— Он, наверное, уже знает, мадам. Сейчас хорошие дороги, и ваш посыльный уже добрался до Лэдлоу.
Королева пошевелилась.
— Да, бедный мальчик, он все уже знает. И рядом нет никого из нас, чтобы помочь ему пережить удар.
Она вздохнула.
— Так страшно, когда юноша наследует корону, а у него еще нет сил, чтобы защищать ее! Его руки слишком слабы, чтобы держать меч!
И мать, и дочь пережили ужасы гражданской войны и мечтали, чтобы рядом с ними был сильный мужчина, который мог бы защитить их. В течение многих лет сторонники Ланкастеров и Йорков, две линии великого Эдуарда Третьего, разрушали Англию, чтобы завладеть короной. Это был старый спор по поводу наследования короны. Их эмблемы — алая роза Ланкастеров и белая — Йорков. Они сорвали их во время яростной ссоры в саду в Тэмпле. Сейчас сильный, с колючками ствол их белой розы погиб, оставив лишь нежный бутон.
— С ним дядя Риверс, — заметила младшая Елизавета.
— И добрый сэр Ричард Воген. Вы помните, мадам, как он нас носил во время церемонии, когда мы с Недом были совсем маленькими, и всегда подсказывал нам, как следует себя вести? — присоединился к разговору Ричард. Он тоже пытался успокоить мать.
Ласково, но рассеянно королева протянула руку пригладила его взъерошенные волосы.
Конечно, рядом с ним мой брат Риверс, и Дорсет, и епископ Солсбери, — перечисляла она, как будто собирала силы Йорков на поле боя. — И хотя милорд Гастингс не любит нас и называет выскочки Вудвиллс», ваш отец взял с него клятву, что он всегда будет стоять на стороне наших сыновей. Это было несколько лет назад, пока ваш отец не попал в сети этой невыносимой женщины. Но он всегда ува- жал мою проницательность. В завещании, которое мне прочли прошлой ночью, ясно сказано, что я буду отвечать за организацию браков наших дочерей.
«Но теперь, наверное, ни один европейский принц не станет добиваться нашей руки», — подумала Елизавета. Она все еще не пришла в себя после отказа Людовика от ее помолвки с дофином.
Маленький Ричард перегнулся через стол. Он был так мил и красив в утреннем свете.
— Люди из Чешира собрались вокруг Лэдлоу. Я видел их, когда ехал на юг, чтобы присоединиться к вам. Они вооружены и следят за дорогой. — сказал он, чтобы утешить своих дам. — Нед сказал, что они никогда не доверяли ужасным Ланкастерам!
— Я совсем не доверяю не последователям Ланкастеров, — таков был странный ответ королевы.
Синие глаза мальчика широко раскрылись. Для него жизнь была очень простой: вы были на одной или на другой стороне. Белые и черные — как при игре в шахматы.
— Тогда кому же, мадам? — спросил он.
Но королева не ответила. Вместо этого она попросила его зажечь свечу, чтобы поставить печать на только что написанное письмо, лежавшее перед ней. Ричарду надоело рассуждать о серьезных проблемах, и он удрал, чтобы поиграть в прятки с пухленькой пятилетней Кэтрин.
— Наверное, пройдет неделя или больше, пока новости достигнут дядю Ричарда Глостера в Шотландии, — заметила Елизавета, когда они остались вдвоем с матерью. — Он постарается приехать как можно скорее.
Свеча начала мигать, и королева подождала с ответом, пока не потушила свечу. Она затушила ее очень аккуратно и быстро, как обычно делала все.
— Я молю Бога, чтобы он там и оставался! — И бросила оловянные ножницы на стол.
Елизавета непонимающе вгляделась в лицо матери. У нее были резкие черты. Светлые волосы, гладко причесанные под белой повязкой, придавали ей моложавый вид. На высоком умном лбу почти совсем не было морщин — удивительно для женщины, которой в жизни пришлось перенести столько волнений и проявлений чужой ненависти. Трудно было поверить, что когда она встретила короля, то уже была вдовой с двумя сыновьями.
— Но Глостер — единственный живой брат моего отца, — воскликнула удивленно Елизавета.
— Да, по узам крови он ближе всего, — согласилась с ней королева.
— И самый любимый, — добавила Елизавета. Ей не понравилось, как об этом говорила мать. Она была уверена, что отцу ее тоже не понравился бы такой ответ. — Он был верен ему!
— Ему — да!
— Но, мадам, все знают, что Глостер храбрый и умный!
Обе женщины разговаривали шепотом, и хотя Елизавета никогда особенно не отличала своего дядю среди других, она сочла своим долгом защитить его перед матерью.
