее на место, к остальным книгам. К счастью, отец ее не хватился. Надеюсь, на ней нет следов от росы на розовых лепестках.
— Бесс, я очень аккуратно обращался с ней.
— Я вижу.
— Что ты здесь делаешь?
— Сначала я была в моей комнате на примерке… Они все время заставляют тебя заниматься этим.
Но теперь мы здесь одни. Бесс, мне больше нравятся книги, а не одежды.
