Этот Ван Чжу, человек огромного роста и силы, отковал богатырскую медную палицу и поклялся ею раздробить злодея. Вскоре к этим двум примкнул третий, и четвертый, и десятый, и сотый, и уже множество людей вступили в заговор и лишь ждали подходящего времени, чтобы привести свой замысел в исполнение.
Каждый год в середине третьего месяца император с наследником и со всем двором отправлялся на север за двенадцать дней пути в свой прекрасный летний дворец в Шанду. В Ханбалыке оставался А-ха-ма полновластным хозяином столицы. Жил он в своем собственном великолепном дворце, и столько там было стражи и свиты, что проникнуть туда было невозможно. Заговорщики поняли, что, если они хотят убить зверя, следует его сперва выманить из логова.
В ночь на семнадцатое третьего месяца пришла очередь Чжан И дежурить в императорском дворце, и заговорщики решили, что более удобного случая им не найти.
Едва Чжан И явился на дежурство, как тотчас вызвал подчиненного ему офицера и сказал:
— Приказываю вывести дворцовую охрану за пределы внешней ограды.
Офицер поклонился и по привычке ответил:
— Слушаю и подчиняюсь! — но тут же спохватился и спросил: — Что же происходит?
Чжан И ответил:
— Узнаешь завтра.
Но офицер настаивал:
— Вы мой начальник. Но не может того быть, чтобы по одному слову, которое, быть может, я неверно расслышал, выполнил я такое дело. Как же я оставлю дворец без охраны? Прошу вас показать мне печать или другой знак, который уполномочил вас на такое распоряжение.
Тогда Чжан И, зная, что время не терпит, но боясь открыть тайну заговора, решил обмануть офицера. Он наклонился к его уху и шепнул:
— Сегодня ночью его высочество наследник возвращается, чтобы казнить А-ха-ма.
Польщенный таким доверием и услышав, что это воля наследника, офицер поклонился и вывел охрану из дворца. А Чжан И поспешил к главным воротам и послал гонца к А-ха-ма, чтобы сказать ему такие слова:
— Наследник престола внезапно вернулся, чтобы принести жертву богам. Он требует вашего присутствия. Не мешкайте, исполняя волю пославшего.
Затем Чжан И распорядился, чтобы, едва вдали покажется шествие лиц, сопровождающих наследника, тотчас ворота были бы распахнуты настежь. После этого он стал ждать,
Барабан в башне пробил вторую ночную стражу, когда внезапно послышался шум множества людей и лошадей, ночь осветилась огнями фонарей и факелов и показалась торжественная процессия. Всадники окружали носилки, в которых восседал молодой человек в золотых одеждах, лицом и телом неподвижный как статуя.
Не зная точно, какие ворота Чжан И удастся открыть, процессия подошла к боковым воротам и остановилась. Богатырь Ван Чжу, спрятав медную палицу в свой рукав, выступил вперед и воскликнул:
— Откройте ворота. Это возвращается наследник!
Но привратник этот служил во дворце много лет и твердо следовал всем правилам и порядкам. Никаких особых указаний на эту ночь ему не было дано. Поэтому он не спешил отомкнуть запоры и, ничуть не смутясь, принялся поучать Ван Чжу:
— Обычно его высочество возвращается другими воротами и повеление отворить их передает через людей, всем во дворце известных. Где же они?
Встретясь с таким препятствием, вся процессия мгнопенно дрогнула, повернула, и всадники и носилки помчались вдоль степы к южным воротам. Здесь ждал их Чжан И; тяжелые створы отворились, и заговорщики заполнили обширный дворцовый двор.
Между тем гонец уже достиг дворца А-ха-ма, и там поднялся невообразимый переполох. Разбуженный среди ночи, А-ха-ма вскочил со своего ложа и спросонья торопливо протирал глаза, расчесывал длинную седую бороду и никак не мог высморкать свой огромный крючковатый нос. А десятки прислужниц кружились вокруг него, натыкаясь друг на друга, облачая господина в парадные одежды, обпивая лысую голову тюрбаном из тончайшего муслина. А он все сморкался и откашливался, недоумевая, зачем он понадобился его высочеству так неожиданно и срочно.
Едва переступил он порог своего дворца, как встретился ему знатный монгол Когатай, начальник над двенадцатью тысячами солдат, охранявшими город.
— Куда вы спешите так поздно? — спросил Когатай,
А-ха-ма ответил:
— Наследник только что приехал. Прошу, не задерживаете меня разговорами.
Когатай пожал широкими плечами, сказал:
— Как же он мог приехать незамеченно и без моего ведома? — и пошел за А-ха-ма, а небольшой отряд, сопровождавший его, последовал за ним.
