— Вас кто разгневал, господин? — спросила она, кланяясь.
— Твой сын растёт невежей. Он кто, человек или волчонок?
— Чем он провинился перед вами, господин мой?
— Чем провинился? Кто должен открыть мне ворота? Кто должен помочь мне сойти с коня?
— Он мог не увидеть вас, господин мой.
— А этого бродячего пса он сразу увидел! — показал он плетью на слепого. — Бросился ему ворота открывать. А меня он не увидел!
Манчары молчал. Ему было больно, что богач обидел старого человека, которого все уважали. Ведь он не виноват.
— Вы же… — Манчары раскрыл было рот.
— Что я?
— Вы же зрячий, а он — слепой.
Чочо вскипел ещё больше:
— Посмотрите на этого сосунка! С этих пор уже дерзнт. Я научу тебя быть почтительным. — Чочо несколько раз ударил Манчары кожаной плёткой. — Вот тебе за строптивость! В другой раз не то будет.
Манчары беззвучно плакал, уткнувшись лицом в тёплую мягкую землю. Чочо долго ещё бранил мать и старого Якова. Потом он сел на лошадь и уехал, бормоча проклятия.
А Манчары никак не мог успокоиться. Он плакал не столько от боли, сколько от обиды.
— Перестань, Басылай, плакать, — уговаривал его старик, гладя по чёрным непокорным вихрам. — Наш тойон — злая собака, и лучше с ним не связываться. Ну, не плачь.
Манчары вытер рукавом слёзы и, всхлипывая, присел рядом со стариком. Яков ласково провёл по его лицу шершавыми ладонями.
— Завтра всё забудется.
— Нет! Не забудется, — тихо, но твёрдо сказал Манчары и посмотрел в ту сторону, куда уехал Чочо.
Если бы старик был зрячим, он бы заметил, как сверкнули у мальчика глаза.
Наступила весна. В снегу зачернели первые проталинки. Со склонов побежали резвые сверкающие струи, отражая лучи солнца. Всем радостно, что наконец-то кончается долгая холодная зима.
Лишь на аласе Манчаровых тихо и печально. Манчары недавно исполнилось одиннадцать лет, но он уже работает наравне со взрослыми.
Днём мать вышла проведать скотину и со вздохом сказала:
— Сегодня телятам нечего дать. Кончилось сено. Сходи, Басылай, к дяде Чочо и попроси у него: может он одолжить хоть одну охапку?
Манчары накинул на себя рваную шубёнку и пошёл в хотон. Голодные телята протяжно мычали и выжидательно смотрели на мальчика, который всегда кормил их. Манчары погладил телят по мягкой шерсти и сказал:
— Бедняжки! Потерпите немного. Скоро я принесу сена и досыта накормлю вас.
Он вытащил салазки, у двери оглянулся. Телята смотрели на него, будто говоря: «Возвращайся поскорее».
Манчары перекинул через плечо лямку от салазок и зашагал к дяде.
По дороге он думал о том, как обрадуются телята, когда увидят душистое сено. Они будут резвиться, прыгать и тыкаться ему в колени влажными носами. От этих мыслей на сердце у мальчика стало легко и радостно.
Вскоре он подошёл к усадьбе Чочо. Манчары не любил бывать здесь, но что поделаешь — нужда заставляет. Если бы ему сказали: «Сходи к дяде за сеном или отправляйся в тайгу на медведя», он бы выбрал последнее. Говорят, что, если медведя не трогать, он тоже не тронет, чего нельзя сказать о Чочо.
Манчары робко вошёл в юрту. Тойон лежал в переднем углу на ороне, на мохнатой медвежьей шкуре. Увидев племянника, он нахмурил брови и привстал.
— С чем пожаловал ко мне, как посмел переступить порог моей юрты? — закричал он во всё горло. — Клянчить пришёл?
Все домашние столпились у камелька, с удивлением глядя на Манчары. Мальчик покраснел от стыда и обиды. Ему хотелось повернуться и уйти, хлопнув дверью. Но дома его ждут голодные телята.
— У нас кончилось сено… Мама просила одолжить хотя бы одну охапку, — смущённо пробормотал Манчары.
— За сеном пришёл? Нет у меня для вас сена. Нет и не будет. Уходи прочь!..
Манчары выбежал из юрты. Зачем он пришёл сюда?! Ведь знал же, что у Чочо зимой снега не выпросишь. Мальчик вытер рукавицами слёзы. Нет, он не будет плакать! Слезами горю не поможешь.
Когда юрта Чочо скрылась за поворотом, Манчары замедлил шаг. Он перевёл дыхание, поставил на полозья опрокинувшиеся санки. На заснеженном лугу стояли зароды — стога сена, принадлежащие Чочо. Сквозь некоторые из них успели прорасти молодые лиственницы. Манчары посмотрел на них и подумал: «У Чочо столько сена запасено, а у нас ни одной копны. Мы с мамой всё лето мучились на покосе, так что лица опухли от комариных укусов. А Чочо только и знал, что разъезжал верхом на лошади и покрикивал на хамначчитов. У нас нет ничего, а у него всего полно. Почему так?..»
