возвышенным и благородным?
По тем же причинам Светоний повинен в тех же ошибках. А подвиги Александра и Тамерлана, подвиги Карла XII, относящиеся к временам уже более нам близким, а августейший век Людовика XIV? Разве они ослепляют нас так же, как и в былые времена?.. Мы уже смотрим на них иначе!
Но, возразите вы, придет время, и такое же скажут про вас… Нет, ибо мы упрекаем этих историков единственно в том, что они написали свою историю на основании тех событий, коими сами были свидетелями, в то время как мы излагаем факты, нами же и обнаруженные, а жившие в те времена не только о них не знали, но и не могли знать.
Эпоха пишет — потомки судят; если же потомкам тоже захочется написать, они будут гораздо более правы в своем желании, нежели современники. Ибо, избавившись от личного интереса, потомки сумеют взвесить факты на весах истины, тогда как современники излагают нам сии факты, увиденные через призму их собственных страстей.
Однако пришло время заняться фактами. Царствование Карла VI является одним из наиболее любопытных и одновременно наиболее темных периодов нашей истории; так как историки пренебрегают им давно и упорно, в нем неясно все: не выявлено ни связей, ни причин тогдашних событий, видна лишь работа механизма, однако чьи руки этот механизм запустили — никто выяснить не удосужился. По причине небрежности, на которую нам бы хотелось обратить внимание, тогдашние события начинают постепенно превращаться в легенду, сложенную о необычном правлении и правительнице, и интерес к этому периоду истории теряется, хотя, на наш взгляд, она, напротив, должна была бы его вызывать. Тысячи инвектив летели в сторону Изабеллы, но никто не взял на себя труд объяснить нам, каким образом эта необыкновенная женщина заслужила их. То немногое, что мы о ней знаем, заставляет нас порой смотреть на нее как на персонаж второстепенный, в то время как в истории того времени она играет первую роль. Некоторые довольствуются тем, что оскорбляют ее и обвиняют во многих злодеяниях: в кровосмешении, безнравственности, измене супругу, ненависти к собственному сыну, мстительности, отравлениях, убийстве собственных детей и т. д. и т. п., однако доказательств никаких не приводят. Те, кто описывал ту эпоху, напоминают нам стадо баранов, идущих за своим вожаком: они излагали то, что узнали у других, старательно списывая у современников искомых событий их воспоминания, не являющиеся ни верными, ни полными. Документы у современников отсутствовали, ибо их тщательно скрывали от взоров непосвященных; в дальнейшем же историки решили, что гораздо проще переписать мемуары, нежели наводить справки в архивах; поэтому у нас от этого царства и создалось очень странное впечатление, словно мы видим перед собой слабую копию с подпорченного оригинала.
Наконец все решили, что уже все сказано, в то время как истина, кою мы всегда ищем в истории, даже не показалась. Следовало докопаться до сей грозной истины, копнув глубже, чем делали это до нас, а так как мы имели перед глазами нашими документы, коих не было у других, мы решили добраться до сей вожделенной истины. Случай, а также несколько путешествий и литературный интерес предоставили в наше распоряжение протоколы допросов Буа-Бурдона, фаворита Изабеллы; приговоренный к смерти Карлом VI, он под пыткой рассказал о том, какое участие принимала Изабелла в преступлениях, совершенных за время царствования Карла. Материалы эти, равно как и завещание убитого в Монтеро герцога Бургундского, послужили нам источником фактов для нашего труда; к несчастью, документы сии, в том числе и завещание герцога, отданное на хранение в картезианскую обитель в Дижоне, где в часовне похоронены члены Бургундского дома, уничтожили безмозглые вандалы XVIII столетия, разрушившие даже старинные мраморные гробницы, фрагменты которых еще можно видеть в музее в Дижоне; пергаменты же сгорели.
Использовали мы также и иные, столь же подлинные документы, приходящие на помощь рассказчикам, повествующим о той эпохе; прибегая к данным источникам, мы станем извещать вас об этом.
Страстно желая отыскать истину везде, где бы она ни скрывалась, мы объединили наше стремление к истине с деликатной попыткой снять — ежели таковое возможно — обвинения с такой женщины, как Изабелла, примечательной как достоинствами, коими одарила ее природа, так и остротой ума и высоким положением; мы хотели попытаться по мере возможности снять с нее вину и постыдные упреки, ей адресованные, обнаружив исполнителями преступлений, ей приписанных, исключительно доносчиков. Тяжкая сия задача была бы весьма славной, если бы усилия наши увенчались успехом; однако, собрав многие доказательства, кои мы обнаруживали каждодневно, мы могли только сочувствовать Изабелле, ибо истина — а мы намереваемся придерживаться только ее — такова, что с полным основанием следует заявить: в то ужасное царствование, когда она не принимала участия, не пролилось ни единой капли крови, не совершилось ни единого преступления; каждое злодеяние она либо задумывала, либо устраивала его исполнение.
Только историкам обязаны мы непростительными заблуждениями, ибо, как мы уже сказали, они показали нам механизм и движение его, но не раскрыли, кто приводил механизм в движение. Тем, кто двигал за кулисами рычаги, являлась Изабелла: мы усмотрели тому доказательства в уже упомянутых нами документах; следуют они также и из бесспорной связи фактов, цепь которых в указанных нами записях иногда прерывается, однако восстанавливается за счет логического осмысления и мудрого рассуждения, ведущего к правдоподобию; известно, что истинное не всегда правдоподобно, но очень редко случается, чтобы правдоподобное не оказалось бы истинным. Поэтому за неимением истины дозволяется следовать правдоподобию, хотя и с осторожностью; и нам об этом известно. Действуя с осторожностью, мы исходили из правдоподобия лишь в том единственном случае, когда не предоставлялось совершенно никакой возможности иного хода вещей, ибо события, происходившие ранее, также шли в том направлении, каковое указали мы; события, нами рассмотренные, вытекали из событий предыдущих, а потому имели сходную тенденцию развития.
Увы! Сколько истин, на коих покоятся сами основы счастья нашего, являются всего лишь правдоподобными! Так вот, если правдоподобие, не имея титула истины, получает наше одобрение в самых главных областях жизни, то почему бы ему не иметь прав, когда речь заходит всего лишь о фактах, пригодных исключительно для нашего образования?
Много препятствий встретили мы на пути, пока создавали наш труд; мы постоянно пребывали в страхе, как бы не сказать лишнего или, наоборот, не позабыть сказать о необходимом; состояние беспокойства переносилось нами весьма и весьма тяжко. Сами того не желая, мы наталкивались на подводные рифы, равно как одерживали неожиданные победы; мы желали побудить других разделить с нами удивление, испытанное при раскрытии потаенных интриг, а также
