— Твои люди были готовы вступить со мной в бой. Мы решительно настроены сражаться.
Бентешина опустился на колени.
— Как печально, Ваше Величество, спускаться в мир тишины, где царит смерть! Живой человек навечно засыпает там. Забвение тех, кто там находится, бесконечно. Их голоса не достигают больше наших ушей, так как в этой стране нет ни дверей, ни окон. Ни один луч света не проникает в мрачное царство мертвых, никакой ветер не освежает их сердца. Никто не хочет отправляться в эту ужасную страну. Я молю Фараона о прощении! Даруйте жизнь людям провинции Амурру и позвольте им служить вам.
Видя своего хозяина коленопреклоненным, ливийские воины бросили оружие на землю.
Когда Рамзес поднял Бентешину, склонившегося перед ним, крик радости вырвался из груди египтян и их союзников.
Шенар не мог прийти в себя, выйдя из кабинета Амени.
В ходе необычайно динамичной военной кампании Рамзесу удалось вернуть провинцию Амурру. Каким образом этот молодой и неопытный выскочка, первый раз возглавивший поход армии во вражескую страну, сумел разгадать все ловушки и добиться такой блистательной победы?
Уже давно Шенар больше не верил в существование богов. Но было очевидно, что Рамзес пользовался какой-то магической защитной силой, переданной ему Сети во время секретного обряда. Именно эта сила указывала ему путь.
Шенар составил служебный отчет на имя Амени. В качестве верховного сановника он лично отправлялся в Мемфис, чтобы объявить прекрасную новость местной знати.
— Где колдун? — спросил Шенар у своей сестры Долент.
Долент в этот момент утешала белокурую Литу, наследницу Эхнатона.
— Он работает.
— Я хочу немедленно его видеть.
— Подожди немного, он занят, готовит новый сеанс колдовства с шалью Нефертари.
— Какая от этого польза? Рамзес покорил Амурру, захватил все ханаанские крепости и снова установил свою власть в наших северных провинциях. Потери незначительны, у нашего возлюбленного брата ни одной царапины, а для воинов он стал просто богом!
— Ты уверен…
— Амени — прекрасный источник информации. Этот проклятый писаришка настолько осторожен, что знает правду, наверное, даже изнутри. Ханаан, Амурру и Южная Сирия не вернутся больше хеттам. Рамзес создает там хорошо укрепленные крепости и буферную зону, которую враг не сумеет преодолеть. Вместо того, чтобы победить брата, мы лишь укрепили египетскую оборонительную систему… Великолепный результат!
Белокурая Лита рассматривала Шенара.
— Наше царствование откладывается, моя дорогая. А не дурачите ли вы меня, ты и твой колдун?
Шенар, разорвав бретельки, приоткрыл верхнюю часть платья молодой женщины. На ее груди видны были следы ужасных ожогов.
Лита разразилась рыданиями и крепче прижалась к груди Долент.
— Не мучай ее, Шенар. Она и Офир — наши самые ценные союзники.
— Великолепные союзники, особенно — эффектные!
— Не сомневайтесь в этом, господин Шенар, — раздался медленный и степенный голос.
Шенар обернулся.
Хищный профиль колдуна Офира в который раз произвел большое впечатление на старшего брата Рамзеса. Казалось, одним взглядом темно-зеленых глаз ливиец был способен сразить противника в считанные секунды.
— Я недоволен вашими услугами, Офир.
— Вы могли убедиться, что ни Лита, ни я сам не щадили своих сил. Как я объяснял, мы вступили в очень серьезную игру, и нам нужно время, чтобы действовать. Пока шаль Нефертари не сгорит, магическая сила Рамзеса не будет полностью уничтожена. Если мы поторопимся, то этим просто убьем Литу, и у нас не останется никакой надежды прогнать узурпатора с трона.
— Сколько времени потребуется, Офир?
— Лита — хрупкая девушка, она прекрасный медиум. Между сеансами колдовства мы с Долент залечиваем ее раны и ждем заживления ожогов перед тем, как снова использовать ее чары.
— Вы не можете заменить ее?
Взгляд колдуна стал ледяным.
— Лита не подопытное животное, а будущая царица Египта и ваша супруга. В течение многих лет она готовилась к этому жестокому сражению, из которого мы выйдем победителями. Никто не сумеет заменить ее.
— Хорошо… Но слава Рамзеса не перестает расти!
— В один миг несчастье может положить конец этому.
— Мой брат — необыкновенный человек, и странная сила движет им.