Мальчику было горько, что к телятам он вернётся ни с чем. Но что поделаешь? Куда пойдёшь, кому пожалуешься? У соседей сено тоже на исходе, и они берегут каждый клочок. Вдруг он увидел жалкие клочки сена, валявшиеся по обочинам почерневшей дороги.
Манчары огляделся, снял рукавицы и стал руками сгребать упавшее с возов сено. Набрав горсть сухих травинок, Манчары подумал: куда их спрятать? «Если положу на салазки, Чочо может заметить и отобрать. Я подальше спрячу». Мальчик начал засовывать сено за голенища торбасов.
Так он шёл и собирал сухую траву, пока не закоченели пальцы.
Придя домой, Манчары сразу направился в хлев. Увидев хозяина, телята бросились к нему и стали нетерпеливо совать мордочки в торбаса, выдёргивая жухлые былинки.
— Бедняжки! Я совсем немного принёс. Чочо сена не дал. Он выгнал меня из юрты.
Манчары извлёк из торбасов собранное дорогой сено и поровну разделил на всех телят. Порции получились очень маленькие. Телята мигом уничтожили травинки и потянулись мордочками к мальчику, прося корма. Манчары показал им пустые руки, обнял телят за шеи и беззвучно заплакал.
Приближалась сенокосная страда. Пора, когда люди, пережив лютую зиму и холодную весну, с облегчением вздыхают, ступив на благодатную зелень лугов.
По всей округе разнёсся слух, что к почтенному старейшине Чочо, единственному богачу на всем правобережье матушки Лены, величаво несущей свои грозные воды по трём широченным руслам, приехал погостить борогонский бай, голова Босиков. Гость привёз с собой знаменитых борцов, бегунов и обжор, и они будут состязаться с не менее знаменитыми людьми Чочо.
Будучи твёрдо уверенным в том, что его люди победят гостей, Чочо, чтобы ещё больше прославить своё имя, приказал созвать всех жителей ближних селений звоном бубенцов, а за жителями дальних селений были посланы гонцы на осёдланных конях.
И вот в селении Хатыннаах, где должно было состояться состязание, собралось видимо-невидимо народу. Пришли, как говорится, стар и млад.
Ребятишки поменьше собрались на поляне отдельно, подростки — поодаль и тоже начали играть. Манчары, уже семнадцатилетний юноша, не пропускал ни одного танца, ни одной игры: водил хоровод, прыгал на одной ноге, преодолевал препятствия в длину и в высоту.
Юноши и девушки затеяли игру в соколов и уточек.
Быть первым соколом выпал жребий двум юношам — Манчары и Мёске. Мёске — очень медлительный паренёк; он, казалось, даже передвигался с трудом.
Самым опасным соколом был Манчары. Сразу всем бросились в глаза его быстрота и лёгкость. Порой казалось, что он не бежит, а летит словно птица. Все ребята боялись его и старались держаться как можно дальше. Пойманные утки быстро начали выбывать из игры. Но зато как насмехались они над неповоротливым, неуклюжим Мёске: ткнут его в бок пальцем или кулачком, остановятся, как бы давая возможность поймать себя и, ловко развернувшись, ускользают прямо из-под рук. Бедный юноша, досадуя и обливаясь потом, каждый раз бросается на них снова.
Изворотливость и ловкость Манчары привлекли внимание чистой и нежной, как только что расцветший подснежник, тоненькой и стройной, как молоденькая берёзка, шестнадцатилетней девушки Саргы. Отец Саргы хотя и не был именитым баем — владельцем многочисленных табунов долгогривых лошадей, — всё же вёл хозяйство исправно, не попадая в кабалу к богачам и не влезая в неоплатные долги. В последние годы к нему повадились сыновья ближних и дальних богачей. Уж больно прельщала их красота его дочери. Но Саргы никого не пускала в своё сердце, ни на ком не останавливала взгляда. И вот её глаза выбрали паренька, который не заискивал перед сыновьями богачей, не преклонялся перед денежными людьми, держался смело, независимо, с достоинством, и не было ему равных в состязаниях.
Число уток, которых поймал сокол Манчары, всё увеличивалось. Остались непойманными только самые быстроногие. Из них особо выделялся Бачыгыратар Батаак, сын бывшего наследного князя. Этот паренёк, с глазками-буравчиками, похожий на раздразнённого бычка, и в самом деле был сильным и быстроногим.
На полянке, между двух «озёр», встретились с глазу на глаз Манчары и Батаак. Остальные утки бросились врассыпную. Бачыгыратар, видимо, решил поиздеваться над Манчары и подразнил его пальцами обеих рук, а затем устремился к своему «озеру». Манчары бросился за ним вдогонку. Они бежали так быстро, что даже не было заметно мелькания их рук и ног. Казалось, что они не бегут, а летят над поляной словно птицы. «Живые» и «мёртвые» утки и ребятишки, игравшие вблизи них, с любопытством наблюдали за поединком.
