тот, что был всего ближе к нему.
— Никакого зла? — раздраженно бросил ему молодой человек. — Вот и у меня к вам нет никакого зла.
С этими словами он умелой рукой воина вонзил меч говорившему в грудь, проткнув его насквозь. Не издав даже звука, тот замертво повалился на землю. Его товарищ с ужасом посмотрел на еще один труп и поднял умоляющий взгляд на тех, кого они преследовали. В следующее мгновение, позорно не сумев сдержать мочевой пузырь, он разрыдался.
— У тебя есть возможность остаться в живых, — бросил ему молодой человек. — Скажи нам, кто вас подослал.
— Ливилла.
Молодой человек кивнул. Судя по всему, его подозрения подтвердились.
— Спасибо, — сказал его бородатый спутник, шагнув из темноты из-за спины коленопреклоненного врага. — Но, похоже, мы не можем тебя отпустить.
С этими словами он схватил его за волосы и, дернув голову назад, ловким движением перерезал ему горло. Истекая кровью, последний из четверки преследователей свалился на землю.
— А теперь прикончи его, господин, — сказал бородатый своему молодому спутнику, указывая на главаря, больше напоминавшего стонущую, обугленную массу, лежащую у их ног. — Нам нужно двигаться дальше.
Пройдя без каких-либо приключений еще около четверти мили, они наконец добрались до того места, куда направлялись: к окованной железом двери на улице, населенной ремесленниками-изготовителями ламп, рядом с воротами Виминала. Подойдя к двери, бородатый мужчина трижды в нее постучал, затем выждал какое-то время и постучал снова. Спустя полминуты в двери приоткрылось оконце, из которого выглянуло чье-то лицо, плохо различимое в полумраке.
— Что вам надо?
Оба мужчины стащили с головы капюшоны и поднесли ближе факелы, чтобы спрашивающий мог видеть их лица.
— Я Тит Флавий Сабин, а это Палл, управляющий высокородной Антонии, — ответил молодой человек. — Мы здесь потому, что у меня назначена встреча с трибуном Квинтом Невием Кордом Суторием Макроном из преторианской гвардии по делу, которое касается только вышеназванной госпожи и трибуна.
Окошко в двери захлопнулось, зато сама дверь приоткрылась. Поставив факелы в специальные скобы снаружи стены, Сабин и Палл вошли в крошечную, тускло освещенную комнату, которая, однако, по сравнению с царящим на улицах мраком, показалась им теплой и даже уютной.
На голом деревянном полу стояли несколько складных табуретов и пара столов, на которых мерцали масляные лампы. В дальнем конце, перед занавесом, за которым скрывалась еще одна дверь, стоял простой письменный стол, а на его краях — еще две лампы. Вот и все освещение.
— Трибун сейчас выйдет к вам, — коротко ответил стражник, одетый в форму преторианца, какую те надевают, когда несут службу внутри стен города: черная туника с белой полосой, перехваченная в талии ремнем, и белая тога, под которой с переброшенной через плечо перевязи свисал короткий меч-гладий. — А вы пока сдайте оружие.
Оба нехотя протянули свои мечи и кинжалы стражнику, который, к их досаде, положил оружие на стол, куда они никак не могли дотянуться. Поскольку им не предложили сесть, Сабин с Паллом остались стоять. Преторианец тем временем подошел к прикрытой занавесом двери и, положив руку на рукоять меча, встал рядом с ней, буравя гостей светло-голубыми глазами из-под сросшихся на переносице бровей.
Откуда-то из-за занавешенной двери донеслись сдавленные стоны удовольствия. Голос был женский, и нетрудно было догадаться, что там происходит. Но стражник не шелохнулся даже тогда, когда стоны сделались громче и пронзительнее и в конце концов завершились оглушительным воплем животного наслаждения, который, правда, тотчас оборвался, вернее, его оборвали несколько звонких пощечин. Женщина неожиданно зарыдала, но ее рыдания тотчас же оборвались. Правда, оборвали их не пощечины, а всего один удар, который наверняка лишил ее чувств. Сабин нервно покосился на Палла, но тот сохранял непроницаемое выражение лица, так же, как и стражник. Будучи рабом, он привык к тому, что его воспринимают как предмет мебели, и давно научился скрывать эмоции за маской холодного равнодушия.
Затем чья-то рука резко отдернула занавес в сторону, и стражник тотчас подтянулся и встал навытяжку. Из-за занавеса шагнул Невий Суторий Макрон, высокий мужчина с бочкообразной грудью, на вид лет пятидесяти. Одет он был в одну лишь преторианскую тунику, перехваченную на поясе ремнем. Его толстые, мускулистые руки поросли короткими черными волосами. Такие же черные волосы виднелись и в горловине его туники.
Квадратная челюсть, тонкие губы, холодный взгляд, коротко, на военный лад, стриженные волосы — все это говорило само за себя. Перед Сабином и Паллом был человек, привыкший к власти и всегда к ней стремившийся.
Лицо Палла осталось все той же невозмутимой маской, хотя увидев того, кого его хозяйка выбрала для осуществления своих целей, он внутренне улыбнулся. Сабин поймал себя на том, что при виде Макрона невольно вытянулся в струнку, хотя от него этого и не требовалось. На лице преторианца мелькнуло подобие улыбки. По всей видимости, он привык к тому, какой эффект производит на людей и наверняка получал немалое удовольствие, ощущая свое превосходство.
— Вольно, молодой человек! — пророкотал он, обращаясь к Сабину, отчего тот еще больше сконфузился. — Ты знал, кто я такой, иначе бы не пришел сюда. Назови свое имя, а затем скажи мне, зачем высокородная Антония прислала ко мне в качестве посыльных юнца вроде тебя и раба? Неужели ей было больше некого послать?
Сабин с трудом сдержал душивший его гнев: было видно, что Макрон намеренно оскорбляет его. Тем не менее он сжал в кулак волю и смело посмотрел преторианцу в глаза.
— Я Тит Флавий Сабин, а это…
— Я знаю, кто этот раб, — перебил его Макрон и опустился на табурет возле стола. — А вот ты мне интересен. Скажи, откуда родом твоя семья?
— Мы из Реате. Мой отец был центурионом во второй когорте Двенадцатого легиона «Валерия Виктрикс» и сражался вместе с нашим возлюбленным императором в Германии до того, как был уволен по состоянию здоровья. Брат моей матери, Гай Веспасиан Полон, имеет ранг сенатора и семь лет назад исполнял обязанности претора.
Сабин недоговорил, неожиданно поняв, сколь скромны заслуги его семьи.
— Да, я знаком с сенатором Полоном. Когда-то я даже был его клиентом, но, увы, он оказался слишком мягкотел и слаб, чтобы осуществить для Рима то, о чем я мечтал. Поэтому я отрекся от него, чем навлек на него бесчестье. Что будет, если в один прекрасный день тебе неожиданно захочется отомстить мне за нанесенное твоей семье оскорбление?
Сабин покачал головой.
— Я здесь исключительно по поручению высокородной Антонии.
— Ответь, племянник бывшего претора, кем же ты приходишься ей? — Макрон буквально буравил юношу взглядом.
— Мой дядя у нее в
