— Слабое сопротивление, — сказал Сетау старый воин. — Можно подумать, что эти люди никогда не сражались.
— Тем лучше, у меня будет меньше работы, и я смогу хоть одну ночь посвятить Лотос. Эти сражения меня изматывают.
Пехотинцы начали карабкаться по лестницам. Внезапно на стенах появилось около пятидесяти женщин.
Женщин и детей не убивали. Обычно их отправляли в Египет, как пленных, они должны были работать в больших сельскохозяйственных районах. Потом, сменив имя, они потихоньку вливались в египетское общество.
Старый воин был поражен.
— Я думал, что все видел на своем веку… Эти несчастные просто сошли с ума!
Две сирийки, подняв горящую жаровню на вершину стены, перевернули ее на головы пехотинцам. Раскаленные угли не задели наступающих, прижавшихся к перилам лестниц. Сраженные стрелами, обе женщины упали вниз. Следующих с новой жаровней, постигла та же участь. Одна девушка в ярости сильно раскрутила пращу с горящими углями и далеко их метнула.
Один попал в бедро бывалому воину. Он упал на землю, судорожно сжимая рукой место ожога.
— Не притрагивайтесь к ране, — посоветовал Сетау, — не двигайтесь, позвольте мне заняться этим.
Приподняв набедренную повязку, заклинатель змей помочился на ожог. Как и лекарь, раненый знал, что моча обладает обеззараживающим свойством и защищает рану от инфекции. Помощники Сетау перенесли пострадавшего в большой шатер.
Пехотинцы взобрались на крепостную стену.
Через несколько минут большие ворота крепости Мегиддо были открыты.
Внутри находились только женщины и испуганные дети.
— Сирийцы попытались победить нас, все силы бросая в бой за пределами крепости, — заключил Аша.
— Этот маневр мог увенчаться успехом, — расценил Рамзес.
— Они не знали тебя.
— Кто может похвастать тем, что знает меня, мой друг?
С десяток воинов начали грабить хранилище крепости, заполненное белоснежной посудой из алебастра и серебряными статуэтками.
Рычание льва заставило их разбежаться.
— Приказываю арестовать этих людей, — заявил Рамзес. — Жилища очистить и окурить.
Фараон назначил правителя, обязанного отобрать военачальников и воинов для отряда крепости Мегиддо. В кладовых оставалось продуктов питания лишь на несколько недель. Отряд воинов уже отправился на поиски дичи.
Крестьяне, не зная больше, кто их хозяин, прекратили работы на полях. Но Рамзес, Аша и новый правитель Мегиддо распорядились возобновить прерванные сельскохозяйственные работы. Меньше, чем за неделю власть египтян была восстановлена и явилась залогом безопасности и мира.
Властитель приказал построить на некотором расстоянии к северу от Мегиддо небольшие укрепления, охраняемые четырьмя конными часовыми. В случае атаки хеттов отряд крепости успеет приготовиться к ее отражению.
С высоты главной башни Рамзес без удовольствия осматривал окрестности. Жить вдали от Нила, от пальм, зеленеющих полей и пустыни было страданием. В этот час Нефертари обычно совершала вечерние обряды. Как он скучал по своей жене!
Аша прервал размышления царя.
— Как ты и просил меня, я поговорил с воинами и военачальниками.
— Что они думают?
— Они полностью верят в тебя, но мечтают лишь о том, чтобы вернуться домой.
— Тебе нравится Сирия, Аша?
— Это опасная страна, полная ловушек. Чтобы хорошо ее узнать, надо долго прожить здесь.
— Она похожа на землю хеттов?
— Земли хеттов более дикие и жестокие. Зимой на Анатолийском плато дует ледяной ветер.
— Как ты думаешь, она мне понравится?
— Ты воплощение Египта, Рамзес. И никакие другие земли не найдут места в твоем сердце.
— Провинция Амурру рядом.
— Враг тоже близко.
— Ты думаешь, хеттская армия завоевала Амурру?
— Мы не располагаем достоверной информацией.
— Каково твое мнение?
— Без сомнения, они ждут нас именно там.
Раскинувшаяся вдоль моря, между прибрежными городами Тиром и Библосом, провинция Амурру находилась к востоку от горы Гермон и торгового города Дамаска. Она являлась последней египетской провинцией на границе с зоной хеттского влияния.