— Я знаю, господин Шенар. Именно поэтому я воззвал к самым секретным средствам моей науки. Спешка была бы серьезной ошибкой. Однако…
Взгляд Шенара был прикован к губам Офира.
— Однако я попробую верное средство против Рамзеса. Человек, всегда одерживающий победу, становится слишком самоуверенным, и его бдительность притупляется. Мы воспользуемся малейшей его оплошностью.
В провинции Амурру был большой праздник. Правитель хотел как можно пышнее отпраздновать приезд Рамзеса и восстановление мира. Торжественные изъявления верноподданнических чувств были записаны на папирусах. Бентешина приказал как можно быстрее доставить на лодках кедровые деревья, чтобы высадить их перед пилонами египетских храмов. Ливийские воины преисполнились дружеских чувств к египетским собратьям. Вино лилось рекой. Женщины очаровывали своих защитников.
Сетау и Лотос не приняли за чистую монету это пиршество, однако с удовольствием присоединились к всеобщему веселью и имели счастье познакомиться с одним старым колдуном, обожавшим змей. Они узнали, что редкий вид змей с особым ядом и крайней агрессивностью в округе был уничтожен и обменялись некоторыми профессиональными секретами.
Несмотря на все старания хозяина, Рамзес не повеселел. Бентешина решил, что это объясняется необходимостью: самый могущественный человек в мире — Фараон — при любых обстоятельствах обязан оставаться важным и величественным.
Но Аша понимал, что это не так.
Во время одного из пиров, собравшего высших египетских и ливийских военачальников, Рамзес уединился на террасе дворца, в котором правитель поселил своего знаменитого гостя.
Взгляд царя был прикован к северу.
— Могу ли я прервать твои размышления?
— Что ты хочешь, Аша?
— Кажется, ты совсем не ценишь гостеприимство правителя Амурру.
— Он предал и будет предавать. Но я следую твоим советам. К чему заменять его, ведь мы знаем все его пороки?
— Но сейчас ты думаешь не об этом.
— Ты знаешь, что меня занимает больше всего?
— Ты остановил свой взгляд на крепости Кадеш.
— Кадеш, гордость хеттов, символ их власти в Северной Сирии, опасность, постоянно угрожающая Египту! Да, я думаю о Кадеше.
— Атаковать эту крепость — значит проникнуть в зону хеттского влияния. Если ты примешь такое решение, мы должны будем объявить им войну по всем правилам.
— А они соблюдали правила, разжигая восстания на нашей территории?
— Это были всего лишь акты неподчинения. Атаковать Кадеш — значит пересечь действительную границу, разделяющую Египет и Хеттскую империю. Иначе говоря, это будет означать большую войну, столкновение, способное длиться многие месяцы и уничтожить нас.
— Мы готовы к войне.
— Нет, Рамзес. Твои успехи не должны ослеплять тебя.
— Они кажутся тебе незначительными?
— Пока что тебе удалось победить посредственных воинов. Воины Амурру сложили оружие без боя. С хеттами все будет иначе. К тому же наши люди очень устали и торопятся возвратиться на родину. Ввязаться сейчас в крупный конфликт нельзя, это будет означать нашу гибель.
— Ты считаешь, что наша армия настолько ослабла?
— Материально и морально она была подготовлена к походу для уничтожения мятежа, а не к нападению на империю, военная подготовка которой превосходит нашу.
— Не опасна ли твоя осторожность?
— Битва при Кадеше состоится, если такова твоя воля. Но к ней надо будет хорошо подготовиться.
— Я приму решение сегодня ночью.
Праздник закончился.
На заре по казармам пронесся слух о приготовлении к бою. Двумя часами позже в своей запряженной двумя верными конями колеснице появился Рамзес. Фараон был одет в боевую кольчугу.
Значит, странные слухи, бродившие среди воинов, были не беспочвенны? Атаковать Кадеш? Двинуться на неприступную хеттскую цитадель? Сражаться лицом к лицу с варварами, которые ни с кем не могли сравниться своей жестокостью… нет, молодой царь не мог принять такой безумный план! Преемник Сети, он унаследовал мудрость своего отца и должен сохранить в неприкосновенности зону влияния противника. Наверняка он предпочтет укрепить мир.
Фараон устроил смотр своих войск. Лица воинов были встревожены. От самого юного и неопытного воина до бывалого ветерана — все держались неестественно прямо, напрягая мускулы почти до боли. Их жизнь зависела от того, что скажет Фараон.