— Мой отец всегда говорил, что хотя он не выглядит таким уж сильным, он лучший солдат в Англии! Он всегда оказывался там, где начинались волнения. Разве он когда-нибудь не поддерживал наше дело, дело Йорков? Он обожал короля!
Королева вытянула вверх ладонями свои украшенные кольцами руки. Она как бы хотела показать, что таким образом открывает свои мысли перед дочерью.
— Он всегда не мог терпеть меня! — сказала она.
Синие глаза дочери широко раскрылись. Поведение дяди Глостера по отношению к ее матери всегда было мягким и почтительным. Он был весьма тактичен, когда вокруг протестовали по поводу высоких должностей, которые получали ее родственники Вудвилли. Он, похоже, не возмущался, когда сильно возросли доходы ее сыновей от первого брака с сэром Джоном Греем. Казалось, что у него просто не было на это времени, — он был слишком занят войнами или иной помощью своему старшему брату. Правда, Глостер всегда был таким сдержанным, и его истинные мысли было сложно разгадать. Стольким людям не нравилась королева! Брак короля был непопулярным с самого начала, когда она, молодая, красивая и бедная вдова, разожгла молодую горячую кровь короля. Их тайный брак вновь не дал Англии заключить выгодный матримониальный альянс, который, может быть, помог бы тогда заглушить участившиеся ссоры между Йорками и Ланкастерами.
С тех пор, хотя она не смогла удержать в узде страсти своего мужа, она сумела повернуть себе на пользу его низменные интрижки, требуя власти в качестве компенсации за измены. Люди говорили, что каждый раз, когда король совершал «ошибку», проклятые Вудвилли получали от этого выгоды. Если дядюшка Глостер не любит ее, непочтительно подумала дочь, наверное, так и должно быть, потому что у нее такой же холодный и расчетливый ум, как у него самого.
— К счастью, я сделала Дорсета коннетаблем Тауэра, — говорила королева, как бы продолжая свои рассуждения. — Так что защита Лондона находится в наших руках.
Она послала за сыном еще до того, как двинулась в путь похоронная процессия. Он прибыл почти сразу, этот сводный брат Елизаветы. Он поцеловал руку королевы и сразу же спросил:
— Какие новости от молодого Эдуарда?
— Я написала вашему дяде Риверсу, чтобы он сразу привез его к нам. И чтобы их сопровождали все эти лучники, о которых говорил Дикон, — ответила мать, протягивая ему письмо, которое она уже запечатала. — Пусть ваш верный гонец доставит его сразу же в Лэдлоу. Они оба должны быть в Лондоне в мае. Том, вы должны будете послать им хорошую охрану из Тауэра.
Томас Грей, маркиз Дорсет, неохотно засунул письмо в кошель.
— Разве не лучше подождать решения Совета? — усомнился он.
Но женщина, давшая ему титул маркиза, только засмеялась.
— Не бойся, все равно все будет по-моему! Разве я когда-нибудь не добивалась своего? — постаралась она успокоить его. — Риверс сможет подготовиться, а нам дорог каждый час!
— Я успокоюсь, лишь когда, Нед будет коронован, — бормотал Дорсет, грызя ногти. Он всегда делал это при сильном волнении.
— Но я сомневаюсь, что даже дядя Риверс, каким бы он ни был умным, сможет скрытно подготовить войска без приказа с королевской печатью.
Елизавете их рассуждения и заботы казались неприличными, — сейчас, когда тело ее отца еще не прибыло к месту последнего пристанища. Однако, рассуждая здраво, кто-то же должен позаботится обо всем.
После того, как ее отверг дофин Франции, Елизавета решила никогда не пытаться изменить судьбу. Но она уважала тех и завидовала тем, кто это делал. Вечером, когда принесли зажженные свечи и младшие дети отправились спать, она поняла, как была права ее мать, заранее готовясь к худшему.
Прибыл архиепископ и вручил королеве Великую печать Англии, чтобы ее сохранили для нового короля.
Дорсет вернулся после выполнения секретного поручения. Один за другим усталые вельможи возвращались из Виндзора и заполняли зал. Собрался срочно созванный Совет.
— Мы должны все подготовить для коронации нашего суверена короля Эдуарда Пятого, — торжественно начал Лайонел Вудвилль, епископ Солсбери.
— Первое, что необходимо сделать, это быстро доставить Его Величество в Лондон, — настаивал
Дорсет. — Я пошлю эскорт в Хайбери, чтобы встретить его.
Казалось, ни у кого из присутствующих нет возражений, кроме богатого лорда Стенли. Может, потому, что его большой отряд не получил предложения сопровождать будущего короля, так как он женился на вдове герцога Ричмонда, приверженца Ланкастеров. Или же он возразил, потому что, по его мнению, выступило слишком много членов семьи Вудвилль.