В более чем четырехстах километрах от Египта воины Фараона с трудом продвигались вперед. Поступив наперекор советам своих военачальников, Рамзес не пошел по прибрежной дороге, а выбрал горную тропу, подвергавшую как животных, так и людей тяжелым испытаниям. Больше не было слышно ни смеха, ни разговоров. Все готовились к сражению с хеттами, чья жестокость и безжалостность наводила страх даже на самых храбрых.
Завоевание Амурру, по словам Аша, не будет считаться объявлением открытой войны. Но сколькими жизнями заплатит за это египетская армия? Многие надеялись, что царь довольствуется взятием Мегиддо и повернет обратно. Но Рамзес, дав армии короткую передышку, снова отправился в поход.
Один из воинов, отправленный в дозор, обогнал колонну и на полном скаку остановился перед Рамзесом.
— Они там, на выходе из ущелья, между прибрежными скалами и морем.
— Их много?
— Сотни вооруженных копьями и луками спрятались в кустарниках. Они следят за прибрежной дорогой, поэтому мы ударим сзади.
— Хетты?
— Нет, Ваше Величество, они из Амурру.
Рамзес был озадачен. Какая ловушка была подстроена египетской армии на этот раз?
— Проводи меня туда.
Военачальник, командующий отрядом колесниц, воспротивился этому.
— Фараон не должен так рисковать собой.
Глаза Рамзеса сверкнули гневом.
— Я должен увидеть, оценить и решить.
Властитель Египта последовал за дозорным. Спешившись, они двинулись по склону, окруженному подозрительными скалами.
Рамзес остановился.
Море, дорога вдоль него, заросли кустарника, утес. Вражеским хеттским войскам укрыться негде. Но с другой стороны обзор был ограничен еще одним утесом. Не там ли, за ним, укрылись десятки анатолийских колесниц, готовых в любой момент вмешаться в ход сражения?
От решения Рамзеса зависела жизнь его воинов и, следовательно, безопасность Египта.
— Мы развернем лагерь, — сказал он.
Пехотинцы Амурру дремали. Они ждали, когда первые египетские воины покажутся с юга на прибрежной дороге, тогда они неожиданно нападут на них.
Правитель Амурру, Бентешина, действовал так, как предложили ему хетты. Последние были убеждены, что Рамзес, встретив по дороге множество ловушек, не сможет дойти сюда. А если ему и удастся сделать это, силы его армии будут настолько истощены, что эта, последняя, уж точно окажется роковой и погубит.
Пятидесятилетний мужчина, обладатель прекрасных черных усов, Бентешина не любил, но боялся хеттов. Провинция Амурру находилась так близко от зоны хеттского влияния, что он не осмеливался им перечить. Конечно, он был подданным Египта и платил дань Фараону. Но хеттов это больше не устраивало, и они потребовали, чтобы Бентешина поднял мятеж и нанес последний удар по изнуренной египетской армии.
Сейчас он находился в укрытии, в гроте утеса. У него пересохло в горле, и он попросил виночерпия принести свежего вина.
Слуга сделал несколько шагов к выходу.
— Господин… Смотрите!
— Поторопись, я хочу пить.
— Посмотрите на утес… Сотни, тысячи египтян!
Бентешина, изумившись, вскочил. Виночерпий не лгал.
Высокий человек, увенчанный синей короной, в набедренной повязке, отсвечивающей золотом, спускался по тропе. Его сопровождал огромный лев.
Сначала один, потом другой и, наконец, все ливийские воины обернулись и увидели то же зрелище, что и их правитель.
— Где ты прячешься, Бентешина? — спросил Рамзес властным и важным тоном.
Дрожа от страха, правитель Амурру приблизился к Фараону.
— Ты забыл о том, что ты мой подданный?
— Ваше Величество, я всегда верно служил Египту!
— Тогда почему твоя армия устроила мне засаду?
— Мы думали… безопасность нашей провинции…
Глухой шум, похожий на топот лошадей, наполнил небо. Рамзес посмотрел вдаль по направлению к утесу, за которым могли прятаться хеттские колесницы.
В этот момент Фараон все понял.
— Ты предал меня!
— Нет, Ваше Величество! Хетты вынудили меня им повиноваться. Если бы я отказался, они уничтожили бы меня и мой народ. Мы ждали вашего прихода, чтобы освободиться от ига.
— Где они?
— Они ушли, уверенные в том, что только жалкие остатки вашей армии смогут дойти сюда. Они сомневались, что египтяне преодолеют многочисленные препятствия на своем пути.
— Что это за шум?
— Это шум прибоя. Большие волны, набегающие на скалы и ударяющиеся об утес.
— Твои люди были готовы вступить со мной в бой. Мы решительно настроены сражаться.
