— Князь, ты не властен над племенами. Они избирают тебя. Ни просяне, ни горане, ни ливичи, или другие племена не служат тебе. Ты только вождь над ними, когда сами они желают того, но не более. Есть их воля — ты ведешь в поход их дружины. Не желают они, и ты не заставишь их. Ссоры с соседями затевают они без тебя и не ты в ответе за дерзость племен. Поэтому мудрый каган и не винит тебя. Просяне сами напали на мирные стада наши, ища наживы.
— По-другому было! — вмешался Боз.
— Князь, мои слова есть речь кагана. Простой дружинник не смеет перебивать посланника. Великий владыка повелел мне передать тебе всю правду, если ты спросишь.
Даврит кивнул головой, делая знак Бозу не встревать больше. Тот, хмурясь, отступил. Затерялся среди приближенных князя. Ярость искажала лицо бывалого воина. Он сам был из просян.
— Не доброе чую! Будем на стороже! — прошептал Всегорд. — Перун нам поможет. На то надеюсь.
Князь снова кивнул. Никто не видел, что происходило у него внутри.
— Пусть женщины подарят тебе много удовольствий. Но я привез и другой дар нашего повелителя.
Даврит побледнел.
— Слушаю, — справляясь с собой, произнес он.
Посол вынул из-за пояса золотой продолговатый предмет. Он поднял его над головой и показал присутствующим.
— Это знак, которым каган награждает тебя. Властвуя над всеми землями под небом, он владычествует и над лесами склавин. Поля склавин — поля кагана. Добыча склавин в походе — собственность кагана. Власть эта безраздельна. Но могучий повелитель признает тебя как наместника своего над склавинами и хочет, чтобы ежегодно все племена склавин давали ему десятую часть хлеба, скота и всего что ни родит земля или вода, или небо. От взятой в походе добычи склавины обязаны отдавать отныне половину. Каган знает: весной будет новый набег на Византию. Если ты или люди твои не исполнят волю его…
Гунн переводчик говорил также размеренно, как и посол. Казалось, будто все произносит один голос Таяга.
Руки Даврита собрались на груди, разрывая рубаху. Пальцы напряглись. Кровь стучала в висках ударами аварских походных барабанов. Князь заметил, что у его людей руки давно лежат на рукоятках мечей. Лица приобрели неестественные оттенки. Слуги кагана тоже были наготове. Они приблизились к посланцу своего повелителя и внимательно следили за тем, как поведут себя князь и его люди.
— Послушай, Таяг! — грубо остановил посла князь. Не мог он принять оскорбительной милости. Не приняли бы ее боевые братья его, друзья, старейшины и князья племен. — Не будет дани! Родился ли на свете и согревается ли лучами солнца тот человек, который бы подчинил себе силу нашу? Не другие нашею землею, а мы чужою привыкли обладать. И в этом мы уверены, пока будут на свете война и мечи.
— Не будет дани! Земля наша не для аваров! — заголосили вожди и старейшины, гостившие в городище.[45] — Попробуй, возьми! Без голов уйдете!
— Слышал, посол!? — резко прервал гул князь склавин. — Слышал!? Мы сами дани берем!
— Дрожи склавин! В болотах не спрячешься! Еще никто не сумел победить великого Баяна! Земля превращается в пепел под копытами наших коней. Наши стрелы закрывают небо. Никто не в силах сдержать нас. Добром не хотите служить кагану — силой рабами станете!
Посол вынул из-за пояса другой золотой предмет и продолжал более сдержано:
— Это знак великого Баяна, повелителя всех земель под облаками. Всякий человек обязан стоять перед ним на коленях. Такова воля неба. Такова воля Баяна. Опустись на колени князь! И каган будет считать это знаком…
— Послушай меня, Таяг! — заорал Даврит, вставая и наполовину вынимая меч.
— Ты знаешь, как могуществен повелитель. Ты знаешь, что сам император Константинополя упал перед ним на колени, прося пощады и мира. Византия платит нам дань. На колени, князь! Будь благоразумен, не гневи кагана! Я надену на тебя знак власти…
Свита посла и разъяренные склавины стояли уже близко друг к другу. Оружие обнажилось.
Даврит больше не управлял собой.
— Собака! Грязная, вонючая собака! — орал он. — Кто позволил тебе так говорить со мной, гнилой пес!
— Одумайся, князь! Одумайся! Ты ведь не всесилен!
— Мой меч тебе все объяснит, собака! Попробуй его поставить на колени!
— Крови! Такую дань мы хотим! — орали склавины.
— Моча лошадей! Выродки! Шакалы! Дети рабов! — смешивались разноязычные голоса.