Двор императорского дворца был залит светом факелов и фонарей, блистательная свита окружала носилки. Но едва А-ха-ма увидел лицо сидевшего в них человека, как воскликнул:
— Это не наследник! Это какой-то китаец!
Мгновенно Ван Чжу, огромный и грозный, выхватил из рукава медную палицу и со страшной силой опустил ее на голову А-ха-ма.
— Предательство! — закричал Когатай. — Стреляйте! — И сам, натянув лук, пронзил стрелою Чжан И.
Сразу весь двор закипел, как котел. Свист стрел, удары дубин, звон мечей, крик, и стоны, и шипение гаснущих факелов заглушали тревожный грохот медных тазов, призывавший подмогу.
Человек, сидевший в носилках, выскочил с такой быстротой, что носилки перевернулись. Он сбросил с себя золотой халат и оказался в потертой и рваной куртке. Схватив обеими руками свой сверкающий головной убор, он бросил его под ноги ближайшему солдату. Как крыса, шмыгнул он между борющихся людей, как заяц, выбежал за ворота на площадь и, не останавливаясь, не оглядываясь, побежал вперед. Издали услышал тяжелый топот, понял, что охрана возвращается во дворец, свернул в переулок, в другой, заметался, запетлял, стремясь запутать свой след.
Тут он заметил не слишком высокую стену, с разбегу перемахнул через нее; как кошка, упал на четвереньки, вскочил, взобрался на ближайшее дерево, по свисавшей ветви спустился на крышу дома, изогнувшись, скользнул под ее выступ и притаился за балкой. Здесь он впервые вздохнул полной грудью и замер.
«О, Цзинь Фу, ты еще жив, — подумал он. — Спасли тебя быстрые ноги. Надолго ли? Завтра будут тебя искать по всему городу».
В это время взошла луна, и серебряный свет залил маленький сад. Два гранатовых деревца сторожили глиняный чан, где жили рыбки. В бамбуковых клетках, подвешенных под выступом крыши, спали, нахохлившись, птицы. Было очень тихо.
Открылись решетчатые двери бокового павильона, и из комнаты в сад вышел человек в темном халате. Он был невысок, немолод и уже начинал полнеть. Густые волосы были так туго закручены узлом на макушке, что оттягивали брови к вискам. На пальцах рук блестели узкие футляры, предохранявшие непомерно отросшие ногти, знак того, что он занимался лишь умственным трудом и не знал тяжелой ручной работы.
Человек ступил два-три шага так изящно, точно и неслышно, будто в ночной чаще тигр вышел на водопой. Луна бросала на сто лицо резкие трепещущие тени, и Цзинь Фу не мог понять странного смешения выражений, сменяющихся на его лице. Вдруг человек потянулся, зевнул, повернул голову и его глаза встретились с глазами Цзинь Фу.
Цзинь Фу задрожал и крепче прижался к балке. Мысли в его голове закружились, как песчинки, гонимые ветром. Перед его затуманенным взглядом сад вдруг покачнулся, луна упала в чан с рыбками, клетки с птицами взлетели вверх, гранатовые деревца вытянули истин.
«Вот твоя гибель и конец молодой жизни, — подумал Цзинь Фу, — Сейчас этот человек закричит и призовет ночную стражу и тебя растерзают на клочья».
Но человек не кричал, а стоял неподвижно, не сводя с глаз Цзинь Фу свои глаза, и вдруг его рот дрогнул и он засмеялся.
От этого смеха, высокого, звонкого и переливчатого, казалось, сама ночь ожила. Смеясь, зашуршали листья, смеясь, заплескались рыбки, смеясь, заплясали звезды, и все тело Цзинь Фу вдруг задрожало от смеха, в то время как его зубы стучали от страха и защипало глаза, завороженные чужими зрачками. А человек сквозь смех вдруг воскликнул:
— Что за странный плод созрел на балке под крышей?
И Цзинь Фу, не в силах выдержать напряжение, разжал руки, выпустил балку и, как спелый плод, упал наземь.
Барабан в башне пробил третью ночную стражу. В переулке «Дно горшка» Маленькая Э проснулась с криком:
— Мне снилось что-то страшное!
— Спи! — ответила Сюй Сань. — Ничего страшного не случилось. Если ты будешь кричать по ночам, придет проклятый А-ха-ма заберет тебя.
— Не надо! — прошептала Маленькая Э, прижалась к матери и заснула.
Глава третья
КАК ЛЭЙ ЧЖЕНЬ-ЧЖЕНЬ НАНЯЛ ДВУХ АКТЕРОВ
Цзинь Фу упал наземь перед человеком в темном халате и обхватил руками его ноги, обутые в бархатные сапоги.
— Господин, не смейтесь надо мной, — взмолился он. — Спасите меня, потому что мне грозит тюрьма и казнь. Только что убит злодей А-ха-ма.
