Ознакомительная версия.
собака. В избу проникла полоса лунного света.
— Так научи же нас, Козьма Захарыч, что
теперь нам делать, — сказал Пахомов робко. — Как
нам быть?
— Думаю я, мои соколики, нет у нас людей,
более знающих Москву, нежели ты, Мосеев* и ты,
Пахомов.
— Да неужто ты хочешь нас послать? —
радостно воскликнул Пахомов.
— Не я. а все наши люди нижегородские... Не
впервые вам! Идите туда и разведайте обо всем.
Никому не говорите, что вы нижегородцы и ради
чего явились. Боже вас сохрани! Берегите тайну
крепче жизни. Чует мое сердце — неладное творится, с
нашими правителями, боярами... Не верю я им. Уж
не они ли и продали белокаменную проклятому
Жигимонду?
— Минич. годимся ли мы для того дела?! —
спросил Мосеев.
— Годились допрежде, годитесь и теперь, —
нахмурился Минин. — Лучше вас едва ли кто
исполнит то дело. И в позапрошлые годы хаживали вы
и в Москву, и в Кострому, и в Великий Устюг и то
дело выполняли с честью... А ныне вам честь будет
превыше прежнего... Общему, вселенскому делу
послужите, а не мне. Пытать станут — и иод пыткой
молчите, не выдавайте себя...
— Коли так, клянемся тебе, батюшка Козьма
Захары ч: жизни своей не пожалеем, а сделаем так, как
того хочешь ты.
— Коли так, благословляю вас. — Минин
поднялся и но очереди обнял Мосеева и Пахомова.—
Будьте очами и ушами нижегородцев, служите
правдой.
На заре при звуках трубы все население Погоста
высыпало на улицу.
Провожая Мосеева и Пахомова, Минин сказал:
— Мы отстояли с вами Нижний, но может ли он
быть в безопасности, пока враги хозяйничают в
Москве?!
И, обернувшись к погостовцам, громко произнес:
— Пока не прогоним ляхов из всех мест нашей
земли, до тех пор нам не будет жизни. Об этом всем
вам нужно подумать.
Мосеев и Пахомов сняли с себя кольчуги, шлемы
и сабли и отдали их товарищам. Остались в одежде
странников: через плечо сумки, посохи в руках, а на
груди большие медные кресты.
— Прощенья просим, добрые люди, ежели
стеснили вас ночлегом!.. Благодарствуем! Прощайте! —
низко поклонились нижегородские гонцы погостов-
цам.
— Да что вы, соколы ясные, да зачем же вы
говорите подобное... Бог спасет вас, добрые молодцы,
да охранит вас от злых ворогов, супостатов
проклятых!..
Затем Мосеев и Пахомов попрощались со своими
товарищами ратниками и, провожаемые Мининым и
народом, вышли за околицу и бодро зашагали по
направлению к московской дороге.
4. Бояре-предатели
Москва действительно попала в руки польских
панов.
А случилось это так.
После смерти первого Лжедимитрия, Гришки
Отрепьева, московский престол перешел в руки «бо-
ярского» царя Василия Шуйского, Бояре
провозгласили его царем, бояре же и стали полными
господами на Руси. От этого еще тяжелее, безрадостнее
стала жизнь крепостного крестьянства.
Начались восстания, перешедшие в настоящую
крестьянскую войну.
Польша, давно уже стремившаяся к Завоеванию
Московского государства, решила этим
воспользоваться для нападения на него.
Король Сигизмунд двинулся с войском к Москве,
осадив по дороге сильнейшую русскую крепость
Смоленск. Отдельные отряды его войск, кроме того,
разбрелись но многим русским областям, грабя и
сжигая города и села.
Бояре во главе со старейшим боярином князем
Мстиславским решили пойти на уступки королю,
который обещал не посягать на самостоятельность
Московского государства, а только «водворить в нем
порядок».
Бояре, но договору с поляками, решили избрать
себе в цари польского королевича Владислава.
29 сентября (9 октября) бояре добровольно впустили
в Москву и Кремль пятитысячный отряд поляков не
как завоевателей, а как друзей и союзников против
восставших повсеместно крестьян.
5. Под иноземным игом
Когда Мосеев и Пахомов пришли в древнюю
столицу, то они сразу поняли, что Москва превращена
поляками в завоеванный город.
Московские улицы обезлюдели, церкви притихли.