— Ты хочешь смерти, Даврит! — кричал Таяг, отступая под защиту своих людей. — Твою шкуру каган постелет в своем шатре, а из черепа сделает чашу. Не шути! Змеи будут забавляться в твоих кишках!
— Пусть вас утащат под землю черви! — отвечал Даврит. — Встань на колени сам, грязный пастух! Встань или я снесу тебе башку! Слышишь меня!?
— Ты заплатишь, навозный гад! Мышь, жрущая птичий помет! Ты изведал милость кагана, но не знаешь каков его гнев! Баян не простит!
— Убейте всех! Смерть! Перун, защити! Убивайте их! Убивайте травоедов!
— Вы все будете рабами! Боги помогите нам! Режьте этих псов, воины!
— Смерть коротконогим! Убивайте их!
Бешенство охватило всех. Даже хладнокровный Всегорд более не обладал собой. Голоса и металлические звуки ударов смешались со стонами раненных и умирающих. Даврит одним взмахом разрубил вставшего у него на пути авара, но несколько склавин рухнули рядом под ударами мечей кочевников. Князь должен был отступить. Под ногами он почувствовал кровь.
— Режьте этих свиней! Каган наградит каждого за собачий скальп.[46] Убейте князя! Убейте! Я сам вырежу ему глаза, а потом надругаюсь над его женами и детьми! За скальп Даврита Баян наградит вас!
— Выпустите им кровь! — орал что было сил Даврит, снова прорубаясь к послу. — Насытим Чернобога!
Один из склавин попытался выйти из схватки и подбежать к окну, но ловкий удар кочевника свалил его замертво. Свалка была звучной. Однако дружинники, спавшие в ближайших домах, не могли все слышать и прийти на помощь. Шанс ускользнуть с боем у аваров оставался.
— Убейте всех! Смерть вонючим тварям!
Князь сделал еще один шаг вперед. Спасаясь от удара кочевника, под ногами Даврита прополз раненый Боз. Кровь была уже всюду. Через шум ударов и выкриков, князь склавин услышал, как барабанит в закрытую дверь стража.
— Ломайте! — прокричал он, нанося новый удар.
— Держись, князь!
Еще мгновение и Даврит увидел, как под топором молодого воина рухнул посол кагана. Голова Таяга была разрублена пополам. Князь собрал все оставшиеся силы и закричал:
— Добивайте! Всех добивайте! Пировать будем здесь, на крови этих выродков!
Вскоре, прижатые к запертой двери, были сражены последние авары.
Колонна всадников шла вперед по снежному краю.
Все вокруг удивляло маленького Амвросия. Непривычными казались люди, которых встречали путники. Косматые, светловолосые, в меховых одеждах, они поражали не столько своим внешним видом, сколько повадками. Склавины держались прямо, уверенно и свободно. Говорили они неторопливо и твердо. Глаз не отводили. Сами смотрели открыто. Мимика их была небогата, но чувств своих они не скрывали. Необычными были дома варваров: низкие, бревенчатые, выросшие из земли словно грибы. Многие поселения обносили склавины частоколом или крепкой древесной изгородью. Внушительной высоты круглые валы из грунта и бревен защищали родовые селения варваров. Каждое племя возводило их по числу своих родов. В случае беды они могли укрыть общинников из многих селений рода.
Первыми ехали Рыва и Феодагат. За ними цепочкой тянулись готы и сопровождавшие их склавины. Покинув заснеженную землянку, отряд быстро вырос. Оставив новые жилища, к нему присоединились двести готов в полном вооружении. Потом путники встретили две дюжины конных склавин, дружинников — так они себя называли. По поручению Даврита всадники ждали отряд у горы издали походившей на спящего медведя.
Два раза в день путники делали продолжительные остановки. Варили кашу. Жарили мороженую дичь. Кормили лошадей. По ночам выли волки.
Снег всюду лежал белый-белый. Мороз игриво колол кожу, а светлый пух хрустел под копытами невысоких коней. День за днем колонна уходила все дальше на север. Там невообразимой громадой вырисовывались горы.
Амвросий ехал верхом вместе с готом по имени Алавив. Молодой воин все время что-то напевал, а иногда отпускал едкие шуточки в адрес своих приятелей. Другие готы тоже не оставались в долгу, старались насмешкой сократить путь. Они были крепкими, любили посмеяться и казались мальчику великанами из легенд, унаследованных от языческих времен. Воины пахли потом, железом и кожей. Разговоры их небыли затейливы. Они вспоминали охоту, далекие походы, хвастались взятой добычей, успехами на войне и в любви. Превозносили они и плодородную землю, что дали им склавины. Мечтали о сытой счастливой жизни.