Маленькие, приземистые бревенчатые домики,
окруженные плетнями и заборами, казались
нежилыми.
У ворот кремлевских башен день и ночь
дежурили закованные в латы поляки и находившиеся у
них на службе по найму немецкие солдаты. По
улицам разъезжали на гладких, откормленных конях
надменные иноземные латники с пиками и саблями
наготове. У громадных костров на площадях
толпились польские воины.
Нижегородские гонцы узнали, что начальником
Москвы поляки назначили пана Гонсевского, злого и
не любившего русских людей. Гонением на
москвичей он хотел выслужиться перед королем.
Ночуя на одном из постоялых дворов на окраине
Москвы, Мосеев и Пахомов услышали, будто в Ряза-
ни против поляков поднялся воевода Прокопий
Ляпунов. Он собирает большое войско из служивых
людей и дворян.
Услышали они это от пришедшего из Рязани
молодого бойкого парня, Гаврилки Ортемьева.
Родная деревня его Тихие Сосны, вблизи
Смоленска, была разграблена и сожжена поляками. Многие
его односельчане были перебиты, и отец, мать и
сестры уведены в плен. Больше года уже смоленские
люди в крепости мужественно отражали атаки
королевского войска.
— Убежал я из деревни... А в Смоленске того
хуже. Люди мрут, пропадают от болезней, а умирая,
просят своих товарищей не сдаваться, — сказал
Гаврилка. — Кто в живых остался, говорят: «Лучше
погибнем, а не сдадимся врагам!»
— А как ты попал в Рязань? — спросил его
Роман Пахомов.
— Наш храбрый воевода Михаил Шеин послал
меня к Ляпунову — просить помощи у него...
Гаврилка тяжело вздохнул.
Ему горько было вспоминать о Рязани. Ляпунов-
ское ополчение состояло главным образом из
служилых людей, дворян, стрельцов, казаков и зажиточных
горожан. К крестьянам-беднякам, как к людям
низкого происхождения, там относились с
пренебрежением.
Гаврилка стал расспрашивать нижегородцев, что
делается в Нижнем Новгороде, зачем они пришли в
Москву.
Мосеев и Пахомов были осторожны, помня наказ
Минина. Свой разговор они вели в углу за печкой,
топотом, на ухо, да и то только тогда, когда
убедились, что все ночлежники спят.
Ночью бушевала буря. Дырявый бревенчатый
домик пронизывали ледяные струи ветра. Парни креп-
ко прижались друг к другу, как родные, самые
близкие люди. Так было теплей и веселей.
Послышались отдаленные выстрелы пушек. Это
польские сторожевые посты с кремлевской стены
запугивали Москву.
6. Восстание
Невеселые вести приносили Гонсевскому его
лазутчики. Везде в окраинных селах и городах только
и разговору было о том, чтобы итти спасать Москву
и прогнать с русской земли насильников-панов.
Повсеместно росло недовольство народа.
В Москве открыто стали нападать на поляков. В
проезжавшие по улицам патрули из-за углов
нередко сыпались каменья. Крестьяне и торговцы на
базарах не хотели продавать польским солдатам
съестные продукты; если же поляки начинали угрожать,
то продукты продавались им втридорога.
Положение польского гарнизона с каждым днем
становилось все затруднительнее.
Гонсевский созвал совет в Кремле. На этот совет
пришли и находившиеся в Москве бояре. Они
боялись восстания не менее поляков.
Бояре советовали пану Гонсевскому сжечь часть
Москвы, где жили мелкие посадские люди.
Огнем угнать опасных жителей подальше от Кремля,
а главное, лишить подходившее к Москве ляпуновское
ополчение крова.
Москва делилась на четыре части: Кремль,
Китай-город, Белый город и Земляной город. Бояре
просили не предавать огню Кремль и смежный с ним
Китай-город, где обитала вся знать и высшие
служилые чины.
Однако паны, прежде чем зажечь Москву, сде-
лали попытку заманить народ на Красную площадь,
чтобы здесь расстрелять его из пушек с кремлевской
стены.
Был обычай в вербное воскресенье совершать на
Красной площади торжественное богослужение.
Ежегодно в этот день собиралась сюда вся Москва. Так
должно было произойти и 17 марта 1611 года.
К великому огорчению панов, москвичи
неведомыми путями прознали о замыслах Гонсевского и не
Ознакомительная версия.
